Сбежавшие из ада

В ночь со 2 на 3 февраля 1945 года в бараке № 20 нацистского концлагеря Маутхаузен никто не спал: все 600 смертников ждали, когда уснут «капо» – служащие вспомогательной полиции концлагеря, которые спали в отдельной комнате рядом с бараком.

«Капошников» было четверо: три поляка и один голландец, физически крепкие и рослые, любившие избивать деревянными дубинками пленных советских офицеров.

Но теперь их ждало возмездие.

Сотни шатающихся от голода людей пошли на штурм пулемётных вышек и проволочных стен самого страшного концлагеря в мире

Один из чудом выживших узников Маутхаузена вспоминал, что, как только «капо» уснули, сотня узников набросились на «капошников». Одни держали их за руки и за ноги, другие яростно сжимали горло иссохшими слабыми ручонками.

Как только «капошники» затихли, сотни шатающихся от голода людей пошли на штурм пулемётных вышек и проволочных стен самого страшного концлагеря в мире.

* * *

Городок Маутхаузен расположен всего в двух десятках километрах от чудесного города Линц – несостоявшейся столицы Австрии. Местность тут самая живописная: кругом зелёные луга и тенистые дубравы, речки с кристально-прозрачной водой и деревушки с игрушечными домиками. А на вершине огромного холма романтично расположилась тяжёлая каменная стена, похожая на гигантские ворота какого-то средневекового замка. Но только это вовсе не замок. Это останки одного из самых больших концентрационных лагерей нацистов в Европе, название которого для миллионов людей прочно ассоциируется с настоящим адом на земле: Маутхаузен.

Соседство Линца и концлагеря не случайно: после аншлюса Австрии фюрер распорядился перенести столицу новой провинции Рейха из ненавистной ему космополитной Вены в тихий Линц, на месте которого должен был возникнуть образцовый город «прекрасной Великой Германии будущего».

Центральный вход в лагерь Гузен, один из 49 филиалов концлагеря Маутхаузен. Фото: Федеральный архив Германии

Для грандиозного проекта имперского мегаполиса нужно было колоссальное количество гранита. Именно ради этой цели и было решено бросить заключённых на разработку гранитных карьеров возле Маутхазена. Интересно, что это был первый частный концлагерь в Германии: каменоломни были выкуплены частной компанией DEST, в составе акционеров которой были Дрезднер-Банк, Эскомпте-Бан из Праги, Инвестиционный фонд Рейнхарда (который занимался реализацией конфискованного у евреев имущества). Руководители DEST и заключили коммерческий договор с СС (организация, запрещённая на территории России), и в 1938 году в Маутхаузен из концлагеря Дахау прибыла первая партия заключённых для строительства нового грандиозного комплекса.

Первыми узниками Маутхаузена и Дахау были вовсе не евреи, а этнические немцы: коммунисты, политические неблагонадежные анархисты, баптисты, наконец, просто уголовники

Кстати, первыми узниками Маутхаузена и Дахау были вовсе не евреи, а этнические немцы: коммунисты, политические неблагонадежные анархисты, баптисты, наконец, просто уголовники, признанные «неисправимыми». Лагерю была присвоена категория III класса. По правилам Третьего рейха, в таких лагерях содержались люди, признанные неспособными к исправлению, то есть смертники – расходный материал, который администрация лагеря могла использовать по своему устроению. Потом сюда пошли евреи, военнопленные европейских стран и, наконец, советские военнопленные: каменоломни требовали непрерывного притока новой рабочей силы.

Правда, к тому времени Маутхаузен из лагеря при каменоломне превратился в своего рода административный центр, которому подчинялись 49 филиалов при каменоломнях, разбросанных по всей округе. Здесь распределяли новых заключённых по филиалам, сюда же для уничтожения и возвращали людей, более не пригодных к работам из-за крайнего измождения или болезни.

* * *

Печальная «достопримечательность» Маутхаузена – это «Лестница смерти» из 186 ступеней, по которой узники носили тяжёлые каменные блоки весом более 50 килограммов.

Французский писатель Кристиан Бернадек, прошедший через ад в Маутхаузене, позже вспоминал: «Посещающие карьер Маутхаузена сегодня не видят той же самой картины, так как ступени были отреставрированы – реальная лестница не была зацементирована. Это были просто вырезанные в глине ступени, неравные по размерам, скользкие и практически не пригодные для подъёма, а уж тем более для спуска. Заключённых заставляли двигаться очень быстро, из-за чего многие падали и роняли свой груз, вызывая ужасающую цепную реакцию с падающими друг на друга заключёнными вниз по лестнице. Тяжёлые камни наносили непоправимые увечья, отчего люди погибали прямо на лестнице… В день необходимо было сделать 8–10 таких ходок без секундного отдыха.

