Впервые Анна Сниткина услышала имя Достоевского в 16 лет – от своего отца Григория Ивановича, бедного дворянина и мелкого петербургского чиновника, который был страстным поклонником литературы, увлекался театром. Аня украла у папы издание «Записок из Мертвого дома», читала по ночам и проливала горькие слезы на страницы.
Она была обычной петербуржской девочкой середины XIX столетия – с девяти лет ее отдали на обучение в Училище св. Анны на Кирочной улице, потом она поступила в Мариинскую женскую гимназию, была отличницей, запоем читала женские романы и отчаянно мечтала переустроить этот мир. Например, стать врачом и вылечить всех больных. Правда, в гимназии ей никак не давалась биология, а при виде учителя, препарировавшего мертвую кошку, ее стошнило прямо в классе. Тогда она решила стать педагогом, и осенью 1864 года, когда Анечке исполнилось 18 лет, выпускница Сниткина поступила на физико-математическое отделение Педагогических курсов, открытых при гимназии.
Однако ее мечте не суждено было сбыться – через год тяжело заболел отец, и Анне пришлось самой зарабатывать деньги на содержание семьи. Она пошла на Курсы стенографии, открытые знаменитым в те годы профессором Ольхиным.
«Сначала стенография мне решительно не удалась, – позже вспоминала Аня, – и лишь после 5-й или 6-й лекции я стала осваивать эту тарабарскую грамоту».
Уже через год Аня Сниткина считалась лучшей ученицей Ольхина, и когда к профессору обратился сам Достоевский, желающий нанять стенографистку, то у него даже и сомнения не возникло, кого отправить к знаменитому писателю.
Анна СниткинаИх знакомство состоялось 4 октября 1866 года.
«В двадцать пять минут двенадцатого я подошла к дому Алонкина и у стоявшего в воротах дворника спросила, где квартира N 13, – вспоминала Анна Григорьевна. – Дом был большой, со множеством мелких квартир, населенных купцами и ремесленниками. Он мне сразу напомнил тот дом в романе “Преступление и наказание”, в котором жил герой романа Раскольников. Квартира Достоевского находилась во втором этаже. Я позвонила, и мне тотчас отворила дверь пожилая служанка, которая пригласила меня в столовую… Служанка просила меня сесть, сказав, что барин сейчас придет. Действительно, минуты через две появился Федор Михайлович… С первого взгляда Достоевский показался мне довольно старым. Но лишь только заговорил, сейчас же стал моложе, и я подумала, что ему навряд ли более тридцати пяти – семи лет. Он был среднего роста и держался очень прямо. Светло-каштановые, слегка даже рыжеватые волосы, были сильно напомажены и тщательно приглажены. Но что меня поразило, так это его глаза; они были разные: один – карий, в другом – зрачок расширен во весь глаз и радужины незаметно. Эта двойственность глаз придавала взгляду Достоевского какое-то загадочное выражение…»
Впрочем, сначала у них работа не заладилась: Достоевский был чем-то раздражен и много курил. Он пробовал было диктовать новую статью для «Русского вестника», но потом, извинившись, предложил зайти вечером, часов в восемь. Но и вечером он тоже не смог диктовать. Отбросив в сторону черновики романа (тогда он только начал писать «Преступление и наказание»), Федор Михайлович вдруг стал рассказывать историю своей жизни.
«Его рассказ произвел на меня жуткое впечатление: у меня прошел мороз по коже, – вспоминала Анна Григорьевна. – Этот по виду скрытный и суровый человек рассказывал мне всю прошлую жизнь свою с такими подробностями, так искренно и задушевно, что я невольно удивилась. Только впоследствии, познакомившись с его семейною обстановкой, я поняла, что Федор Михайлович, совершенно одинокий и окруженный враждебно настроенными против него лицами, испытывал в то время жажду откровенно рассказать кому-либо о своей жизни…»
Действительно, горьких приключений, выпавших на долю 45-летнего Достоевского, хватило бы и на десяток-другой романов.
