«Во втором романе Алёша Карамазов должен был уйти из монастыря и стать революционером»

Книга доктора филологических наук, заместителя директора по научной работе Петербургского литературно-мемориального музея Ф.М. Достоевского, президента Российского общества Достоевского Бориса Тихомирова «Достоевский. Литературные прогулки по Невскому проспекту. От Зимнего дворца до Знаменской площади» – стала лучшей в номинации «Россия: культурный код» национального конкурса «Книга года». Разговор с Борисом Тихомировым – на «Столе»

Кадр из фильма «Братья Карамазовы». Фото: Киностудия «Мосфильм»

Кадр из фильма «Братья Карамазовы». Фото: Киностудия «Мосфильм»

Как возник замысел книги? Невский проспект прочно ассоциируется с текстами Гоголя, а за Достоевским читательский стереотип закрепил мрачные ареалы Сенной и окрестностей. Любил ли сам Достоевский «пышный Петербург» Невского проспекта?

– Первый вариант этой книги был мной подготовлен по гранту Российского гуманитарного научного фонда в 2012 году (по конкурсу популярных изданий). Тогда книга называлась «С Достоевским по Невскому проспекту от Дворцовой площади до Николаевского вокзала». Этот вариант существует только в электронном виде, его можно найти в интернете. Для печатного издания я существенно дополнил книгу, написал шесть новых глав, уточнил и расширил некоторые другие. Петербург Достоевского часто ассоциируют со столичными трущобами, дворами-колодцами, каморками «под самой кровлей высокого пятиэтажного дома» и тому подобное. Невский проспект, главная магистраль столицы, как-то выпадал из привычного представления о «Петербурге Достоевского». Между тем чуть ли не каждый второй дом на Невском так или иначе связан с именем писателя или с героями его произведений. В «Петербургской летописи», еженедельном воскресном фельетоне, который в 1847 году юный Достоевский несколько месяцев вёл в «Санкт-Петербургских ведомостях», он однажды обмолвился: «О Боже, об одних встречах на Невском проспекте можно написать целую книгу!». Вот я и написал – по завету любимого писателя…

Борис Тихомиров. Фото: из личного архива
Борис Тихомиров. Фото: из личного архива

Литературно-историческую прогулку, предложенную Вами, Вы начинаете от Зимнего дворца. Известно, что писатель там бывал. Кто его приглашал и как великие князья воспринимали творчество Достоевского?

– Весной 1878 года Достоевского в доме Струбинского на Греческом проспекте посетил контр-адмирал Дмитрий Арсеньев, воспитатель младших сыновей императора Александра II – великих князей Сергея и Павла Александровичей. Он высказал пожелание познакомить своих воспитанников со знаменитым писателем, творчеством которого они интересуются, а также передал пожелание царя, чтобы Достоевский своими беседами благотворно повлиял на юных великих князей. В 1878–1879 годах писатель несколько раз был приглашён в Зимний дворец на обед, во время которого обсуждал с великими князьями современные политические события, а также литературные вопросы. На этих обедах присутствовал и великий князь Константин Константинович. Последний был особенно дружен с великим князем Сергеем Александровичем, и в их переписке не однажды упоминается имя Достоевского. О встречах с Достоевским в Зимнем дворце великий князь Константин Константинович делал записи в своём дневнике (в частности, зафиксировал, что в одной из бесед в Зимнем затрагивался вопрос о смертной казни). Достоевский очень ценил, что его последний роман, «Братья Карамазовы», получил горячий отклик великих князей. Встречи с августейшими особами в Зимнем были позднее продолжены в Мраморном дворце, у великого князя Константина Константиновича.

Вы рассказываете о том, как на Невском, д. 6, в 1876 году прошёл спиритический сеанс. Что это было за мероприятие и как оно запомнилось присутствующим литераторам, среди которых был и Достоевский?

– 1870-е годы в России – время повального увлечения спиритическими сеансами. Причём в Северной столице идеологами спиритизма были ведущие профессора Санкт-Петербургского университета: зоолог Николай Вагнер, химик Александр Бутлеров, а также публицист и переводчик Александр Аксаков – двоюродный брат славянофила Ивана Аксакова. Петербургские спириты широко практиковали приглашение на свои сеансы столичных литераторов. Достоевский, а также писатели Николай Лесков и Пётр Боборыкин были приглашены 13 февраля 1876 года в квартиру Аксакова по адресу Невский проспект, д. 6, на спиритический сеанс с участием приехавшей из Англии дамы-медиума – мистрис Сент-Клер. Это не было классическое вызывание духов, скорее серия «научных» экспериментов, но столы поднимались в воздух, колокольчики звенели под столом, а медиум точно угадывала задуманные имена и даты. Этот спиритический сеанс Боборыкин описал в газете «Санкт-Петербургские ведомости», Лесков – в еженедельнике «Гражданин». Упомянул об этом сеансе (хотя и весьма лаконично) Достоевский в «Дневнике писателя».

