Фото: Тихонова Пелагия / АГН "Москва"
Список финалистов в этом году очень короткий – всего 10 участников, среди них семь романов и три книги non fiction, то есть «без вымысла». В этот раз до финала не дошли многие фавориты: не оказалось среди финалистов звёзд современной литературы Дмитрия Быкова и Дмитрия Глуховского. Не попали в финал былые лауреаты премии Роман Сенчин, Шамиль Идиатуллин, Александр Иличевский. Как в спорте знаменитости далеко не всегда выигрывают соревнования, так и в литературе громкое имя само по себе не даёт пропуска в финал.
Среди финалистов преобладают писатели опытные, лауреаты и финалисты многих премий, но не самые известные широкой публике. Пожалуй, лучше других читатель знает Гюзель Яхину, но не по нынешнему роману-финалисту «Эшелон на Самарканд», а по её дебютному роману «Зулейха открывает глаза».
Список финалистов
Павел Басинский. «Подлинная история Анны Карениной».
Сергей Беляков. «Парижские мальчики в сталинской Москве».
Алексей Варламов. «Имя Розанова».
Дмитрий Данилов. «Саша, привет!».
Олег Ермаков. «Родник Олафа».
Руслан Козлов. «Stabat Mater».
Афанасий Мамедов. «Пароход Бабелон».
Анна Матвеева. «Каждые сто лет. Роман с дневником».
София Синицкая. «Хроника Горбатого».
Гузель Яхина. «Эшелон на Самарканд».
Редакция собрала отклики литературных критиков и дополнила их характерными цитатами из текстов писателей-финалистов.
Павел Басинский. «Подлинная история Анны Карениной»
Фото: Издательство АСТВладимир Очеретный, сайт премии «Национальный бестселлер»: «Павел Басинский зовёт нас прогуляться по пространству “Анны Карениной” и одновременно выступает в роли гида, много лет изучающего тему и потому хорошо знающего историю практически каждого закоулка – включая невидимую при самостоятельном осмотре подоплёку. Благодаря этой экскурсии классический роман вдруг приобретает чувство новизны, с какой его могли воспринимать современники великого писателя. Мы видим, какой «Анна Каренина» изначально задумывалась – начиная со снисходительного отношения Толстого к самому понятию романа (он не считал себя романистом) – как росла и на ходу переосмыслялась».
Цитата из книги финалиста: «Начав писать “Анну Каренину” весной 1873 года, Толстой поначалу испытывает радость и лёгкое головокружение от того, что ему легко пишется роман. “Роман этот, именно роман, первый в моей жизни, очень взял меня за душу. Я им увлечён весь”, – сообщает он Страхову. Но потом начинаются сомнения, терзания и недовольство тем, что он делает. Несколько раз он даже готов бросить писать “Анну Каренину”, делает большие перерывы, уезжает в самарские степи на кумыс, продолжает заниматься педагогикой, создавая в Крапивенском уезде Тульской губернии школы, где детей обучают по специальной, разработанной Толстым системе... Но потом всё-таки возвращается к “Анне”, как любовник возвращается к измучившей его женщине, потому что “не может иначе”».
Сергей Беляков. «Парижские мальчики в сталинской Москве: документальный роман»
Фото: Издательство АСТСергей Николаевич, журнал «Сноб»: «…самый расцвет, самый пик сталинского изобилия, разгар предвоенного пира, на который по чистой случайности были допущены два мальчика-эмигранта, два юных парижанина со смутным прошлым и ещё более туманным будущим: Георгий Эфрон (Мур) и Дмитрий Сеземан (Митя). В чём-то их судьбы похожи. Оба родились и выросли за границей. Оба по вкусам и пристрастиям ощущали себя скорее французами. У обоих родители были завербованы НКВД. У одного недавно арестовали мать, брата и отчима. У другого – отца и сестру. Но почему-то это обстоятельство как будто их не очень заботит. Во всяком случае, они не склонны зацикливаться на своих печалях. Зато их волнует роскошная блондинка, опереточная дива Милица Корьюс из “Большого вальса”, волнует предстоящий матч “Динамо” и “Спартака”, волнует, хватит ли карманных денег на ликёр шартрёз и кофе в ресторане “Националь” или “Метрополь”.
<…> Марина Цветаева работала с утра до ночи, без устали переводя по подстрочникам стихи разных акынов. И всё это, чтобы обеспечить сыну его столичную привольную жизнь. А ещё чтобы хватало денег на передачи для мужа Сергея Яковлевича Эфрона и дочери Али, Ариадны. В приёмную НКВД по адресу: Кузнецкий мост, 22, ходила с сумками как на работу. Кстати, там и сейчас располагается приемная ФСБ».
