Лидия Чуковская – прозаик, поэтесса, мемуаристка, дочь самого популярного в СССР детского писателя Корнея Чуковского (настоящее имя Николай Васильевич Корнейчуков) – выросла с мужским несгибаемым характером. Как поэтесса она малоизвестна публике, но знают её как автора документальной и художественной прозы. Она дружила с Анной Ахматовой и Иосифом Бродским, защищала Бориса Пастернака и Андрея Сахарова, рассказывала в своих книгах о ссылках, тюрьмах. Но ссылку в Саратове она переносила трудней, чем тюрьму: «…имела случай убедиться в странной черте моего характера: я легче переношу одиночество, чем присутствие “не тех”. Каких это “не тех”? “Не моих”, не тех, с которыми сжилась, которых сама себе выбрала, с которыми связана общей любовью. К чему? К нашему городу, к Неве, к стихам, работе, книгам».
***
…я зашла к Анне Андреевне и уговорила её выйти погулять.
Она слегка хромает: сломан каблук.
Идём по Фонтанке… мимо Инженерного замка.
– Вам не приелся Петербург? – спрашивает она после долгого молчания.
– Мне? Нет.
– А мне очень. Даль, дома – образы застывшего страдания. И я так долго, слишком долго отсюда не уезжала…
Л. Чуковская «Записки об Анне Ахматовой».
2 мая 1939 г., Ленинград
***
«…Лидо-очек, лучшая из до-очек!» – звал её в детстве отец вкрадчивым певучим голосом. В те времена всю чёрную мужскую работу по дому он делал сам, иногда снисходительно предоставляя дочке счастье мазнуть зелёной краской разок по калитке: «Он вручает мне кисть с торжественностью, словно монарх, передающий наследнику скипетр…». С двух сторон поместье было отделено от соседей забором, с третьей стороны – ручьём, с четвёртой, от берега моря, его не отделяло ничто. Сосны свободно выбегали на жёлтый прибрежный песок, за которым – гряда корявых и округлых камней, то скрываемых пеной, то сухих, надёжно прогретых солнцем. Летом, в жару, земля была скользкой от хвои; иглы елей да сосен, пни, шишки, змеящиеся ползучие корни, о которые она в кровь разбивали босые ноги. Возле крыльца одна клумба, две посыпанные песком дорожки, грядка настурций вдоль веранды. Другом отца был знаменитый художник Илья Репин. Летом любили ходить к Репину в «Пенаты» к артезианскому колодцу. Репин постоянно работал, посетители были обязаны соблюдать полную тишину: «Ещё до ворот, едва достигнув репинского забора, он шикал не только на нас – на прохожих… Молчание давалось нелегко, от напряжённости тишины нам становилось ещё веселее: выходило, будто мы не брали воду у Репина, а крали». К художнику по средам, а к Чуковскому по воскресеньям приезжал из Петербурга весь свет интеллигенции. Девочкой Лидия Чуковская встречала в доме Шаляпина, Маяковского, Евреинова, Андреева, Короленко.
Семья Чуковских за обедом (Куоккала): Лидия, Николай, Борис, жена Мария Борисовна. Фото: из архива Г. Н. АйгиПосле февральской революции 1917 года семья переехала в Петербург. Сначала Лидочку отдали учиться в частную женскую гимназию Таганцевой; позднее, когда в советских школах началось совместное обучение, – в 15-ю единую трудовую школу, в бывшее (мужское) Тенишевское училище. Окончив его в 1924 году, она поступила на словесное отделение государственных курсов при Институте истории искусств и одновременно – на курсы стенографии. Летом 1926 года, студенткой второго курса, она была арестована. Ей вменялось в вину составление антисоветской листовки. Это был необдуманный поступок одной из её подружек, которая на машинке Корнея Ивановича без разрешения напечатала прокламацию. Подставлять подругу Чуковская не стала. Приговор: три года административной ссылки в Саратов, однако благодаря заступничеству отца пробыла в Саратове всего одиннадцать месяцев. В 1928 году поступила на работу в Ленинградское отделение Детиздата, главою которого был в то время поэт, редактор и переводчик Самуил Маршак.