Федор Достоевский, 1876 год* * *
Федор Михайлович родился в 1821 году в некогда знатной дворянской семье Достоевских, чей род происходил из русско-литовской шляхты. По крайней мере, в летописях упоминается тот факт, что еще в 1506 году князь Фёдор Иванович Ярославич пожаловал своему воеводе Даниле Ртищеву родовой герб и обширное поместье Достоево под нынешним Брестом, а от того воеводы и пошло все многочисленное семейство Достоевских. Впрочем, к началу позапрошлого века от родового наследства остался лишь один герб, и уже отец писателя Михаил Андреевич Достоевский был вынужден кормить семью собственным трудом – он работал лекарем в Марьинской больнице на Божедомке в Москве, где и заслужил чин коллежского советника и три ордена.
Будущий писатель получил приличное для дворянских детей того времени образование – он знал латынь, французский и немецкий языки. В 15 лет отец отправил его вместе со старшим братом Михаилом учиться в частный пансион Костомарова в Петербурге, после окончания которого мальчики перешли в Николаевское Главное инженерное училище, которое тогда считалось одним из привилегированных учебных заведений для «золотой молодежи». Собственно, Федор тоже причислял себя к элите – отец, купивший на накопленные деньги имение с несколькими деревнями, присылал братьям достаточно денег, чтобы те не могли волноваться о будущем. Братья Достоевские любили посидеть в трактирах, а по вечерам они посещали богемные литературные салоны, где спорили о сочинениях Шиллера, Гете, Огюста Конта и Луи Блана – модные в то время историки, описавшие французскую революцию.
Безоблачная жизнь братьев закончилась в 1839 году, когда в Петербург пришло известие о жестоком убийстве их отца – как выяснилось, Михаил Андреевич был насмерть забит толпой артельных рабочих, которых он поймал на краже леса.
Наверное, именно потрясение от смерти отца и заставило его отойти от богемных посиделок и примкнуть к кружкам социалистов, которые тогда во множестве действовали в студенческой среде, где рассуждали о безобразии цензуры и крепостного права, о продажности чиновничества и притеснениях вольнолюбивой молодежи.
«Могу сказать, что революционером Достоевский никогда не был и не мог быть, – вспоминал впоследствии его однокурсник Петр Семенов-Тян-Шанский. – Единственно, он как благородный человек чувства, мог увлекаться чувствами негодования и даже злобою при виде несправедливостей и насилия, совершаемого над униженными и оскорбленными, что и стало причиной его посещений кружка Петрашевского».
Именно под влиянием идей Петрашевского Федор Михайлович и написал свой первый роман «Бедные люди», сделавший его знаменитым. Успех изменил жизнь вчерашнего студента – с карьерой инженера было покончено, теперь Достоевский целиком и полностью решил посвятить себя литературе.
Но в 1849 году разразилось «дело Петрашевского» – поводом для ареста стали найденные списки запрещенного цензурой письма Белинского к Гоголю. И хотя все два десятка арестованных, и Достоевский в их числе, покаялись в увлечении «вредными идеями», жандармы все-таки усмотрели в их «пагубных разговорах» признаки подготовки «смуты и мятежей, угрожающих ниспровержением всякого порядка, попранием священнейших прав религии, закона и собственности».
Суд приговорил их к смертной казни через расстрел на Семеновском плацу, и лишь в последний момент, когда все осужденные уже стояли на эшафоте в одежде смертников, император смягчился и объявил о помиловании с заменой казни на каторжные работы. Самого Михаила Петрашевского отправили на каторгу пожизненно, а Федор Достоевский, как и большинство «революционеров», получил всего 4 года тюрьмы с последующей отдачей в рядовые солдаты.