Цитата из книги финалиста: «Юный, стройный, с высоко вскинутой головой и прищуренными глазами. Под ногами вместо привычного ему тротуара – деревянные мостки. Вокруг вместо пышных османовских зданий Парижа, вместо помпезных сталинских домов Москвы – деревянные домики “с мезонинами и затейливыми резными наличниками окон, с розетками тёсовых ворот”. Бабы стоят в очереди у водопроводной колонки. Дети спустили на водную гладь громадной лужи “самодельный плотик”. Мур шёл и будто не замечал всей этой русской экзотики. За ним наблюдали две женщины, с которыми он только что попрощался, – Наталья Соколова и Жанна Гаузнер. Последняя “с каким-то печальным недоумением” сказала: “Европеец, а вон куда занесло... И один. Совсем один”.
Дмитрий Данилов. «Саша, привет!»
Фото: Издательство АСТМихаил Хлебников, сайт премии «Национальный бестселлер»: «Рафинированный московский интеллектуал, старший преподаватель одного из столичных университетов Сергей Петрович Фролов вступил в связь со студенткой. Обычное для кого-то дело заканчивается вынесением смертного приговора. За оскорбление общественной нравственности специалиста по советской литературе 20–30-х годов отправляют в спецкомбинат по исполнению приговоров. Осуждённые живут в комфортабельных условиях. В отдельных “трёхзвёздочных” номерах. Хорошо кормят. Есть интернет. Водят каждый день гулять в прекрасный парк. Во время следования на прогулку есть риск – получить очередь в спину из крупнокалиберного пулемёта. <…> Если говорить о жанре, то перед нами уютная антиутопия. Хорошо написанная, разумно скромная по объёму. Когда я говорю “хорошо”, то понимаю, что комплимент амбивалентный. Где-то рядом притаилось “гладко”, а от него всего один шаг к “стёртости”. Автор понимает угрозу. Роман как бы кинематографичный. Текст разбит на “эпизоды”. Писатель зачастую обращается к читателю/зрителю, предлагая тому самому “досмотреть”, “смонтировать” в сознании тот или иной эпизод. Есть повторы, которые должны задавать темп, наращивать напряжённость».
Цитата из книги финалиста: «Будем считать, что жену зовут Света. Света просто сидит с ноутбуком за кухонным столом. До прихода Серёжи она что-то делала с ноутбуком, вводила в него какую-то информацию и анализировала выводимую информацию, а с момента появления Серёжи стала наблюдать за его мучениями.
Серёжа садится за кухонный стол напротив Светы. И между ними происходит следующий разговор:
– Ну как, приговорили?
– Ну, типа, да. СК.
– Ну, там, типа, других вариантов и не было, я так понимаю.
– Ну да.
– Можно не расстраиваться особо?
– Да, можно и не расстраиваться. А можно расстраиваться.
– Ты у нас теперь приговорённый.
– Не обязательно мне об этом напоминать.
– Туалет-то хоть будет?
– Света, какой туалет? Мне положено сейчас с ума сходить, а не тебе. Мне так кажется, нет?
– Ну как же. La toilette du condamné (произносит с хорошим французским произношением). Помнишь, у Гюго? Он ещё был большим противником смертной казни. СК, как бы сейчас сказали. Эгейнст Си-Кей. Condemned lives matter (произносит на хорошем английском)».
Олег Ермаков. «Родник Олафа»
Фото: Издательство АСТСергей Беляков, комментарий для медиапроекта С-Т-О-Л: «Олег Ермаков – один из лучших современных прозаиков. Очень жаль, что читатели мало знают его книги. Обычно вспоминают раннюю афганскую прозу – “Знак зверя”, “Возвращение в Кандагар”, хотя как писатель Олег Ермаков заметно вырос с тех времён. Почитайте его рассказы, которые вошли в сборник “Арифметика войны”. А вот “Родник Олафа” не лучшая книга для первого знакомства с творчеством этого писателя. Автор помещает своего героя, немого мальчика Спиридона по кличке Сычонок, в экзотический мир: Русь XII века, борьба христианства с язычеством, варяги, половцы. Многих может оттолкнуть язык, не столько реконструированный, сколько заново созданный писателем из древнерусизмов, диалектизмов, белорусизмов. Роман приключенческий, но автору явно интереснее не рассказывать о приключениях, а долго, подробно и со вкусом описывать бесконечные леса, реки и дожди».
