В конце мая в издательстве «Молодая гвардия» вышла книга писателя, лауреата премии «Большая книга» Павла Басинского и прозаика Екатерины Барбаняги «Алиса в русском Зазеркалье. Последняя императрица России: взгляд из современности». Это второй роман-диалог авторов, рассказывающий о судьбе Александры Фёдоровны, жены царя Николая II, урождённой немецкой принцессы Алисы Гессен-Дармштадтской. «Стол» поговорил с авторами.
– У кого и как возникла идея написать роман об Алисе?
Екатерина Барбаняга: Идея написать «роман об императрице» принадлежит мне, идея написать роман-диалог – Павлу. Как будто эти две идеи двигались навстречу друг другу и в какой-то момент стали одним целым. Я привнесла в книгу героиню, а Павел – форму. Так и получилась «Алиса в русском Зазеркалье».
– Чем обусловлен выбор формы? Это попытка взглянуть на человека и его семью с ракурса мужчины и женщины?
Павел Басинский: Эта форма возникла случайно. Мне в издательстве «Молодая гвардия» предлагали написать биографию Софьи Андреевны Толстой для «ЖЗЛ». Но я отказывался, потому что считал, что такую книгу может написать только женщина, слишком много там чисто женских сюжетов: рождение тринадцати детей, гибель половины из них в младенчестве, муки женщины, одарённой многими талантами, но не способной их реализовать рядом с таким великим мужем, её влюбленность в композитора Танеева и многое другое. И тогда придумал эту форму: написать биографию великой женщины в соавторстве с женщиной. И мы с Катей Барбанягой, с которой познакомились в Твери, на Поэтическом слёте, решили написать такой роман-диалог. Одновременно и биографию Софьи Андреевны, и как бы спор о ней. Два взгляда – мужчины и женщины. Получилось довольно живо. Читая книгу, читатели как бы сами вовлекались в этот спор.
Павел Басинский и Екатерина Барбаняга. Фото: из личного архива П. Басинского– С какими трудностями вы столкнулись как автор романа-диалога?
Е.Б.: Когда у книги два равнозначных автора, а в данном случае было именно так, – эту тему, жизнь последней русской императрицы, каждый из нас открывал для себя впервые, в отличие от семейной истории Толстых в «Соня, уйди!», и каждому дана была свобода высказывания в собственной реплике под собственным именем, – и, конечно, сложно было не начать тянуть одеяло на себя. Иногда очень хочется сказать: «Я ведь права, давай оставим в книге именно это – мою правду». Но книга – это отдельный мир, это произведение, мы просто создаём его вместе, но это одно цельное произведение. В нём должна быть соблюдена драматургия, пропорции, художественность. Иногда приходилось себе напоминать об этом.
– Образ Александры Фёдоровны в сознании наших соотечественников застрял в тисках мифов и стереотипов. Исторические факты смешались с риторикой пропаганды и чувствами верующих. Как в такой ситуации услышать голос живой женщины, не рискуя сфальшивить в передаче интонации?
П.Б.: О ней сейчас многое говорят. Она и святая, и чуть ли не немецкая шпионка… Но лично мне просто глубоко жаль эту женщину. Однажды мы с Катей задали себе главный вопрос: зачем вообще мы пишем эту книгу? Есть прекрасная книга Роберта Масси «Николай и Александра» (по ней, кстати, снят отличный фильм), есть книги Боханова, Толстикова-Кругликова, Радзинского, наконец. Что мы ещё можем сказать? Но главный вопрос – не что, а как? Наша задача была понять и, если угодно, пожалеть нашу Алису, заблудившуюся в русском Зазеркалье. Не сумевшую себя в нём найти, как это удалось её свекрови, матери Николая II, Марии Фёдоровне. Или даже её сестре Елизавете Фёдоровне, тоже мученически погибшей. А вот Алисе не удалось. Хотя она создала около сотни благотворительных учреждений, некоторые из них действуют до сих пор. Она спасала тифозных больных, во время войны сама прислуживала хирургам во время самых кровавых операций. Моё ощущение: она себя в России не нашла. Заблудилась…
– Чем вам близка, интересна или непонятна Алиса и почему всё же Алиса, не Аликс? И может ли биограф быть полностью свободным от информационных наслоений, за которыми скрыт образ рассматриваемой персоны?
П.Б: Её и назвали Алиса – в честь матери Алисы Гессенской, любимой дочери королевы Виктории, о чём не все знают. Но мать родилась в Англии, там имя Алиса звучало органично, а маленькая Алиса родилась в Германии, и её имя коверкали. Поэтому и стали называть Аликс, даже в России. Но по рождению она была Алисой, и мы решили сохранить ей это красивое имя. Мы по мере сил освобождали нашу героиню от мифов. Например, она якобы была неулыбчивой, и это раздражало придворных дам: дурной характер. А она страдала невралгией лицевого нерва, потому и улыбаться было больно. Ну или почему она так легко простила Ники Кшесинскую? Потому что мудрая была девушка, понимала: увлечение увлечением, но любил он только её. Всю жизнь. Страстно и нежно.