Портрет Ф. М. Достоевского. Рисунок К.А. Трутовского, 1847 год* * *
Свой срок Федор Достоевский отбывал на каторге в Омске, где он работал на кирпичном заводе, обжигал алебастр, трудился в инженерной мастерской, разгребал снег на улицах городка.
«Все четыре года я прожил безвыходно в остроге, за стенами, и выходил только на работу, – позже вспоминал писатель. – Работа доставалась тяжелая, и я, случалось, выбивался из сил, в ненастье, в мокроту, в слякоть или зимою в нестерпимую стужу… Жили мы в куче, все вместе, в одной казарме. Вообрази себе старое, ветхое, деревянное здание, которое давно уже положено сломать и которое уже не может служить. Пол грязен на вершок, с потолка капает – все сквозное. Спали мы на голых нарах, позволялась одна подушка. Укрывались коротенькими полушубками, и ноги всегда всю ночь голые. Всю ночь дрогнешь. Те 4 года считаю я за время, в которое был похоронен живой и закрыт в гробу…»
После освобождения Достоевский был отправлен служить в седьмой линейный сибирский батальон при крепости Семипалатинск – тогда этот городок был известен не как полигон ядерных испытаний, а как заштатная крепость, охранявшая границу от набегов казахов-кочевников.
«Это был полугород-полудеревня с кривыми деревянными домишками, – много лет спустя вспоминал барон Александр Врангель, служивший в то время прокурором Семипалатинска. – Достоевского поселили в древней избе, стоявшей в самом безотрадном месте: кругом пустырь, сыпучий песок, ни куста, ни дерева. Федор Михайлович за свое помещение, стирку и еду платил пять рублей. Но какая вообще была его еда! На приварок солдату отпускалось тогда четыре копейки. Из этих четырех копеек ротный командир и кашевар удерживали в свою пользу полторы копейки. Конечно, жизнь тогда была дешева: один фунт мяса стоил грош, пуд гречневой крупы – тридцать копеек. Федор Михайлович брал домой свою ежедневную порцию щей, каши и черного хлеба, и если сам не съедал, то давал своей бедной хозяйке…»
Именно в Семипалатинске у Достоевского и появилась первая любовь – Мария Дмитриевна Исаева, жена бывшего чиновника по особым поручениям из столицы, сосланного за какие-то прегрешения на самый край света, где он подрабатывал учителем в гимназии.
«Марии Дмитриевне было лет за тридцать, – вспоминал барон Врангель. – Довольно красивая блондинка среднего роста, очень худощавая, натура страстная и экзальтированная. Она приласкала Федора Михайловича, но не думаю, чтобы глубоко оценила его, просто пожалела несчастного, забитого судьбою человека».
Но скорее всего супруга бывшего чиновника просто томилась от скуки в этой провинциальной дыре. Узнав же в изможденном солдате некогда модного писателя из Петербурга, она тут же уговорила мужа нанять Достоевского давать уроки французского их сыну Паше.
«Не думаю, что Мария Дмитриевна была сколь-нибудь серьезно влюблена, – вспоминал барон Врангель. – Федор же Михайлович чувство жалости и сострадания принял за взаимную любовь и влюбился в нее со всем пылом молодости».
И после смерти учителя Исаева тут же сделал своей любви предложение руки и сердца, которое, впрочем, вдова приняла не сразу.
Мария Дмитриевна Достоевская* * *
В Петербург Достоевский вместе с женой и пасынком вернулся в 1860 году. И обнаружил, что его имя вовсе не забыто публикой, напротив, его всюду сопровождала слава писателя и «политического заключенного». Он снова начал писать – сначала роман «Записки из мертвого дома», затем «Униженные и оскорбленные», «Зимние заметки о летних впечатлениях».
Вместе со своим старшим братом Михаилом он тут же открыл собственный журнал «Время» – деньги на выпуск альманаха дал ему брат, купивший на отцовское наследство собственную табачную фабрику.