Обложка книги. Фото: Издательство «Бослен»
Обложка книги. Фото: Издательство «Бослен»

Зачем писатель отправился к спиритам и почему, как он признавался, боялся этого визита?

– Достоевский очень серьёзно и заинтересованно относился к явлению спиритизма. Он критически высказывался о позиции антиспиритической комиссии, которая работала в это время в столице под руководством Дмитрия Менделеева и расценивала спиритизм как «фокусы» и жульничество. Такое отношение Достоевский воспринимал как высокомерие. В «Дневнике писателя» он признавался, что шёл на спиритический сеанс в квартиру Аксакова с двойственным чувством. Достоевский хотел всё увидеть и услышать сам, но, по его словам, «боялся поверить». Он безусловно верил в субъективную честность своих знакомых – петербургских спиритов. Но резко негативно относился к их мистическому учению, а особенно к усилиям заменить спиритизмом традиционную христианскую веру. Достоевский в этот вечер, очевидно, удостоверился в соответствии – в общих чертах – внешней стороны спиритического сеанса тому, как представляли его в своих отчётах Бутлеров, Вагнер и Аксаков («ведь ½ сбылась», записал он в набросках к «Дневнику писателя»). Но именно поэтому он очень скупо делился впечатлениями от этого сеанса с читателями своего моножурнала, опасаясь, что его рассказ об увиденном, даже при последовательном отрицании его объяснения с позиции спиритов, может вызвать у читателей впечатление, хотя бы отчасти «благоприятное спиритизму». «…После того замечательного сеанса, – писал он, – я вдруг догадался или, лучше, вдруг узнал, что я мало того что не верю в спиритизм, но, кроме того, и вполне не желаю верить…».

В произведениях Достоевского важные диалоги героев нередко разворачиваются в ресторанах и трактирах. А на Невском проспекте были рестораны, в которые любил заходить сам писатель?

– Действительно, ключевые для проблематики романов Достоевского диалоги героев нередко разворачиваются в ресторанах, трактирах. Вспомним беседу в «Униженных и оскорблённых» князя Валковского с Иваном Петровичем в ресторане Бореля, в которой прожжённый циник, ядовито издеваясь над своим собеседником, излагает ему за ужином свою аморальную философию. Или разговор Алеши и Ивана Карамазовых в трактире «Столичный город» – одну из идейных кульминаций последнего романа Достоевского. В «Подростке» важнейший диалог, в котором Ламберт цинично соблазняет пьянеющего Аркадия Долгорукого на шантаж, постоянно подливая ему шампанского, происходит в устричном ресторанчике в задних комнатах Милютиных лавок (Невский, д. 27). Сам же писатель неоднократно бывал в ресторанах и кондитерских на Невском. В кондитерской Вольфа (бывш. Вольфа и Беранже) в 1846 году произошло его знакомство с Михаилом Петрашевским. В кафе-ресторане «Доминик» ещё в 1844-м он испытал первый приступ игорного азарта, проиграв шулеру в домино сто рублей, только что полученных из Москвы от опекуна. В ресторане Лерха неподалеку от Литейного проспекта в 1843-м со своим другом бароном Ризенкампфом Достоевский отмечал окончание Главного инженерного училища. А на противоположной стороне Невского, в ресторане Палкина, не однажды участвовал в дружеских обедах, которые по подписке устраивали столичные литераторы.

На Невском в конце 1870-х располагались книжный магазин и контора газеты «Новое время» Алексея Суворина. Достоевский был подписчиком этого издания. Как складывались отношения писателя и издателя?