Обложка книги П. Басинского и Е. Барбаняги «Алиса в русском Зазеркалье». Фото: Издательство «Молодая гвардия»Е.Б.: Не могу сказать, что Алиса близка мне, но я перед ней замираю. В глобальном смысле, а не в частных деталях жизни. Эта слабая здоровьем, хрупкая, ранимая женщина вынесла на своих плечах столько страшного и жестокого, оставаясь при этом хорошим, благородным человеком до самого конца. Алиса более тёплое имя, более живое, чем Аликс. Мне кажется, оно ей подходит больше. А насчёт свободы биографа – в этом и состоит, мне кажется, суть жанра: быть свободным от стереотипов, которые существуют в информационном поле. Открывать заново, опираясь на источники, искать своего героя в море наслоений, высвечивать то, что скрыто под песком, – факты, на которые никто не обращал внимания.
– Кажется, что у нас у всех есть «свои Романовы»: так много о них сказано, написано, снято. Для одних убитая семья Николая II – исторические фигуры, для кого-то – страстотерпцы, для кого-то – классовые враги. Варианты можно нанизывать долго. А какой эту семью увидели вы?
П.Б.: Это и есть главный вопрос. Мы увидели СЕМЬЮ. Больше того, счастливую! Я не знаю ни одной императорской династии, где была бы такая счастливая семья. Собственно, и он, и она были счастливы, только когда были вместе. Для царя это плохо. Царь должен быть выше семейного счастья. Его семья – народ, страна, государство. Он обязан был устранить Распутина сам, не дожидаясь его скандального убийства. Просто выгнать вон из столицы, несмотря на мучения наследника. А у него не хватило на это силы воли. Что касается Алисы, она тоже во время войны вела себя слишком ретиво в политическом плане, меняя министров пачками в угоду Распутину. Да, иногда идеальное семейное счастье может обернуться государственной бедой.
Е.Б.: Я для себя сразу определила, что это «простая семейная история»: Алиса и Николай – два человека, интересных, сложных, талантливых в чём-то, страдающих от своих проблем и обстоятельств, со своими мечтами, желаниями и чаяниями. Они были в первую очередь реальными людьми. А попытка дать человеку однобокий образ святого ли, врага ли – это игра в театр, желание упростить мир, сделать его чёрно-белым и плоским. Мир не такой, он сложный. Алиса и Николай – сложные, но хорошие люди.
Александра Фёдоровна в мундире Лейб-гвардии Уланского Её Величества полка. Фото: общественное достояние– Насколько Александра Фёдоровна была популярна при дворе и любима народом? Кажется, споры об этой женщине не прекратились и после её трагической смерти: либо истово почитают, либо ненавидят. Почему так?
П.Б.: Александру Фёдоровну не любили при Дворе, её терпеть не могли фрейлины, доставшиеся ей от свекрови и бывшие гораздо старше её по возрасту. Самой близкой её подругой стала Анна Вырубова, но та сама оказалась во власти Распутина. По сути, у неё не было подруг и друзей. Кроме разве сестры Елизаветы, но она жила в Москве. Любил ли её народ? Народ любит своих царей и цариц, пока смута не началась. А потом он их ненавидит. Не верю я во все эти сусальные сказки про «царей-батюшек» и «цариц-матушек».
– Об Аликс–Алисе часто говорят как о «немецкой принцессе». Она отказалась от лютеранства – веры отца, приняв православие; приблизила к себе «старца» Григория Распутина. Её упрекали как «немку» (чужую) и при жизни, и после. С началом Первой мировой даже великие княжны позволяли себе антинемецкие выпады, позабыв о происхождении матери. А кем себя считала Александра Фёдоровна и насколько её ранили уколы окружающих?
П.Б.: Она – в прошлом убеждённая лютеранка – приняла православие в 1894 году и считала себя безусловно православной, а значит, и русской. Дело не в том, кто ты по национальности, а в том, кто ты по вероисповеданию. Я думаю, она даже слишком экзальтированно относилась к своему православию. От лютеранства в ней остались только некоторые принципы воспитания дочек: они должны были постоянно что-то шить, вязать, помогать бедным, сами стелить себе постель, обливаться холодной водой по утрам и прочее. Но это же прекрасно!
– Вы написали о Николае II: «В 1894 году Россия получила одного из своих лучших монархов». Почему вы так считаете?
П.Б.: Николай был умён, образован, знал четыре языка, умел слушать других, умел принимать взвешенные решения. Он был глубоко нравственный и твёрдо религиозный человек. Прекрасный семьянин. Просто это была не его эпоха. Он не справился с ней. И никто бы не справился. Революция была неизбежна, потому что его дедушка Александр II отпустил крестьян без земли, а помещиков и монастыри сделал латифундистами, то есть паразитами на народном теле. И дедушка, и отец (Александр III) оставили внуку и сыну такие проблемы, которые не решил бы ни один царь.