Увы, но много лет спустя выяснилось, что Михаил Михайлович был весьма посредственным бизнесменом, и после его внезапной смерти оказалось, что и на фабрике, и на редакции журнала тяжелым камнем висели огромные долги, которые пришлось отрабатывать уже Федору Михайловичу. Анна Григорьевна писала: «Для уплаты этих долгов Федору Михайловичу приходилось работать сверх сил….Как бы выиграли в художественном отношении произведения моего мужа, если бы он не имел этих взятых на себя долгов и мог писать романы не спеша, просматривая и отделывая, прежде чем отдать их в печать. В литературе и обществе часто сравнивают произведения Достоевского с произведениями других талантливых писателей и упрекают Достоевского в чрезмерной сложности, запутанности и нагроможденности его романов, тогда как у других творения их отделаны, а у Тургенева, например, почти ювелирно отточены. И редко кому приходит в голову припомнить и взвесить те обстоятельства, при которых жили и работали другие писатели, и при которых жил и работал мой муж».
Но тогда, в 1860 году, казалось, что «второй молодости» Достоевского нет и не будет предела – он буквально фонтанировал идеями, стремился каждый день превратить в праздник. У него появилась и новая любовь – некая Аполлинария Суслова, выпускница пансиона благородных девиц, которая стала прототипом как Настасьи Филипповны в «Идиоте», так и Полины в «Игроке».
Аполлинария Суслова«Она приехала из русской провинции, где у нее были богатые родственники, – вспоминала дочь писателя Любовь Федоровна Достоевская. – Каждую осень она записывалась студенткой в университет, но никогда не занималась и не сдавала экзамены. Однако она усердно ходила на лекции, флиртовала со студентами, ходила к ним домой, мешая им работать, подстрекала их к политическим выступлениям… Она присутствовала на всех балах, всех литературных вечерах студенчества, танцевала с ними, аплодировала, разделяла все новые идеи, волновавшие молодежь… Она вертелась вокруг Достоевского и всячески угождала ему…»
Сам Достоевский так оценивал свою пассию: «Аполлинария — больная эгоистка. Она требует от людей всего, всех совершенств, не прощает ни единого несовершенства в уважении других хороших черт, сама же избавляет себя от самых малейших обязанностей к людям».
Их отношения продолжались три года, вместе они ездили отдыхать во Францию и Германию, где проигрывали огромные деньги в рулетку.
* * *
Но потом наступил 1864 год, и «вторая молодость» Достоевского неожиданно закончилась. В апреле умерла Мария Дмитриевна, и Федор Михайлович был вынужден прервать свое турне по заграничным казино.
В июне неожиданно умер брат Михаил Михайлович, и Достоевский оказался вдруг и без денег, и без журнала, который был закрыт за долги.
Поначалу Федор Михайлович попытался выйти из положения, предложив Аполлинарии Сусловой выйти за него замуж (все-таки семья Сусловой была очень богата). Но девушка отказалась – для нее писатель всегда оставался всего лишь очередным любопытным экземпляром из ее «коллекции», но никак не потенциальным супругом.
Другой несостоявшейся невестой писателя стала Анна Корвин-Круковская – представительница древнего дворянского рода и сестра знаменитой Софьи Ковалевской. Причем, как утверждают биографы писателя, сначала дело вроде бы шло к свадьбе, но затем помолвка была расторгнута без объяснения причин. Впрочем, сам Федор Михайлович всегда утверждал, что именно он освободил невесту от данного обещания: «Это девушка высоких нравственных качеств; но ее убеждения диаметрально противоположны моим, и уступить их она не может, слишком уж она прямолинейна. Навряд ли поэтому наш брак мог быть счастливым».
От несчастной личной жизни Достоевский попытался было скрыться за границей, но безвыходное тяжелое материальное положение не оставило ему выбора. Кредиторы преследовали его по пятам, угрожая лишением авторских прав, описью имущества и долговой тюрьмой, денег требовали и его родственники.
