Евгений Водолазкин. Фото: Редакции Елены Шубиной (АСТ)В конце октября в «Редакции Елены Шубиной» (АСТ) вышел новый роман Евгения Водолазкина – «Чагин». Главного героя зовут Исидор Чагин, он наделён удивительной памятью, но более ничем выдающимся не примечателен. Но у Исидора есть тайна и боль: в молодости он был доносчиком. Любимая девушка, узнав о предательстве, не простила и ушла. Её прощение и возвращение станет мечтой Чагина, а читателя заставит задуматься: можно ли простить предательство и кто имеет на это право?
В Петербурге умер пожилой архивист Исидор Чагин. В его некролог попал фрагмент чужой биографии. Но Чагину при жизни было не привыкать примерять на себя чужие судьбы. Читателю придётся узнать несколько биографий Чагина, рассказанных разными людьми и в разных жанрах.
Его история начинается со случайного плагиата: в конце 1960-х он был студентом философского факультета ЛГУ. Дело в том, что память этого человека была так причудливо устроена, что он запоминал тексты страницами – правда, в какой-то момент грань между своим словом и чужим размывалась. Но запоминать не значит создавать самому. Вот и Исидор не созидатель, а хранитель чужих слов. Чагин присвоил себе чужие мысли не по злому умыслу. Так вышло. Так же случайно он стал доносчиком. Так можно сказать, если обнажить сюжет, смяв его, как консервную банку, а с романами так поступать нельзя.
В годы юности Чагина Петербург звался Ленинградом, но это не принципиальная деталь. Сменив имя, город сохранил миф о себе как месте искушающем и прекрасном. «Провинциал на берегах Невы» – популярный сюжет в русской литературе XIX века. Правда, чем дольше провинциал всматривался в пышный город и дышал его холодным воздухом, тем быстрее расставался с невинностью и наивностью. Так вышло и с Чагиным. Искушение провинциала: либо уехать по распределению в Иркутск после окончания вуза, либо остаться в Ленинграде, получив квартиру в центре города. Чагин… согласился. И, конечно, заплатил больше, чем получил. Он потерял любимую девушку, а главное – себя. Решение доносить впоследствии Чагин вспомнил так: «Выбор делал я. Меня ведь никто не вынуждал». Если вербовщики «выступили в роли сирен», то Чагин-Одиссей не был привязан к мачте. «Сирены», конечно, искушали и угрожали, но выбор был за Чагиным, который перед смертью попытался выступить новым Одиссеем, поспорив с судьбой. Вернее, судьба в порядке исключения ему уступила: даровала прощение через встречу с возлюбленной. Но чтобы эта встреча через много лет состоялась, Чагину нужно было совершить настоящее путешествие, отразившись в зеркалах двойников: первооткрывателя Трои археолога Генриха Шлимана, писателя Даниэля Дефо, архивиста Павла Мещерского и хмурого разбойника Прохора.
В Генрихе Шлимане Чагин видел родственную душу. Оба обладали особенной памятью, и опыт первой любви у обоих был печальным. Доносчик и ренегат Дефо вошёл в века как автор романа «Робинзон Крузо», что стало его оправданием. После смерти Чагина его дневник разбирает Павел Мещерский – его младший коллега. Кстати, дневник позволяет Павлу обрести и потерять любимую, срифмовав свою жизнь с чагинской.
Кто такой герой и обязан ли он быть «героическим, чтобы попасть в роман»? Исидор Чагин, конечно, обладает удивительными способностями, но героем книги он становится не только благодаря своей памяти. В конце жизни он пишет поэму «Одиссей», в которой излагает события своей жизни так, как хотел бы, чтобы они произошли. А его дневник сжигает Ника, объясняя своё решение так: «Человек имеет право видеть свою жизнь так, как считает нужным. И уж конечно, вправе уничтожить свой дневник».
На первый взгляд, вереница имён может обескуражить читателя, однако герои появляются в тексте со своей ролью и помогают высветить фигуру Чагина, отразившись в нём самом. А сам Чагин мечтает научиться забывать – ну хотя бы то, что так мучает.