Тела заключенных в концлагере Маутхаузен. Фото: Федеральный архив Германии

Если заключённый выбирал слишком маленький камень (по оценке надсмотрщика), его попросту убивали. Происходило это на краю утёса под названием «Стена парашютистов», куда заключённых выстраивали в очередь. Под дулом пистолета у каждого заключённого было два варианта: либо быть застреленным, либо столкнуть с утёса стоящего перед ним узника и попытаться выжить. Некоторые заключённые не выдерживали и сами прыгали вниз с утёса…»

* * *

Летом 1944 года в Маутхаузене появился блок № 20 для содержания советских военнопленных офицеров, которые были склонны к неповиновению лагерной администрации и большевистской пропаганде среди заключённых. В сопроводительных документах каждого из них стояла буква «К», означавшая, что заключённый подлежит ликвидации в самые короткие сроки. Поэтому прибывших в 20-й блок даже не клеймили, поскольку срок жизни заключённого здесь не превышал нескольких недель.

Это был своего рода лагерь в лагере, отделённый от общей территории забором высотой 2,5 метра, по верху которого шла колючая проволока, находящаяся под током. Внутри – один барак: 50 метров в длину, 7 в ширину. Здесь размещалось 1 800 человек: в бараке не было нар, люди спали на полу друг на друге в три-четыре слоя…

По периметру стояли три вышки с пулемётами. Очень скоро 20-й блок получил мрачную славу «Блока смерти».

Испанский заключённый Франсуа Буа рассказывал на Нюрнбергском процессе: «Это был как бы внутренний лагерь. В нём находились русские, которые получали менее одной четвёртой того рациона пищи, который получали мы. У них не было ни ложек, ни тарелок. Из котлов им выбрасывали испорченную пищу прямо на снег и выжидали, когда она начинала леденеть. Тогда русским приказывали бросаться на пищу…»

Военнопленные в этой школе зверств выполняли роль живых манекенов, на которых садисты отрабатывали все виды пыток и убийств

Скудость рациона объяснялась просто: «смертников» не выгоняли на работу в каменоломню. В «блоке № 20» была открыта эсэсовская школа для надзирателей: надзиратели из других лагерей приезжали сюда для «повышения квалификации». Военнопленные в этой школе зверств выполняли роль живых манекенов, на которых садисты отрабатывали все виды пыток и убийств.

Например, на крючьях, вбитых в стену, узников подвешивали на ремнях, чтобы посчитать, сколько продержатся без воздуха.

Несчастных били током, травили газом и обливали на морозе ледяной водой.

Остальные в это время целый день занимались «физическими упражнениями» – безостановочно бегали вокруг блока или ползали. Отстающих эсэсовцы забивали дубинками насмерть.

Всего за 10 месяцев существования блока «смертников» было уничтожено не менее 6 тысяч человек. Но именно эти «живые мертвецы» совершили то, что больше не удалось никому в кровавой истории Маутхаузена.

* * *

Организатором заговора стал подполковник Николай Власов – герой Советского Союза, лётчик, который был сбит и взят в плен в 1943 году. На его счету было три попытки побега из лагеря, пока его не отправили в «блок № 20».

Герой Советского Союза лётчик Власов Николай Иванович в плену. 1943 год. Фото: неизвестный автор

Но и здесь он встретил единомышленников. Сегодня нам известно только несколько имён. Ему помогали командир 306-й Краснознамённой штурмовой авиационной дивизии подполковник Александр Исупов, за голову которого в люфтваффе была назначена награда; полковник Кирилл Чубченков, о лётных подвигах ходили легенды; лётчик-штурмовик капитан Иван Битюков, совершивший таран, в бессознательном состоянии попавший в плен и совершивший четыре попытки побега; лейтенант Виктор Украинцев – артиллерист, бронебойщик,  несколько попыток побега; старший лейтенант Михаил Рябчинский, попавший в плен ещё весной 1942 года (в «блок № 20» он попал  из обычного лагеря для военнопленных по доносу одного их офицеров Русской Освободительной Армии (РОА) после того, как публично раскритиковал власовцев).

Офицеры понимали: ждать было нельзя. Красная Армия уже вступила в Польшу и Венгрию, американцы скоро могли подойти к Линцу. Обитателей блока смерти эсэсовцы должны были ликвидировать первыми.

О побеге они совещались во время игры в «печку»: после издевательств на морозе охранники разрешали узникам погреться. Кто-то один кричал: «Ко мне!». Товарищи его плотно обступали, согревая друг друга. Через несколько минут другой кричал: «Ко мне!» «Печка» собиралась снова.

Штаб поделил барак на шесть групп, в каждую назначил старшего.

Первым делом восставшие планировали с помощью смоченных одеял и предметов одежды устроить короткое замыкание на колючей проволоке. Затем в ход пойдут штурмовые группы, вооружённые двумя огнетушителями. Их задача – пробиться к эсэсовцам, стоявшим на наблюдательных вышках, и направить в лицо пенную струю, чтобы затем завладеть их оружием – винтовкой и пулемётом. Оружием остальных стали выкопанные камни, куски угля и деревянные колодки-кандалы для наказания узников.

Немаловажную роль в подготовке побега сыграл Михаил Рябчинский.

