– Дарья, в чём специфика отечественной эстрады 1990-х?
– Ситуация 1990-х уникальна тем, что поп-музыка ощутила себя окончательно свободной от какой-либо цензуры. Она стала всячески открещиваться от советской эстрады – стремилась быть нарочито лёгкой и развлекательной, уйти с головой в сферу любовных переживаний, эпатировать раскованностью, в том числе телесной. Но, с другой стороны, генетическая связь с советской эстрадой сохранялась, например, в стремлении дать слушателю готовые модели поведения. Вспомните хит Богдана Титомира «Эй, приятель, посмотри на меня, делай, как я, делай, как я» или эпатажные треки «Мальчишника» про то, как нужно заниматься сексом. Содержание диаметрально изменилось, а патернализм остался. Алла Пугачёва, в советское время принципиально не певшая песни так называемого «гражданского звучания», в 1990-е исполняет песню «Девочка-секондхэнд» про тяжёлую судьбу малолетней проститутки. Наконец, шлягер «Как упоительны в России вечера» группы «Белый орёл» – это же не что иное, как песня патриотической тематики, попытка осознания своей национальной идентичности. То есть на эстраде остаются социально острые и важные темы, только «упаковываются» они в развлекательные наряды. И главное, несмотря на весь карнавал «отвязных» артистических имиджей, к поп-музыке относились по-прежнему серьёзно, её слушали целенаправленно, смотрели видеоклипы и обсуждали, более-менее одна и та же музыка была на слуху у всех. На мой взгляд, 1990-е – это последнее десятилетие общей для всех социальных групп поп-музыки. После начинается эпоха «нишеизации», когда люди всё чаще начинают слушать музыку в наушниках и всё реже совпадают в своих впечатлениях о музыкальном фоне эпохи.
Дарья Журкова. Фото: из личного архива– А почему поп-музыка 1990-х вызывает сегодня ностальгию?
– Предлагаю оставить в стороне тот факт, что человеку свойственно ностальгировать, особенно после сорока, – а сейчас это как раз то поколение, чья юность и молодость пришлась на 1990-е. Из сегодняшнего дня многое в поп-музыке 1990-х кажется наивным: простые рифмы («глазки – сказки», «качка – морячка», «овечка – сердечко» и т.д.), синтезаторные тембры, прямая «бочка» в аранжировке, простые мелодические ходы по секвенциям. Но тогда за этой простотой подразумевалась искренность, стремление самовыразиться. Тот же эпатаж только становился на коммерческие рельсы, часто был неотделим от личности самого исполнителя (Боря Моисеев, Шура, Филипп Киркоров). Блеск и раскованность поп-музыки воспринимались залогом счастья, создавали ощущение, что лучшее будущее почти наступило, что ещё чуть-чуть – и вся страна заживёт так же ярко и роскошно, как герои видеоклипов.
– Насколько в перестроечные годы была популярна группа «Комбинация» и чем объясним интерес к этому коллективу?
– «Комбинация» как раз предвосхитила наступление эпохи 1990-х. В своё время «Комбинация» эпатировала публику сексуализированными женскими образами и откровенно меркантильной тематикой песен. Если любовь, то только за что-то – за возможность уехать за границу («American boy», «Russian girls»), или за жилплощадь в столице («Московская прописка»), или, наконец, за еду («Два кусочека колбаски»). Несмотря на весь эпатаж, лирических героинь этих песен было по-человечески очень жалко из-за их неустроенности, из-за вынужденности торговать собой, из-за необходимости бороться за своё счастье самыми неблаговидными способами. «Комбинация» всем своим творчеством фиксировала ни много ни мало крах социализма – того самого светлого будущего, которое обещала советская идеология. И вместе с героинями песен «Комбинации» люди жалели в том числе и себя. В то же время в творчестве группы были очень сильны сатирические мотивы. По сути, их творчество было «кривым зеркалом» советской эстрады – вот вам, пожалуйста, общественно значимая тематика, только в виде язвительной пародии. Вот вам опора на народные традиции, но под видом поп-лубка – в виде расхожих квазинародных интонаций, тембра балалайки и пения «на горле».
– «Дерзкая прагматичная девушка в поисках любви» – это отечественный эстрадный образ? Насколько он живуч?
– Здесь нам придётся чуть дальше заглянуть в историю. Любовная экзальтация, но без какой-либо прагматики, была характерна для отечественной эстрады 1910–1920-х годов. До нас «осколками» той эпохи долетели «Отцвели уж давно хризантемы в саду», «Утомлённое солнце», «В бананово-лимонном Сингапуре» Александра Вертинского. Но с формированием соцреалистического канона в 1930-е годы все эти мотивы роковой страсти были изгнаны с эстрады как пошлые и вгоняющие в уныние. Была дана установка на бодрую и радостную любовь, которая помогает, а не мешает трудиться. Поэтому на советской эстраде долгое время царила модель единственной, чистой, целомудренной и искренней любви, олицетворением которой были типажи Марины Пахоменко, Валентины Толкуновой, Людмилы Сенчиной, отчасти Анны Герман и Эдиты Пьехи. Алла Пугачёва взломала этот образ, представив героиню, которая не только живёт исключительно любовными переживаниями, но и меняет мужчин, постоянно разочаровывается в любви. А отсюда уже рукой подать до лирической героини песен «Комбинации» с её прагматикой в любовных отношениях, до образов Маши Распутиной и Ирины Аллегровой, чьи героини не стесняются использовать, эксплуатировать мужчин, играть на их инстинктах.
Кадр из сериала «Комбинация». Фото: Лунапарк– А как дальше трансформировалось амплуа лирической героини, поющей о любви?
