В январе 1937 года не было более важного события в СССР, чем 100-летие гибели Александра Сергеевича Пушкина. Даже открытые процессы над «врагами народа» и недобитой троцкистской нечистью отошли тогда на второй план. Портреты гения публиковались в каждом советском издании, издавались новые книги, сплошным потоком проходили лекции и конференции видных пушкинистов. Разумеется, особенно подчеркивалась роль «кровавого царизма» в убийстве поэта, и именно государь император был объявлен главным виновником дуэли. Писали даже, что стрелял в поэта не Дантес, а снайпер из Третьего отделения, сидевший в кустах неподалеку от места дуэли.
Сегодня же в 180 годовщину убийства поэта на всех медийных каналах царит удивительная тишина. И это странно, согласитесь, потому что более созвучного нынешнему времени поэту в России и не сыскать.
Во-первых, понятно, что несмотря на все свое многогранное творчество, никаким «борцом с самодержавием» Пушкин никогда не был – это все выдумки большевиков. С самодержцем он состоял в искренних и взаимно уважительных отношениях. Да, когда царь спросил, что бы он делал, если бы оказался в Петербурге 25 января 1825 года, то Пушкин честно ответил: «Все друзья мои были в заговоре, и я не мог бы не быть с ними». И это означало ровно то, что было сказано – со многими из заговорщиков Пушкин был связан «масонским братством», и предать братьев было невозможно. Но и предать свою страну было для Пушкина непредставимо. Поэтому, когда в 1831-м году в Польше радикалы устроили, говоря современным языком, евромайдан, то Александр Сергеевич однозначно встал на сторону ватников и колорадов – вернее, на сторону Его Императорского Величества и сочинил стихотворение, которое впору и сегодня читать с телевизионного амвона в программе Дмитрия Киселева:
Зачем анафемой грозите вы России?
Что возмутило вас? волнения Литвы?
Оставьте: это спор славян между собою,
Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,
Вопрос, которого не разрешите вы…
Советская почтовая марка, посвящённая столетию со дня смерти А.С.Пушкина. Фото: общественное достояниеПри этом Пушкин никогда не идеализировал состояние дел в стране. Еще в 1822 году он сделал набросок «О русской истории XVIII века», где дал убийственную характеристику российским властям: «Екатерина явно гнала духовенство, жертвуя тем своему неограниченному властолюбию и угождая духу времени. Но, лишив его независимого состояния и ограничив монастырские доходы, она нанесла сильный удар просвещению народному. Семинарии пришли в совершенный упадок. Многие деревни нуждаются в священниках. Бедность и невежество этих людей, необходимых в государстве, их унижает и отнимает у них самую возможность заниматься важною своею должностию. От сего происходит в нашем народе презрение к попам и равнодушие к отечественной религии; ибо напрасно почитают русских суеверными: может быть, нигде более, как между нашим простым народом, не слышно насмешек насчет всего церковного. Жаль! ибо греческое вероисповедание, отдельное от всех прочих, дает нам особенный национальный характер».
После этого Николай I сам просил Пушкина заниматься историей – как сейчас, так и тогда государству не хватало толковых историков, способных ясно и понятно объяснить происходившие процессы. И он попросил поэта разобраться в самом скандальном, самом будоражащем, самом запрещённом событии последнего столетия – в истории Пугачевского бунта.
Уже незадолго до гибели Пушкин начал работать и над историей Петровского времени, много дней пропадая в архивах – по указу царя перед Александром Сергеевичем были открыты все «спецхраны». И недаром Пушкин перед самой смертью просил передать царю: «Жаль умереть – был бы весь его». Даже биография поэта и дедушка-эфиоп идеально подходят для сегодняшней установки на формирование «многонационального российского народа» – хотя сегодня и понятно, что тема африканских корней Пушкина происходит все с тех же сталинских времен, когда образ поэта был заново сконструирован большевистским Агитпропом. Что ж, прадед поэта Абрам Ганнибал действительно был эфиопом, но вот супруга Абрама Петровича была немкой – Христиана Шеберг. Так что насколько Пушкин был эфиопом, настолько же он был и немцем. Их сын – то есть дед поэта Осип Абрамович Ганнибал был женат на Марии Алексеевне Пушкиной – представительнице древнейшего боярского рода, берущего свое начало от воеводы князя Александра Невского.
Поэтому даже явные враги Пушкина – например, граф Строганов или князь Долгоруков – в частной переписке никогда не упоминали о «эфиопском» прошлом Пушкина, считая его потомком знатной аристократической фамилии. Так почему же нынешней власти Пушкин оказался не нужен? Возможно, Кремлю просто не хочется напоминать гражданам об этом нераскрытом «висяке», который так и не был раскрыт за 180 лет? Ведь многие подробности дуэли так и остались нераскрытыми, начиная от загадки авторства клеветнических дипломов, присланных Пушкину от имени «ордена рогоносцев», до обстоятельств самой дуэли.
Известно, что оба стрелка получили ранения: Пушкин – в правую часть живота, Дантес – в левую руку, которой он закрывал сердце. Причем тяжелая пуля насквозь пробила кисть руки, но затем словно отскочила от тела – по словам Дантеса, она срикошетила от пуговицы мундира. Объяснению не поверили – многие кавалергарды были уверены, что Дантес опозорил честь офицера и дворянина, одев под мундир кирасу – стальной нагрудник, от которого и отскочила пуля. Но следствия по этому эпизоду также не проводилось по личному указу Бенкендорфа – шефа Третьего отделения. Или же все проще, и действительно пришла пора сбросить Пушкина с корабля современности?