Картина Иосифа Шарлеманя. Вид на Аничков мост и дворец Белосельских-Белозерских. Фото: общественное достояние
Картина Иосифа Шарлеманя. Вид на Аничков мост и дворец Белосельских-Белозерских. Фото: общественное достояние

– Достоевский в конце 1870-х был весьма близок с издателем газеты «Новое время» публицистом Алексеем Сувориным, печатавшим свои фельетоны под псевдонимом Незнакомец, нередко бывал на журфиксах в его квартире в доме генерала Ростовцева на Невском проспекте. О Достоевском у них на вечерах, в том числе во время домашнего спектакля, когда самодеятельные актеры ставили «Доходное место» Островского, выразительно рассказывает в своих воспоминаниях жена Суворина – Анна Ивановна. Сам Суворин в некрологической статье «О покойном», напечатанной в «Новом времени» в день похорон Достоевского, вспоминает о визите к нему писателя дней за десять до смерти. В беседе тот рассказывал собеседнику о планах продолжения романа «Братья Карамазовы» и, в частности, говорил, что во втором романе Алёша Карамазов должен уйти из монастыря и стать революционером. Также Достоевский делился с Сувориным замыслом превратить один из эпизодов «Братьев Карамазовых» (главу «Таинственный посетитель») в драму для постановки на сцене.

Какое отношение кондитерская Ивана Излера имеет к рекламе начинающего писателя?

– Кондитерская Иоганна Люция (в городском быту Ивана Ивановича) Излера располагалась в доме Армянской апостольской церкви Св. Екатерины (соврем. адрес: Невский, д. 42). В начале 1840-х она получила статус кафе-ресторана. Именно у Излера происходит забавный эпизод в повести «Двойник», когда господин Голядкин-старший забегает сюда, чтобы скушать один расстегайчик. Но когда, перекусив, он намеревается заплатить за съеденное гривенничек, то конторщик требует с него рубль и десять копеек «за одиннадцать скушанных пирожков». Этот казус произошёл вследствие козней его двойника – господина Голядкина-младшего, которого герой повести в этот момент увидел дожевывающим последний расстегайчик в дверном проеме, прежде принимаемом им за зеркало. Биографы Достоевского упоминают ресторан Излера ещё ранее – в связи с публикацией дебютного романа писателя «Бедные люди». 1 марта 1846 года обозреватель «Северной пчелы» сообщал: «На Невском проспекте в многолюдной кондитерской Излера всенародно вывешено великолепно-картинное объявление о „Петербургском сборнике“. На вершине сего отлично расписанного яркими цветами объявления, по сторонам какого-то бюста, красуются, спиною друг к другу, большие фигуры „Макара Алексеевича Девушкина“ и „Варвары Алексеевны Добросёловой“, героя и героини романа г. Достоевского „Бедные люди“. Один пишет на коленах, другая читает письма, услаждавшие их горести». Такова была реклама «Петербургского сборника», которую его издатель, Николай Некрасов, заказал художнику П. Соколову.

Среди адресных точек назван Гостиный двор. Почему это знаковое место в жизни и творчестве Достоевского?

Вид на Гостиный двор. Фото: Skif-Kerch/Wikipedia
Вид на Гостиный двор. Фото: Skif-Kerch/Wikipedia

– Достоевский, конечно же, не однажды делал покупки в Гостином дворе. Но я бы не назвал этот «торговый центр» Северной столицы «знаковым местом в жизни и творчестве» писателя. Впрочем, в его ранних произведениях несколько важных эпизодов действительно происходят именно в Гостином. В «Бедных людях» здесь Варенька Добросёлова и старик Покровский, отчаянно торгуясь, покупают у букинистов собрание сочинений Пушкина в подарок ко дню рождения студента Петра Покровского – первой подростковой любви героини романа. А в повести «Двойник» в первый день сюжета господин Голядкин, подъехав в нанятой карете, шествует под арками Гостиного двора и, заходя в лавки, отбирает самые дорогие товары, обещая купцам прислать вечером слуг за сторгованными покупками, хотя у него, мелкого чиновника, нет денег и на одну десятую этих вещей. Весь этот проход господина Голядкина по Гостиному двору – прелюдия к основным событиям, происходящим в повести. В его странном «игровом» поведении проявляется парадоксальное стремление героя хотя бы на короткое время, хотя бы в глазах других стать не тем, кто он есть на самом деле, выйти за пределы собственной личности, побыть другим – более обеспеченным, более успешным, более респектабельным. Это симптоматика начинающегося раздвоения личности. Упоминается Гостиный двор также в «Униженных и оскорблённых» и «Записках из подполья».

Английский миссионер-евангелист Гренвилл Редсток был в моде в великосветском Петербурге 1870-х. Персона примечательная как с исторической точки зрения, так и с литературной. В романе «Анна Каренина» Толстого он упоминается как второстепенный, но важный персонаж. В вашей книге сказано, что Достоевский получил приглашение на проповедь Редстока в салон русской почитательницы миссионера на Невском проспекте. Чем объясняется популярность редстокизма? Как к этому течению относился Достоевский?