Писатель пробовал отвлечься от черных мыслей алкоголем и карточной игрой, но, проигрывая последние гроши, он все больше погружался в омут депрессии и тоски. Отчаянно пытаясь получить хоть какие-то деньги, он заключил кабальные договора на написание сразу двух романов – «Игрока» и «Преступления и наказания», но потом понял, что у него нет ни нравственных, ни физических сил уложиться в заданные контрактами сроки.
* * *
Именно в таком состоянии и застала писателя 20-летняя Анна Сниткина. Ее появление и вечерний разговор стал для Федора Михайловича первым за последний год беспросветной жизни светлым лучиком надежды. Уже на следующее утро после своей исповеди он написал в письме поэту Майкову: «Ольхин прислал мне лучшую свою ученицу... Анна Григорьевна Сниткина молодая и довольно пригожая девушка, 20 лет, хорошего семейства, превосходно кончившая гимназический курс, с чрезвычайно добрым и ясным характером. Работа у нас пошла превосходно...»
Исповедь Достоевского задела и саму Анну Григорьевну, вызвав в ее душе чувство глубокой симпатии и сострадания. Постепенно Достоевский завладел всеми ее мыслями.
«При конце романа я заметил, что стенографистка моя меня искренно любит, – писал Достоевский в одном из писем. – Хотя никогда не говорила мне об этом ни слова, а мне она все больше и больше нравилась. Так как со смерти брата мне ужасно скучно и тяжело жить, то я предложил ей за меня выйти... Разница в летах ужасная (20 и 44), но я все более и более убеждаюсь, что она будет счастлива. Сердце у ней есть, и любить она умеет…»
* * *
Их помолвка состоялась через буквально месяц знакомства – 8 ноября 1866 года. Как вспоминала сама Анна Григорьевна, делая предложение, Достоевский очень волновался и, боясь получить прямой отказ, заговорил сначала о вымышленных персонажах пьесы: дескать, как бы вот молоденькая девушка, предположим, ее зовут Аня, отнеслась бы к идее замужества с нежно ее любящим, но старым и больным человеком, к тому же обремененным долгами?
«Представьте, что этот художник – я, что я признался вам в любви и просил быть моей женой. Скажите, что вы бы мне ответили? – лицо Федора Михайловича выражало такое смущение, такую сердечную муку, что я наконец поняла, что это не просто литературный разговор и что я нанесу страшный удар его самолюбию и гордости, если дам уклончивый ответ. Я взглянула на столь дорогое мне, взволнованное лицо Федора Михайловича и сказала:
– Я бы вам ответила, что вас люблю и буду любить всю жизнь!
Я не стану передавать те нежные, полные любви слова, которые говорил мне в те незабвенные минуты Федор Михайлович: они для меня священны...»
* * *
Свадьба состоялась 15 февраля 1867 года около 8 вечера в Троицком соборе Санкт-Петербурга.
Казалось, радости Анны Григорьевны не будет конца, но буквально уже через неделю суровая реальность напомнила о себе. Во-первых, против Анны ополчился пасынок Павел, расценивший появление новой женщины как угрозу своим интересам.
«На меня у Павла Александровича сложился взгляд как на узурпатора, как на женщину, которая насильно вошла в их семью, где доселе он был полным хозяином, – вспоминала Достоевская. – Не имея возможности помешать нашему браку, Павел Александрович решил сделать его для меня невыносимым. Весьма возможно, что всегдашними своими неприятностями, ссорами и наговорами на меня Федору Михайловичу он рассчитывал поссорить нас и заставить нас разойтись».
Во-вторых, на молодую жену постоянно клеветали другие родственники писателя, опасавшиеся, что новая жена урежет размеры денежной помощи, которую раздавал им со своих гонораров Достоевский. Дело дошло до того, что уже через месяц совместной жизни постоянные скандалы настолько осложнили жизнь молодоженов, что Анна Григорьевна всерьез опасалась окончательного разрыва отношений.