После смерти Чагина его младшему коллеге Павлу с аристократической фамилией Мещерский достаётся его дневник, из которого мы узнаём, что Исидор любил девушку Веру, но она не простила его, узнав о доносе. Павел, погружаясь в историю Чагина, тоже обретает любовь: он встречает Нику, 19-летнюю девушку, которая была знакома с Чагиным. Внезапно Ника исчезнет вместе с дневником. Без мотива утраченной возлюбленной, как и без темы времени, не обходится ни один роман Евгения Водолазкина.
У Евгения Водолазкина женщины идеальны и часто исчезают за линию горизонта героя, оставляя ему надежду на прощение и свет, который мерцает за линией горизонта, но приблизиться к которому затруднительно. В «Чагине» такой лучезарной звездой станет Вера – возлюбленная Исидора, покинувшая его, узнав о предательстве. У пары «Чагин – Вера» есть зеркальные младшие двойники: Мещерский и Ника. Она сумеет помочь Чагину встретиться с Верой. А сама исчезнет из жизни Павла. К героям Водолазкина правильнее будет относиться с известной долей условности и не ожидать от персонажей достоверности: всё же роман ближе к мифу (не лжи, а личному пониманию факта), чем к репортажной сводке.
Факт и вымысел переплетаются в тексте книги, что может сбить с толку читателя, утомлённого чтением новостей. «Чагин» не «остроактуальное» произведение. Возможно, структурно и ритмически это самый сложный и самый филологический роман автора, который надеется на определённую подготовку читателя, – в этом нет снобизма, скорее писатель слишком хорошо думает о людях. Упрёк в идеальности и образованности некоторых персонажей Евгения Водолазкина удивил: основные читатели сегодня – женщины, сказал он, и среди них очень много юных и образованных читательниц. Даже если эти слова покажутся мифом, у подобных слов есть педагогический и терапевтический эффект.
Даниель Дефо – один из двойников Чагина. Не каждый современник читал Дефо, но многие вспомнят роман «Робинзон Крузо». Этот роман прославил автора в веках, хотя этот человек был подлым: доносчиком и интриганом, однако судьба смилостивилась и стёрла пятна на его репутации в памяти современников. «В постоянном предательстве Дефо Чагину виделось своего рода вдохновение, не имевшее отношения к обычной корысти. Но если первый – вдохновенный циник, то второй, Исидор, – подлец по оплошности. А Дефо в Шлимановском кружке, который посещал Чагин как тайный агент, всё-таки оправдали.
Чагин умер в Тотьме. Пьяная компания избила его и ограбила. Негодяев нашли быстро, но Чагин их… не опознал. Один из разбойников, Прохор, который и разбил ему лицо, подружился с ним и рассказал ему свою жизнь. А Чагин читал Прохору свою поэму «Одиссей» – идеальную версию личной истории. Чагин, пропахший чесноком человек-скрепка, бобыль без чувства юмора, в финале превращается в Исидора Пантелеевича – трогательного живого незлобивого горемыку. Прохор – тоже в некотором роде Одиссей и сказитель – тянется к угасающему Чагину как к праведнику, хотя тот никаких проповедей не произносил. Более того, помимо архива, выступал на эстраде. Но Чагин, советский граждан, пометит на полях дневника: «Мир – Божий». Наверное, человек с другим миросознанием на чудо прощения и не надеялся бы? Именно такого Чагина, болезного и жалкого, несёт на руках-лопатах Прохор, обнаружив умирающим на берегу реки. Или возносит? Это уж – как Ника поймёт и нарисует…
В царстве Аида протекало много рек, но в романе упоминаются Лета и Эвноя. Лета истребляла память о совершённых грехах, а Эвноя воскрешала воспоминания о добрых делах. Именем рек названа последняя глава романа «Чагин», в которой финал жизни героя исправляет начало его жизни. Сегодня жизнь человеческая теряет цену. А писатель напоминает об обратном – о важности жизни как таковой, причём не героического героя и не масштабной личности. Потому и роман назван именно так – «Чагин». «Дневники сожжены. А биография переписана». Всё как хотел Исидор: он наконец стал Одиссеем.
