Калоев убил человека. Выследил, приехал к нему домой и зарезал сувенирным швейцарским ножом. Убитый был виновен в гибели нескольких десятков людей, и многие сочли, что Калоев совершил справедливое возмездие. Но сам он уверяет, что не собирался убивать.
Калоев хотел услышать слова извинения. «Я виновен. Я сожалею. Простите меня», – эти слова дали бы возможность увидеть человека по ту сторону собственной боли. Не бездушный бесстрастный аппарат, а другого живого, неидеального, неправедного, но сострадающего. Признание вины авиадиспетчером позволило бы Калоеву освободить своё сердце, простить виновных. Но этого не случилось. Диспетчер не нуждался в прощении себя каким-то неадекватным иностранцем. Возможно, не был готов разделить чью-то боль.
Представители авиакомпании решили, что Калоев, требуя извинений, хочет повысить сумму компенсации. «Я не торгую мёртвыми детьми», – отвечает в фильме герой Калоева. Отняв всё, что составляет суть его жизни, ему предложили взять деньги и «снять претензии». Но кавказский менталитет не совместим с корпоративным цинизмом. «Say sorry!» – последнее, что услышал диспетчер Петер Нильсен перед смертью.
Виталий Калоев – как современный Иов: уважаемый, состоявшийся и состоятельный добропорядочный семьянин на пике благоденствия в момент теряет всё, что имел. Но у него нет того смирения, которым был богат Иов. «Для кого жить?» – спрашивает герой фильма, когда родные просят его вернуться к жизни. Пустой дом – пустое сердце.
Ад порой разверзается в самый разгар праздника – наутро после выпускного бала, во время модного мюзикла, детского кинопоказа или Дня знаний. Люди открыты для радости, но внезапно оказываются жертвами. В лучшей одежде, в украшениях, с нарядными детьми, с цветами, игрушками. В одну минуту светлый счастливый мир сминает чья-то злая воля или непрофессионализм, неосторожность, случайность. И тем, кто не успел на праздник, кто встречал в аэропорту или ждал дома, остается собирать ошмётки прежнего благополучия, в крови и саже знакомые вещи, разорванные бусики. Метаться в ожидании вестей, хвататься за последнюю надежду, опознавать раздавленное своё, родное. Продираться сквозь кровоточащие часы, дни и месяцы, терзать себя вопросами: как это могло, за что, а если бы, что я мог сделать, почему же не сделал, не уберёг?..
«Детям всё равно, они мёртвые»
«Щи в котле,
Каравай на столе,
Вода в ключах,
Голова на плечах…»
Сказочный отцовский наказ-заклинание произносит герой Калоева, покидая семью за год до трагедии. Контракт в Барселоне разлучает его с близкими, но от подобных предложений не отказываются – герой уезжает. Три провожающие его фигуры на дороге навсегда останутся в памяти. Такими же он увидит их на надгробии. Жена с детьми будут лететь к нему в гости, когда их самолёт столкнется с другим над Боденским озером.
Фильм Андреасяна сплошь зарифмован. Первая его часть схематична – все счастливые семьи счастливы одинаково; но вторая разворачивается несколькими свитками, в каждом упрятан то архетип, то сказочные символы. Слабые опоры коммерческой стройки – и добротный, с душой сделанный родной дом; кот заколдованный – и кот расколдовывающий; крест на груди у жены – и Калоев, распятый на надгробии своей семьи.
Рифмы перекликаются с разных берегов, но между ними уже пропасть, смерть, обломки самолёта. Калоев – заложник кошмара, в котором его семья жива, но он не может остановить свой отъезд и вырваться к ним из уезжающей машины. Он – мужчина, инженер, делатель. Ему нет жизни без действия. Смириться, утешиться, отвлечься на ритуальные хлопоты, установку памятника для него невозможно. «Детям бы понравился памятник». «Детям всё равно, они мёртвые».
Провалившимся в боль утраты страшен покой. Игорь Востриков из Кемерова, потерявший во время пожара в ТЦ «Зимняя вишня» троих детей, жену и сестру, сразу же после трагедии активно занялся собственным расследованием, ведением блога, затем стал народным депутатом Кемеровской области. Интернет-сообщество разделилось: кто-то посчитал некорректным использовать трагедию для самопиара, но большинство сошлось во мнении, что такую боль уместно гасить любыми способами.
Для Калоева формальные действия не имеют смысла. Ему нужна правда – это первое. Он ждёт, что виновные будут названы. А потом они должны извиниться. Таинство живого, искреннего покаяния позволит его боли изойти. Но этого не происходит.
Трижды, как в сказке, герой Калоева обращается к главе авиакомпании с требованием извинений: во время открытия мемориала на месте трагедии, потом звонит из дома, звонит из швейцарского отеля. Его не понимают, боятся, отказывают. Тогда он обращается не к царю, а к солдату: «Say sorry!». И тут непонимание, агрессия. Неутолённая обида порождает самые страшные деяния. Но убийство виновного не приводит к освобождению. Закон «кровь за кровь» не работает. В своём постоянном кошмаре Калоеву удаётся открыть машину и вырваться. Он бежит обратно к дому, к семье, но теперь дорога пуста – родные исчезли даже из кошмара.
А по-другому не бывает
«Бог троицу любит», – говорит жена героя перед гибелью. В фильме трое непрощённых: диспетчер, сам герой, ставший убийцей, и Господь Бог.
«С Богом я поссорился», – говорит герой журналистам. Ни просьб, ни вопросов, ни одного взгляда до самого финала фильма он не обращает к небесам. Ищет правды среди людей и не находит.
Диспетчер не просил прощения и умер непрощенным. У него остались жена и дети.
А Калоев, вернувшись домой из швейцарской тюрьмы, приходит на кладбище к своим родным и просит прощения у них: «Простите, родные, я не мог поступить иначе».
Герой Калоева хотел принять раскаяние от других, но сам стал убийцей и сам приносит покаяние. Он кается. Что ему даёт покаяние? Ответ приходит в финальных эпизодах. Два часа, пока идёт картина, кинозал напряжён: затаив дыхание, зрители плачут и даже не ждут развязки. История известна, ждать нечего. Но финальный эпизод всё-таки позволяет глубоко вдохнуть. Зал делает согласный вдох.
На вопрос, простил ли Бога герой Калоева, режиссёр фильма и исполнитель главной роли отвечают по-разному.
– Этот фильм не даёт прямого ответа, – говорит Дмитрий Нагиев. – Я специально не встречался с прототипом своего героя, чтобы не знать точно, что он думал и каков он на самом деле. Пусть и зритель сам для себя ответит, что случилось с героем в конце.
– Я думаю, что простил, – возражает режиссёр картины Сарик Андреасян. – Вы же видели финал, были в зале, слышали этот вдох и, наверное, сами вдохнули вместе с залом. Мне кажется, что примирение происходит.
Простить Бога, простить себя, простить всех виновных – это единственный путь к освобождению из беспросветной тоски по утраченному раю. Сделать новый вдох, принять новую жизнь.
«Я умер в день трагедии», – говорит на суде герой Виталия Калоева. В финальном эпизоде он, похоже, воскрес – через покаяние и прощение, а по-другому не бывает.
