– Ну что, все здесь?
– Все, господин модератор.
На экране компьютера появилось двадцать квадратиков с участниками zoom-видеоконференции; все люди сосредоточенно молчали, некоторые тяжело дышали, устав от целого ряда физических действий: надо было подняться с дивана, подойти к столу с компьютером, придвинуть стул к столу – столько усилий!
– Начнём, что ли? Кто сегодня дежурный докладчик?
– Я.
– А разве не Татьяна Павловна?
– Ничего подобного. Татьяна Павловна выступала на прошлой неделе с докладом о походе от Китай-города к Швивой горке...
– Да-да, блины с маслом и полсметаны – как же, помню! А вы разве про Новый Арбат не рассказывали?
– Нет, это была история Катерины Юрьевны, а сегодня – моя очередь.
– Ну, раз ваша – значит, ваша. Начинайте. Господа, внимание! Начинаем! Илья Петрович, прошу!
Илья Петрович закрыл глаза и начал тихо рассказывать:
– Несколько лет назад – как сейчас помню – я назначил одной барышне свидание в Ботаническом саду. Повел её, знаете ли, смотреть на цветение сакуры: в нашем Ботаническом саду есть специальный японский садик, где собраны десятки сортов японских вишен. Белые! Розовые! Нежно-бело-розовые! Перламутровые! Словом, каких там только нет! А ещё там есть беседки в традиционном японском стиле. Можно, знаете ли, сесть в уединении и медитировать, созерцая всю эту красоту...
– Я помню, там три беседки было, – вклинился кто-то в рассказ.
– Тише! Не мешайте!
– Илья Петрович, – деликатно кашлянул Модератор, – только вы что-то слишком быстро к садику перешли…
– Извините, вечно тороплюсь куда-то... Так вот, встретились мы с моей избранницей у ворот. Помните, там такие были массивные каменные ворота. Было самое начало мая, почти как сейчас. Уже вовсю жарило солнце, распускались почки на деревьях, выпбрасывая на свет такие маленькие жёлто-зелёные листики, зеленела трава. Да, зеленела. Помню, в тот год трава росла настолько сочной, что мне прямо там срочно захотелось разуться и прямо вот босиком пойти по траве.
Слушатели тихонько застонали от предвкушения:
– И вы пошли?
– Друзья, я же был на свидании! Но, честное слово, я всю дорогу только и думал, как было бы славно сейчас босиком пройтись по первой весенней сочной травке.
– А как вы шли по саду? Расскажите подробнее...
– Ну как шли. У самого входа – справа от ворот – я увидел лоток мороженщицы. И мы купили два эскимо – настоящие эскимо на палочке, помните такие? Мы сорвали обёртку и стали его жадно облизывать, подставляя лица ветру и тёплым лучам солнца...
– А потом? Что было потом?
– Потом мы дошли до пруда… Там недалеко от входа был такой пруд, круглый пруд – с утками, лебедями. Мы покормили уток – я специально взял с собой немного хлеба. Отламываешь такой кусочек от батончика, бросаешь его уточке, а она его на лету – ам! – и нет кусочка. Они так смешно клювами своими щёлкали... Вот… А после пруда мы пошли по главной аллее сада. Это широкая такая аллея, обсаженная по краям высокими дубами и пихтами. А ещё там были скамейки... Господа, да-да, я не щучу, там везде стояли скамейки. И можно было вот так запросто, ни у кого не спрашивая разрешения, сесть и посидеть, наблюдая, как мимо пролетают люди на велосипедах, роликовых коньках, самокатах, электрических таких колесах – не помню уже, как они назывались...
– Ох, я бы сейчас всё отдала за возможность покататься на коньках...
– А я – на велосипеде.
– Товарищи, тише! Вы мешаете остальным!
– А вот асфальт… Расскажите про асфальт.
– Асфальт? Ну, асфальт был уже не новым, но довольно ровным – без всяких там трещин и выбоин. Такой, знаете ли, чистый асфальт.
– Это мой любимый асфальт...
– А ещё там повсюду на асфальте лежали такие клейкие почки, и когда роликовые коньки наезжали на эти почки, они издавали такой смешной звук: пфыф, пфыф!
– Пфыф! Я помню эти звуки, Боже, как будто бы я сама еду по этому асфальту...
– Тише, господа!
– Так вот, мы шли по главной аллее, шли и шли. Справа были дубы – высокие такие дубы, потому что там растёт дубрава, посаженная ещё князем Шереметевым.
– А что вы видели слева?