– Я лежал у окна, и мне было поручено изучить поведение часовых: кто, как и во что одет, когда приходит и когда уходит, когда стоит, а когда спит, – вспоминал Рябчинский. – По общему поведению охраны была понятна их уверенность в том, что находящиеся в блоке «живые мертвецы» никуда не побегут.

В побеге согласились участвовать все узники

Наконец, самая важная часть плана: как быть с остальными? Всем было ясно: если убежит часть узников, остальных тут же расстреляют. Но в побеге согласились участвовать все узники. Даже те узники, которые уже не могли ходить, со слезами поддержали товарищей, решив отдать свою одежду беглецам: только выберитесь отсюда!

Первоначально восстание назначили в ночь на 29 января 1945 года, но кто-то из узников оповестил фашистов о планах Власова.

Накануне ночью в барак ворвались эсэсовцы. Они увели с собой 25 человек.  Позже станет известно, что узников после жестоких пыток заживо сожгли в крематории. Но они так никого и не выдали.

И тогда восстание не отменили, но перенесли – на ночь со 2 на 3 февраля.

Нападение стало неожиданностью для эсэсовцев. И хотя пулемётчики на вышках успели расстрелять более сотни узников, карабкавшихся на стену концлагеря, оставшиеся в живых смертники буквально растерзали пулемётчиков.

Советские военнопленные перед бараком в лагере Маутхаузен. Фото: Федеральный архив Германии

Всего же из 600 узников «барака № 20» в побег ушло 419 человек.

* * *

Не прошло и получаса с момента побега, как комендант Маутхаузена штандартенфюрер СС Франц Цирайс организовал преследование смертников. Также он передал руководству местной жандармерии приказ: «Схваченных беглецов привозить обратно в лагерь только мёртвыми».

Бургомистры окрестных населённых пунктов собрали на сход всё местное население и объявили бежавших опасными преступниками и «вооружёнными маньяками», которых нельзя брать живыми, а нужно уничтожать на месте. На поиски смертников были мобилизованы народное ополчение «фольксштурм», добровольцы из местного гитлерюгенда и обычные охотники, которые дали своей охоте на людей издевательское название «Охота на зайцев в округе Мюльфиртель».

О том, как всё происходило, сохранился рассказ жандарма Йохана Кохоута:

– Люди были в таком азарте, как на охоте. Стреляли во всё, что двигалось. Везде, где находили беглецов, – в домах, телегах, скотных дворах, стогах сена и подвалах – их убивали на месте. Снежный покров на улицах окрасился кровью. Три недели продолжалась «Охота на зайцев». Для подсчёта количества жертв трупы свезли в деревню Рид ин дер Ридмаркт в четырёх километрах севернее Маутхаузена и свалили на заднем дворе местной школы. Выяснилось, что, несмотря на все усилия, девятерым беглецам каким-то чудом удалость вырваться из кольца охотников.

* * *

Среди тех, кому повезло выжить, были Михаил Рябчинский и Николай Цемкало, которые спрятались на ферме у семейства Лангталер. Этот дом выбрал Михаил Рябчинский по одной-единственной причине: в доме Лангталеров, в отличие от большинства австрийских домов, не было портрета фюрера.

– Мы даже не пытались спрятаться в домах, на самом видном месте в которых висели портреты Гитлера, мы заглядывали в окошки и потом просто обходили такие дома стороной, – рассказывал Михаил Рябчинский. – А в этом доме портрета не было, вот мы и забрались на сеновал.

Хозяева – Мария и Иоганн Лангталеры – сразу догадались, с кем имеют дело, ведь  Михаил и Николай носили прическу «гитлерштрассе»:  выбритую полосу от затылка до лба.

– Если мы им поможем, то, быть может, тогда Бог сжалится и поможет нам. И оставит в живых наших сыновей!

– Давай поможем этим людям! – предложила мужу Мария, набожная католичка, проводившая на Восточный фронт четырёх своих сыновей.

– Ты что, Мария! – испугался Иоганн. – Соседи и друзья донесут на нас!

– Если мы им поможем, то, быть может, тогда Бог сжалится и поможет нам. И оставит в живых наших сыновей!

В итоге долгих 3 месяца сбежавшие узники скрывались у них дома на хуторе Винден. Со временем беглецы стали помогать семье Лангталеров по хозяйству: убирать коровник, ремонтировать разные механизмы.

Семья Лангталеров и спасённые ими офицеры. Мария и Иоганн — в нижнем ряду слева направо. Николай Цемкало — верхний ряд, второй слева; Михаил Рябчинский — верхний ряд, крайний справа; также на фото два сына и две дочери Лангталеров. Фото: из архива семьи Лангталеров

И – что удивительно – после войны все четверо сыновей Марии Лангталер, попавшие в советский плен, целыми и невредимыми вернулись домой.

А вот Цемкало и Рябчинского ждала судьба миллионов советских военных, попавших в немецкий плен: после освобождения они были направлены в один из проверочно-фильтрационных лагерей НКВД, Лишь после того как семья Лангталеров  подтвердила его историю побега, Михаил был восстановлен в звании и праве ношения медали «За боевые заслуги».