* * *
Катастрофы, однако, не произошло – и главным образом благодаря недюжинному уму, решительности и энергии самой Анны Григорьевны. Она заложила в ломбард все свои ценные вещи и уговорила Федора Михайловича тайком от родственников уехать за границу, в Германию, чтобы переменить обстановку и хотя бы ненадолго пожить вдвоем.
Достоевский согласился на побег, объяснив свое решение в письме поэту Майкову: «Главных причин две. 1) Спасать не только душевное здоровье, но даже жизнь в известных обстоятельствах… 2) Кредиторы».
Планировалось, что поездка за границу займет всего три месяца, но благодаря расчетливости Анны Григорьевна ей на целых четыре года удалось вырвать любимого человека из привычного окружения, мешавшего ей стать полноправной супругой.
«Наконец, наступила для меня полоса безмятежного счастья: не было денежных забот, не было лиц, стоявших между мною и мужем, была полная возможность наслаждаться его обществом».
Точно так же элегантно Анна Григорьевна отучила и мужа от пагубного пристрастия к рулетке, ненавязчиво вызвав в его душе стыд за проигранные деньги. Достоевский в одном из писем к жене писал: «Надо мною великое дело совершилось, исчезла гнусная фантазия, мучившая меня почти десять лет (или, лучше, со смерти брата, когда я вдруг был подавлен долгами); я все мечтал выиграть; мечтал серьезно, страстно. Теперь же все кончено! Всю жизнь вспоминать это буду и каждый раз тебя, ангела моего, благословлять. Нет, уж теперь твой, твой нераздельно, весь твой. А до сих пор наполовину этой проклятой фантазии принадлежал».
* * *
В феврале 1868 года в Женеве у Достоевских родился, наконец, первый ребенок – дочь Софья.
«Но недолго дано было нам наслаждаться нашим безоблачным счастьем, – писала Достоевская. – В первых числах мая стояла дивная погода, и мы, по настоятельному совету доктора, каждый день вывозили нашу дорогую крошку в парк, где она и спала в своей колясочке два-три часа. В один несчастный день во время такой прогулки погода внезапно изменилась, и, очевидно, девочка простудилась, потому что в ту же ночь у нее повысилась температура и появился кашель».
Уже 12 мая девочка умерла, и горю Достоевского, казалось, не было границ.
«Жизнь как будто остановилась для нас; все наши мысли, все наши разговоры сосредоточивались на воспоминаниях о Соне и о том счастливом времени, когда она своим присутствием освещала нашу жизнь… Но милосердный господь сжалился над нашими страданиями: мы вскоре убедились, что господь благословил наш брак и мы можем вновь надеяться иметь ребенка. Радость наша была безмерна, и мой дорогой муж стал обо мне заботиться столь же внимательно, как и в первую мою беременность».
И вот 14 сентября 1869 года в Дрездене появилась вторая дочь Достоевских – Любовь Дмитриевна. Позже Анна Григорьевна родила мужу еще двоих сыновей – старшего Федора (1871) и младшего Алексея (1875). Правда, Федору Михайловичу еще раз выпал горький и безмерно тяжелый жребий пережить смерть своего ребенка: в мае 1878 года трехлетний Леша умер от приступа эпилепсии, которую он унаследовал от отца.
Дом-музей Достоевского в Петербурге. Игрушки детей* * *
Анна Григорьевна была для Федора Михайловича не только душевным другом и любящей женой. Она стала для Достоевского и менеджером – именно благодаря смекалке и инициативе жены он сумел окончательно расплатиться со всеми долгами, которые годами отравляли ему жизнь.