– Слева были ели. И сосны, между которыми – в таком дивном волшебном полумраке – тихо журчал лесной ручей. Потом сосны закончились, и мы увидели берёзы. Наши лесные красавицы-березки с белой-белой корой и набухшими серёжками...
– Их у нас бруньками называют...
– А потом появились и другие деревья: липы, вязы, тополя. Там вообще-то было далеко идти, более километра.
– Километра?! Да вы шутите!
– Нет, я точно вам говорю: мы шли пешком больше километра! А потом свернули – там ещё указатель такой стоял с табличной «Японский сад – налево». Мы свернули налево и пришли на площадку, усыпанную белым гравием...
– Точно, был там гравий!
– Тише!
– И этот белый гравий был усыпан сплошным ковром из розовых лепестков. Представляете? И выяснилось, что накануне был такой страшный ураган с грозой, что вся наша сакура разом облетела. Представляете себе? Все участники конференции хором издали стон отчаяния.
– И мы пошли вдоль пруда, и по нашими ногами тихо шуршал гравий и лепестки цветов. И вдруг я увидел, как на одной веточке сохранился один-единственный цветок... И тогда я сказал девушке: «Смотри, любимая, на этот цветок, который это дерево специально сохранило для нас с тобой, чтобы показать нам, что мы созданы друг для друга!».
– Ах! – раздались дружные женские голоса. [
– И я привлёк её к себе и поцеловал прямо в губы. И это был наш первый поцелуй, представляете?! Я до этого, знаете ли, всё не решался никак, хотя мы уже и под ручку ходили, и в кино, и я её домой провожал... Всё хотел обнять её, прижать к себе, но она как-то всё время ловко увёртывалась. А тут я этот цветок – один-единственный – увидел и думаю: всё, да будь что будет, жизнь-то у нас одна!
– Одна...
– И я решил не упускать этот шанс. Взял её и поцеловал.
– Простите, вы вашу девушку прямо через маску целовали?
– Через маску? Какую ещё маску?! Ах, да, маску… Всё, понял... Нет, тогда ещё никто не носил масок...
– В смысле? Как это? Что, получается, ни у кого масок не было?
– Да вот так вот... Тогда ещё моды на маски не было. Да и не хватало их тогда на всех...
– Так, ну а потом-то что было?
– Потом?.. Я впился своими губами в её, и она не отпрянула – нет! Она напротив – в смысле, прижалась ко мне всем телом и страстно ответила на мой поцелуй...
– Ах! – снова раздался коллективный женский стон.
– Мы стояли целую вечность, словно слившись в единое целое, и мы не могли оторваться друг от друга. Это был экстаз, это было весеннее половодье чувств. А потом я увлек её за собой, и мы побежали в тихую беседку на берегу пруда, где я прочитал ей своё любимое стихотворение в японском стиле «хокку»: Сакуры лепестки. Поцелуя миг... Слияние миров и полёт к звёздам...
– Это Басе? – молитвенно произнесла одна из женщин.
– Да какой там Басе... Сам придумал, долго ли... Зато действует всегда безотказно.
– Ну как вы могли так всё опошлить?!
– Да какая разница, Басе – не Басе? – послышались голоса других участниц конференции. – Пусть он дальше рассказывает.
– Да что там продолжать -то?.. Только мы сели в беседку, как появилась вторая парочка. За ней – третья. – Подтверждаю: народу тогда на улицах было – не протолкнёшься...
– Словом, пошли мы из этого садика гулять по аллеям. И гуляли, гуляли – вдоль прудов, вдоль садов с сиренью, а там, знаете ли, аромат такой – голова кружится... Птицы поют.
– Какие птицы, Илья Петрович?
– Разные птицы. Дрозды, скворцы там, зяблики. Свиристелки какие-нибудь. Идёшь такой, а они только из-под ног из травы выскакивают: пыщ, пыщ, пыщ!
Илья Петрович вдруг замолчал и наклонил голову к самому столу. Камера, встроенная в экран ноутбука, показывала из рук вон плохо, но все присутствующие почему-то были уверены, что докладчик содрогается в беззвучных рыданиях.
– Говорят, сейчас в Ботническом саду уже волков видели. И лосей… Гуляют там свободно, – послышался чей-то шёпот.
– Ха! Лосей и на Тверской видели. Ходят там себе, людей совершенно не боятся.
– У нас родственник в полиции служит, говорит: их выгоняли на субботник траву на Красной площади косить.
– Повезло родственнику...
– Да. Зарастает Москва без людей, зарастает.
– Когда же наконец у нас плато будет. Обещали же: как только на плато выйдем – так сразу послабления будут.
– А плато всё нет и нет... Наступала тысяча первая ночь карантина…