– В 90-е годы начинается пиршество женских образов на отечественной эстраде, о чём я подробно пишу в своей книге «Песни ни о чём?». Помимо роковых женщин в исполнении Ирины Аллегровой, Маши Распутиной, Любови Успенской появился образ утончённой, хрупкой женщины для любования. С ним работали Наталья Ветлицкая, Анжелика Варум, Валерия, Кристина Орбакайте, Алёна Свиридова. Сексуализированную модель взаимоотношений с мужчиной транслировали образы Алёны Апиной (которая, кстати, ушла из «Комбинации» в сольную карьеру), Ирины Салтыковой, Ларисы Черниковой, Лады Дэнс. Остались на эстраде и уютные героини-«жены», к которым тяготели образы Татьяны Овсиенко, Татьяны Булановой, Ларисы Долиной. Наконец, получил особую популярность образ вечной девочки, такой мечтательной старшеклассницы. Он связан с именами Наташи Королевой, Натали, Алсу. В 2000-е и 2010-е образ роковой женщины не пополняется новыми именами и, на мой взгляд, практически сходит на нет. А востребованной в этот период становится инверсия роковой женщины – предприимчивая дама чуть за сорок, которая спешит успеть «спеть» свой последний роман(с). Я имею в виду типажи Верки Сердючки (Андрей Данилко) и Лолиты Милявской, которые пропускают любовные переживания через призму иронии и одновременно страха одиночества.
В 2000-е образ хрупкой женщины для любования остаётся востребованным в имидже Юлии Савичевой, Полины Гагариной, Жанны Фриске, Елены Терлеевой, Ирины Дубцовой, МАКSИМ. Причём чем дальше, тем всё менее эти образы были индивидуализированы. Не случайно нулевые – это расцвет девчачьих поп-групп: «Блестящие», «Виагра», «Серебро», «Фабрика» и т.д. В составе этих коллективов пытались отразить женские образы на любой вкус. Роковая женщина возвращается на российскую эстраду в середине 2010-х вместе с успехом Светланы Лободы. А в наши дни её эстафету подхватывает Анна Asti сначала в дуэте с Артёмом Умрихиным, а потом уже сольно. Образ вечной девочки наследует Монеточка* (признана иноагентом), правда, существенно его обогащая остросоциальной тематикой и высоким качеством поэзии. В образе женщины для любования работают Клава Кока и Люся Чеботина. Появляется новый типаж самодостаточной и рефлексирующей женщины, тоже привлекательной, но прежде всего для себя, а не для мужчины. Здесь можно привести в пример образы Юлии Zivert и Mary Gu. Ну и, наконец, образ прагматичной лирической героини, живущей за счёт мужчины, который в своё время представила группа «Комбинация», сегодня реанимируется в имидже Инстасамки (Дарья Зотеева). Только вот ставки стали гораздо выше и с душевными терзаниями окончательно покончено.
– Юру Шатунова, Женю Белоусова (именно так – в уменьшительной форме имени) все знали, а насколько сегодня известны эстрадные певцы, которые поют о том же?
– Давайте для начала определимся с имиджем Юры Шатунова и Жени Белоусова. При всей их несхожести, они транслировали образ наивного юноши-подростка, полностью поглощённого любовными переживаниями. Отчасти в их облике были черты обыкновенного парня из соседнего двора, ничем не примечательного. В 90-е этот типаж прославил Андрея Губина, а в нулевые от схожего имиджа отталкивался Дима Билан в начале своей карьеры, правда, он уже был юношей лощёным, который стремился быть стильным. Сегодня все эти тенденции развиваются по-разному. Вера в светлую подростковую любовь сведена на нет, отношения переводятся исключительно в материальную плоскость. Меркантильность становится едва ли не главной характеристикой лирической героини в песнях современных рэперов от фита Трилл Пилла, Моргенштерна* (признан иноагентом) и Егора Крида «Эта сука хочет денег» до слёзного трека Славы Марлоу «Я напиваюсь» со словами «А ты считаешь деньги в моём кошельке / И ты любишь только деньги, меня не совсем». Отчасти имидж поглощённого любовными переживаниями подростка реанимировал Даня Милохин (заметьте, опять уменьшительное имя), но он, пожалуй, остаётся одним из немногих представителей поколения Тик-тока, который хоть как-то выделяется среди общей массы. А имидж обыкновенных парней из соседнего двора в последнее время успешно монетизирует дуэт Aleks Ataman & Finik (Александр Неборак, Сергей Финогенов) из Ульяновска.
Фото: Александр Миридонов / Коммерсантъ
– Можно ли сказать, что в обществе постоянен запрос на определённые сценические типажи – например, «роковая женщина» (от Маши Распутиной к Анне Асти), «ласковый мальчик» (Андрей Губин), «опасный мужчина» (от Богдана Титомира к вечнопоющему Стасу Михайлову), «патриот» (Шаман)?
– На ваш вопрос хочется ответить да, но надо понимать, что это может обернуться искусственным навешиванием ярлыков. Кажется, что поп-музыка очень коммерциализирована, прагматична и поэтому предсказуема, всё время развивается по каким-то одинаковым сценариям. Андрей Губин и, например, тот же Слава Марлоу могут показаться очень схожими в своих типажах. Но это герои разных эпох: лирический герой Губина верил в идеал возлюбленной (вспомните ту же трогательную «Лизу»), а у героя Славы Марлоу этой веры уже нет и в помине. Я бы сказала, что проблема современной русскоязычной поп-музыки в кризисе артистической индивидуальности. Выстреливает тот, кто хоть как-то выделяется на фоне других. Именно поэтому, кстати, стал востребован Шаман.