Все началось с того, что Анна Григорьевна, изучив тонкости издательского дела, решила сама напечатать и продавать новую книгу Достоевского – роман «Бесы». Она не стала снимать для этого помещение, а просто указала в газетных объявлениях домашний адрес и сама рассчитывалась с покупателями. К немалому удивлению мужа, буквально за месяц весь тираж книги уже был распродан, а Анна Григорьевна официально учредила новое предприятие: «Магазин книжной торговли Ф. М. Достоевского (исключительно для иногородних)».
Наконец, именно Анна Григорьевна настояла на том, чтобы семья навсегда покинула шумный Петербург – подальше от алчных родственников. Достоевские выбрали для жительства городок Старая Русса, где они купили имение.
«Время, проведенное в Руссе, составляет одно из прекраснейших моих воспоминаний, – писала Анна Григорьевна. – Дети были вполне здоровы, и за всю зиму ни разу не пришлось пригласить к ним доктора, чего не случалось, когда мы жили в столице. Федор Михайлович тоже чувствовал себя хорошо: благодаря спокойной, размеренной жизни и отсутствию всех неприятных неожиданностей (столь частых в Петербурге), нервы мужа окрепли, и припадки эпилепсии происходили реже и были менее сильные. А как следствие этого, Федор Михайлович редко сердился и раздражался, и был всегда почти добродушен, разговорчив и весел... Наша повседневная жизнь в Старой Руссе была вся распределена по часам, и это строго соблюдалось. Работая по ночам, муж вставал не ранее одиннадцати часов. Выходя пить кофе, он звал детей, и те с радостью бежали к нему и рассказывали все происшествия, случившиеся в это утро, и про все, виденное ими на прогулке. А Федор Михайлович, глядя на них, радовался и поддерживал с ними самый оживленный разговор. Я ни прежде, ни потом не видела человека, который бы так умел, как мой муж, войти в миросозерцание детей и так их заинтересовать своею беседою. После полудня Федор Михайлович звал меня в кабинет, чтобы продиктовать то, что он успел написать в течение ночи… Вечером же, играя с детьми, Федор Михайлович, под звуки органчика (Федор Михайлович сам купил его для детей, а теперь им забавляются и его внуки) танцевал со мною кадриль, вальс и мазурку. Муж мой особенно любил мазурку и, надо отдать справедливость, танцевал ее ухарски, с воодушевлением…»
Анна Достоевская с детьми Любой и Фёдором, 1880-е гг.* * *
Свою смерть 60-летний Достоевский встретил в квартире на Кузнечном переулке. В ночь с 25 на 26 января 1881 года он работал как обычно, как вдруг за этажерку с книгами упала его перьевая ручка. Федор Михайлович попытался было отодвинуть этажерку, как от перенапряжения у него пошла кровь горлом – современные врачи предполагают, что писатель страдал «эмфиземой легких».
* * *
Анна Григорьевна долго не могла смириться со смертью Достоевского. В день похорон мужа она дала обет посвятить «всю остальную» свою жизнь популяризации его произведений.
Анна Григорьевна продолжала жить прошлым, и как писала ее дочь Любовь Федоровна, «мама жила не в двадцатом веке, а осталась в 70-х годах девятнадцатого. Ее люди – это друзья Федора Михайловича, ее общество – это круг ушедших людей, близких Достоевскому. С ними она жила. Каждый, кто работает над изучением жизни или произведений Достоевского, казался ей родным человеком».
Ее подруга врач Зоя Ковригина писала, что Анна Григорьевна поражала ее своей неутомимой энергией и неустанным желанием все переделать так, чтобы было лучше: «Порой нельзя было поверить, что передо мной старуха. Натура редкая. И любить и ненавидеть она умела до конца...»
Анна Григорьевна умерла в июне 1918 года в Ялте и была похоронена на местном кладбище – вдали от Петербурга, от родных, от дорогой ей могилы Достоевского. В завещании она просила, чтобы ее захоронили в Александро-Невской лавре, рядом с мужем и при этом не ставили отдельного памятника, а вырезали бы просто несколько строк. Ее последнюю волю смогли исполнить лишь в 1968 году.