В 1929-м вышла замуж за Цезаря Вольпе, историка литературы, а в 1931-м родила дочь Елену. В 1933-м они разошлись. Вольпе же погиб в 1941 году при эвакуации из осаждённого Ленинграда по «Дороге жизни» через Ладожское озеро.
Через некоторое время Лидия Чуковская вышла замуж за Митю. Для неё – Митя, для других – Аббат (студенческое прозвище в компании астрономов). Она вышла за Матвея Бронштейна – сдержанного брюнета, физика и лирика одновременно, сотрудника Физико-технического института, популяризатора науки. «Он был блистательный собеседник, эрудиция его казалась необъятной. Английскую, древнегреческую, французскую литературу он знал так же хорошо, как и русскую…», – отзывался о нём её отец и в шутку говорил: если бы погибла цивилизация, Матвей мог бы заново написать всю энциклопедию – от первого до последнего тома.
В 1934 году по просьбе Маршака Бронштейн написал несколько научно-художественных книг для детей, одну из которых посвятил своей жене. С ним она жила у известных петербургских Пяти углов и тоже писала для юных читателей под псевдонимом «Алексей Углов».
Счастье с Матвеем Бронштейном длилось недолго: «…я услышала приговор… “…Десять лет без права переписки с полной конфискацией имущества”… о чём мы тогда не догадывались: “10 лет без права переписки” – это был псевдоним расстрела. Я не поняла, выслушав приговор, что Матвея Петровича уже нет на свете. Мне казалось, я обязана оставаться живой…». Современные физики сходятся во мнении, что этот арест на несколько десятков лет затормозил развитие целого научного направления, в котором работал Матвей, – теория квантовой гравитации. Он одним из первых осознал, что для разгадки фундаментальных проблем – таких как рождение Вселенной – понадобятся и кванты, и гравитация.
Строка из «Списка осуждённых Военной Коллегией Верховного Суда СССР». Фото: РНБВ августе 1937 года Бронштейн был арестован. В сентябре – их близкие друзья, члены редакции Маршака. За Бронштейна вступились крупные учёные того времени – Тамм, Фок, Мандельштам, Вавилов, Иоффе, а также литераторы Маршак и Чуковский. 18 февраля 1938 он был приговорён к расстрелу по знаменитой «политической» 58-й статье. Его расстреляли в тот же день, но Лидия Корнеевна Чуковская узнала об этом лишь год спустя.
Уже разведены мосты.
Мы не расстанемся с тобою.
Мы вместе, вместе – я и ты,
Сведённые навек судьбою.
Мосты разъяты над водой,
Как изваяния разлуки.
Над нашей, над твоей судьбой
Нева заламывает руки.
Л. Чуковская «Рассвет». Посвящено М.
Лидия Чуковская назвала неоконченную книгу о судьбе супруга словом «Прочерк»: «Все мы – живые памятники тем, кто утрачен. Вот почему я пишу. Чтобы заразить других своей памятью… Моей встрече с Бронштейном предшествовал смутный гул его начинающейся известности». Прочерк стоял в графе «причина смерти» и «место смерти» в свидетельстве о смерти, которое она получила в 1957 году.
***
Осенью 1938 года Лидия Чуковская начала часто встречаться с Анной Ахматовой. Много после она вспоминала: «Колеблясь между страхом обыска и необходимостью записывать каждое её слово, я начала вести дневник наших встреч. Разговоры я записывала, стихи, творимые ею, запоминала наизусть». В том числе и знаменитый «Реквием».
В то же время арест супруга стал толчком к написанию нескольких произведений. Как говорила Лидия Корнеевна, 1937 год рвался из неё наружу. Зимой 1939–1940 года она написала повесть «Софья Петровна». Это история о судьбе ленинградки, работницы машбюро конца 1930-х, у которой неожиданно арестовывали откомандированного на Урал сына-инженера.