– Лорда Редстока пригласила в Петербург Юлия Денисовна Засецкая – дочь известного партизана-поэта Дениса Давыдова. Она была глубокой почитательницей Редстока и даже открыто перешла из православия в лютеранство, что было тогда весьма смелым поступком. Писатель Николай Лесков иронически называл Засецкую «старостихой редстоковской церкви в России». Учением Редстока особенно увлекался великосветский Петербург, многие титулованные особы. Неоднократно публичные выступления лорда Редстока в Северной столице проходили в квартире Засецкой на Невском проспекте (д. 88), собиралось до ста человек. Достоевский был дружен с Юлией Денисовной, хотя резко критически относился к её увлечению редстокизмом. Как позднее он вспоминал в «Дневнике писателя», зимой 1874 года он получил от Засецкой приглашение на одну из встреч с Редстоком в её квартире и высказался о его проповеди в своём моножурнале. Писатель воспринял английского проповедника-гастролёра со значительной долей скепсиса. «Мне случилось его тогда слышать в одной „зале“ на проповеди, – писал он о зиме 1874 года, – и, помню, я не нашёл в нём ничего особенного: он говорил ни особенно умно, ни особенно скучно». «...Он не очень-то красноречив, – замечает Достоевский в другом месте, – делает довольно грубые ошибки и довольно плохо знает сердце человеческое (именно в теме веры и добрых дел)». По Достоевскому, вера достигается опытом деятельной любви. У Редстока же отношения веры и дéла перевёрнуты. Английский проповедник учил, что грехи каждого человека уже омыты святой кровью Христа и что все уверовавшие в Него и покаявшиеся уже спасены. Вера в то, что спасение души уже даровано нам крестною смертью Христа, в проповеди «лорда-апостола» первична и самодостаточна. Для Достоевского редстокизм – это яркий пример современного «обособления» высшей интеллигенции от народа, «нечто вроде новой секты», чреватой отпадением от православия. И он интересовался этим явлением как религиозной аномалией.

Гренвиль Редсток. Фото: общественное достояние
Гренвиль Редсток. Фото: общественное достояние

Николаевский вокзал неоднократно фигурирует в произведениях Достоевского. Сам писатель в 1849 году покинул Петербург в открытых санях как каторжник, проехав мимо строящейся «Пассажирской станции», а вернулся в Петербург через десять лет. Кто и где его встречал и как изменилась сама станция за это время? Когда в обиход вошло слово «вокзал»?

– Ещё в словаре иностранных слов Михельсона, вышедшем в свет в 1865-м, слово «воксал» объясняется так: «Здание на загородном гулянье, для увеселения». В этом значении петербуржцы употребляли слово «воксал» ещё с конца XVIII века. Когда в России началось строительство железных дорог, то обходились названием «железнодорожная станция». В атласе Николая Цылова (1849) место строящегося Николаевского вокзала означено как «станционный дом С.-Петербургско-Московской железной дороги». А вот в конце первой в России ветки железной дороги «С.-Петербург – Павловск» при железнодорожной станции с 1838 года существовал популярный «воксал» – увеселительное заведение, где давали концерты знаменитые музыканты. Со временем произошёл семантический перенос, и слово «воксал» стали применять к самой железнодорожной станции – сначала в Павловске, а затем по всей России. Интересно, что в первых изданиях «Преступления и наказания» уже употребляется слово «воксал» в современном значении: на Николаевский воксал приезжают в Северную столицу Пульхерия Александровна и Дунечка Раскольниковы, затем Свидригайлов. Во второй части «Идиота» на Николаевский воксал приезжает из Москвы князь Мышкин. А вот в издании «Преступления и наказания» 1877 года мы встречаем уже современный вариант – вокзал.

Сам Достоевский впервые приехал на С.-Петербургскую станцию Николаевской железной дороги (так она именовалась с 1855 года) 20 декабря 1859 года, когда после десятилетнего пребывания в Сибири получил разрешение на жительство в Северной столице. По «чугунке» он ехал с женой Марьей Дмитриевной и пасынком Павлом из Твери, где перед этим провёл около четырёх месяцев. На дебаркадере (перроне) его встречали братья Михаил и Николай. Начинался новый этап в жизни писателя.

Читайте также