Цитата из книги финалиста: «Реки небесные хлынули на землю, Гобзу, березняк и шалашик. Сперва шалашик держал воду, но скоро вода засочилась внутрь, закапала на плотогонов. Страшко Ощера достал дерюгу и накрыл всех. Сычонок к тёплому боку батьки прижимался. А снаружи лило и грохотало, сверкало. Уже мнилось, что Гобза тут, вокруг шалашика плещется, вышла из берегов. Капли уже густо падали на дерюгу. Как тут спать? Да вдруг среди шума этого дождевого Сычонок различил странные звуки… Прислушался. Ну, точно – Зазыба Тумак храпел. А остальные не спали. Страшко Ощера что-то бормотал. Скоро Сычонок уловил имя Перуна, господина громовника. “Ой, гульк вода!.. Бусь вода!.. Святым огнем не пожги, Перуне!.. Скинь стрелы в воду, в болото, в дерево-тучу, пусть унесёт его Жыж”. И отец вроде снова свою молитву Илие говорил… так и лежал Сычонок, трепеща, меж двух молитв, меж двух вер. А над ними небеса раздирались и огненными кусками падали, падали… да всё не губили плотогонов-странничков. И уже Сычонок устал бояться, слушать, думать – да и свалился в глухую тьму».
Анна Матвеева. «Каждые сто лет: роман с дневником»
Фото: Издательство АСТМайя Ставитская, сайт книжного магазина «Лабиринт»: «Дневники двух девочек-девушек-женщин, у которых одно на двоих только имя, Ксения, хотя и оно звучит по-разному. Ксеничка Лёвшина рождена на западной окраине Российской империи в конце позапрошлого века, Ксана Лесовая в советском Свердловске начала семидесятых прошлого. Одна встретила мужчину своей жизни в юности, прожила с ним полвека и родила семерых детей, у другой мужа и детей нет. Но, разделённые временем, они словно отражают друг друга, и сходства в их судьбах куда больше, чем различий.
Когда советская школьница Ксана Лесовая находит дневники девочки, жившей сто лет назад, она ещё не знает, что встретила самого близкого друга и образец, по которому станет строить свою жизнь».
Цитата из книги финалиста: «Я нашла дневники Ксении Михайловны Лёвшиной в стенном шкафу, когда мне было десять лет. Я знала, что мою бабушку, погибшую во время ленинградской блокады, звали Ксенией и что меня назвали в её честь. Все эти годы я доставала из крапивного мешка тетради и читала их тайком от родителей и брата. Я боялась признаться, что читаю их без спроса, – и ни разу, ни разу не попалась! Мама с папой утром разругались, и мама плакала, а я не могу, когда она плачет, у меня внутри как будто всё слипается в один комок: и сердце, и желудок, и лёгкие превращаются в один тяжёлый больной шар».
Гюзель Яхина. «Эшелон на Самарканд»
Фото: Издательство АСТТатьяна Веретенова, журнал «Знамя»: «Осенью 1923 года по распоряжению Дзержинского формируют эшелоны, в которых беспризорных детей перевозят из голодающего Поволжья в Туркестан. Санитарный поезд – “гирлянда” – состав из разномастных вагонов, в котором пятьсот “голдетей” (голодающих детей), собранных по детским домам и приёмникам Казани. Им предстоит путь в четыре тысячи верст до Самарканда – по лесам, казахским степям, через пустыню к морю и, наконец, к далёким горам. Жанр травелога обеспечит сюжету обилие приключений, а характеры и взаимодействие главных героев позволяют назвать “Эшелон…” высокой мелодрамой. Яхина умело выстраивает персонажей, создаёт яркие визуальные образы. Она не скрывает, что пользуется инструментарием кино: для всех её романов характерен динамичный сюжет, для “Эшелона…” – особенно».
Цитата из книги финалиста: «Нужно только достать обувь – и дети перебегут из холодного каменного дворца в теплые вагоны. Деев закроет их в этих вагонах – на семь замков запрёт, как самый ценный груз, – раскочегарит печки докрасна, чтобы лето в эшелоне наступило, – и помчит, пулей помчит в Самарканд. Каких-нибудь пара недель – и они в Туркестане.
А уж там – лето вечное. Там солнце жаркое, дожди ласковые. Там хлеб и рис. Там чудо-ягода виноград, от неё кровь быстрей бежит и румянец на щеках расцветает (сам не пробовал, но слышал). Там горы из орехов и сушёных слив, крупных, с детский кулак. И баранины вдоволь – для всех. Нужно только достать обувь...».