Лидия Чуковская. 1930-е годы. Фото: chukfamily.ru«Было уже совсем светло. Беззвучно, с поразительной дружностью, на Литейном мосту погасли фонари. Нева была завалена кучами грязного жёлтого снега… Она обратила внимание на большую толпу женщин посреди улицы. Одни стояли, облокотившись на парапет набережной, другие медленно прохаживались по панели и по мостовой. Софью Петровну удивило, что все они были очень тепло одеты: поверх пальто закутаны в платки и почти все в валенках и в калошах. Они притоптывали ногами и дули на руки. Видимо, они уже давно тут стоят, если так замёрзли», – писала Чуковская в «Софье Петровне». Закутанные в платки женщины, ожидающие, когда откроется заветное окошечко, были матерями, сёстрами, жёнами, дочерями…
Единственный экземпляр повести сохранили друзья. Накануне войны этот текст стал поводом для бегства Чуковской из Ленинграда. Дело в том, что в сводках следователей в связи с «каким-то документом о тридцать седьмом» среди разыскиваемых значилась Чуковская Лидия Корнеевна. А книга чудом сохранилась в блокадном городе. В 1965 году повесть с искажениями вышла в свет в Париже, в 1966-м – в США. Писательница считала это произведением своим главным, но «Софью Петровну» не опубликовали даже в хрущёвскую «оттепель», когда она писала к ней предисловие. Она увидела свет на родине только спустя ещё четверть века, в 1988 году режиссёр Аркадий Сиренко снял одноимённый фильм.
Война застала Чуковскую в Москве после медицинской операции. Сперва она была эвакуирована с дочерью и племянником в Чистополь, а оттуда перебралась в Ташкент, где прожила до осени 1943 года. В Ташкенте во дворце пионеров вела литературный кружок и занималась редактированием.
После прорыва блокады, летом 1944-го, Лидия Корнеевна сделала попытку вернуться в Ленинград. Квартира оказалась занята. С тех пор началась московско-переделкинская жизнь, когда она занималась разными видами редакторской и литературно-педагогической деятельности.
С начала шестидесятых и в семидесятые годы вместе с другими представителями интеллигенции, писателями и учёными (Ф. Вигдорова, Л. Копелев, А Якобсон, Л. Богораз, А. Солженицын, А. Сахаров, В. Войнович, В. Корнилов, Г. Владимов и др.), как она сама говорила, «выступала против беззаконий» (сборник «Открытое слово»). 9 января 1974 года её исключили из Союза писателей. После этого семья лишилась дачи в Переделкине. Через 20 лет дом Чуковских вновь стал музеем. В годы опалы у Чуковских в Переделкине и в московский квартире жил Александр Солженицын, впоследствии вспоминавший: «Именно здесь я получил, по меньшей мере четырежды, щедрый и надёжный приют и защиту… Вне его дома меня можно было смахнуть, как муху. А вот здесь – не возьмёшь».
Анна Ахматова. Фото: из коллекции Государственного музея К.А. Федина, СаратовВ 1964 году Анна Ахматова поручила Лидии Чуковской составить сборник её стихов и поэм. В 1965-м, с цензурными изъятиями, сборник «Бег времени» вышел в свет и оказался последним прижизненным. В 1966-м, после кончины Ахматовой, Чуковская стала приводить в порядок свои записи. «Записки», том первый и том второй, вышли на Западе: первый в 1976-м и 1984 году и второй в 1980-м. Впервые после запрета имя Лидии Чуковской было упомянуто в прессе в «Литературной газете» 3 июня 1987 года.
…Я сказала, что слава имеет, видно, свои худые стороны.
– О, да! – весело подтвердила Анна Андреевна, – когда едешь в мягком ландо, под маленьким зонтиком, с большой собакой рядом на сиденье и все говорят: “вот Ахматова”, – это одно. Но когда стоишь во дворе, под мокрым снегом, в очереди за селёдками и пахнет селёдками так пронзительно, что и туфли, и пальто будут пахнуть ещё десять дней, и вдруг сзади кто-то произносит: “Свежо и остро пахли морем на блюде устрицы во льду”, – это совсем, совсем другое…
Л. Чуковская «Записки об Анне Ахматовой»
Скончалась Лидия Чуковская 7 февраля 1996 года в Москве на 89 году жизни и была похоронена на переделкинском кладбище рядом с отцом. Одна из последних её книг называлась «Процесс исключения. Очерк литературных нравов» и была посвящена собственному изгнанию из Союза писателей. В дневнике за 1955 год Лидия Чуковская упоминает о своём споре с писателем Константином Паустовским: он «требует изучать, подслушивать язык... Но дело художника исповедоваться…».
Стала ли Лидия Корнеевна Чуковская и её книги целожизненной исповедью культурной интеллигенции или нет – время ещё до конца не рассудило.
