– Любая книга – это всегда событие, умножение бытия. Гутенберг этому умножению значительно поспособствовал. В древности это было, конечно, гораздо заметнее. На каких бы носителях книга ни была – таблички, пергамент – это была очень дорогая вещь, плод больших стараний, это всегда было произведение искусства не только по содержанию, но и по оформлению. Надо сказать, что и первопечатные книги ещё долго оставались произведением искусства, и на их издание тратились колоссальные усилия, но сама возможность тиражировать книгу была качественно новым шагом. До этого даже при переписывании одной книги двух одинаковых копий просто не могло быть – что-нибудь да менялось. Если вспомнить русскую историю, то появление книгопечатания было одним из оснований для реформ патриарха Никона. Появилась возможность некоторый эталон уточнённых богослужебных текстов без многочисленных разночтений размножать в достаточном количестве.
– Изобретение Гутенберга называют одной из главных причин Реформации, Нового времени и капитализма.
– Я думаю, что какие-то вещи просто совпадают по времени, трудно из них выстраивать строгую причинно-следственную цепочку. Это некоторый этап развития человечества. Книгопечатание, конечно, стало одним из важных факторов и реформации, и капитализма, но не думаю, что основным их двигателем, поскольку читающих людей всегда было немного. И сама книжная ситуация в средневековье была другой. Мы привыкли, что у нас есть единый литературный язык, который включает разные стили, и любой человек в состоянии прочитать и технический текст на уровне инструкции к гаджету, и юридический документ, и художественное произведение, и уж тем более новости. В средние века было несколько иначе. Человек, который читал церковные книги, мог никогда не сталкиваться с юридическим текстом, научным или даже богословским и совсем их не понимать. Именно книгопечатание и массовое распространение книги сделало доступными разные тексты, включая Библию, для любого читающего человека. С этим связано и появление новых литературных жанров.
– В наше время как никогда профессионализм переплавляется с любительством. Завел себе блог – и ты журналист. Купил гаджет, установил видеоредактор на свой ноутбук – кинорежиссёр. Так же и книгу сейчас сам пишет, макетирует и издаёт любой желающий. Это как-то влияет на издательское дело? Обогащает его или ухудшает?
– Когда что-то становится массовым, то, безусловно, общий уровень качества падает. Но при этом верхняя планка, эталон, всё равно остаётся. Массовая книга очень далека по качеству даже от первопечатной, не говоря уже о рукописных. Конечно, можно издать книжку, что называется, на коленке: самому её сверстать и отдать кому-нибудь печатать. Но её вид будет не сравним с тем, что сделает профессиональный талантливый дизайнер.
Интересно сделать книгу с любовью самому – это позволит по-новому оценивать качество изданий. Книги, изданные массовыми тиражами, и электронные книги тоже очень нужны хотя бы потому, что многие могут себе позволить их купить. Но книга как произведение искусства, книга профессионально красиво выполненная всегда будет востребована. И кто знает, может, только такие издания и останутся в будущем. А вся мировая литература как тексты уйдёт в гаджеты. Молодёжь уже с них в основном читает. Это удобно: любое произведение и даже отрывок из него добывается в один клик.
– А ты как сам чаще читаешь?
– Трудно сказать, как чаще, потому что часть литературы, с которой я работаю, связана с областью русского языка или богословия и пока ещё не всегда существует в электронном виде. Возможно, это что-то подсознательное, но мне кажется, что я лучше усваиваю текст и разбираюсь в нём, когда читаю с бумаги, особенно если это хорошо сделанная книга, которую приятно держать в руках. Для удобства и скорости иногда приходится прочитывать какие-то тексты в электронном виде, но я стараюсь пользоваться гаджетом с электронными чернилами, а не светящимся экраном – большие объёмы с экранов трудно читать. Мои дети тоже читают электронные книги, потому что тяжело все с собой возить и часто невозможно найти необходимое издание «в бумаге». Но они учатся, конечно, обращаться и с «живыми» книгами. Я считаю, что это необходимый навык.
– Можешь с ходу назвать две-три новые книги, которые тебе приятно держать в руках? У тебя есть любимая книга – самая красивая, которую ты видел?
– Да, вопрос немного врасплох... Я должен сказать, что одной такой любимой книги у меня нет. Из последних изданий, которые я читал, это «История языка русской письменности» Виктора Марковича Живова – большой двухтомник. Это прекрасная книга, может быть, одна из лучших, написанных о русском языке, и при этом хорошо изданная. Думаю, можно без лишней скромности сказать, что в нашем издательстве нет проходных книг, и мы очень стараемся, чтобы их хотелось брать в руки и читать. Как пример из недавнего – 7 томов православного богослужения или двухтомник переписки священномученика отца Михаила Шика и его супруги Натальи Дмитриевны Шаховской-Шик «Непридуманные судьбы на фоне ушедшего века» и некоторые другие работы книжного художника-дизайнера Марии Патрушевой, которая за эти книги получает призы на международных конкурсах.
Два тома книги «Непридуманные судьбы на фоне ушедшего века. Письма М.В. Шика (священника Михаила) и Н.Д. Шаховской (Шаховской-Шик)»– В связи с электронными масс-медиа не станет ли вновь чтение книг элитарным занятием? А в массе народ будет поглощать что-то более визуальное и аудиальное, или «чтиво» тоже останется?
– Опасаться нечего, массовая литература всегда была. И в XIX веке гораздо охотнее, чем Пушкина, читали Петра Боборыкина. Но кто сейчас вообще помнит эту фамилию? Также, прошу прощения, Маринину и других через несколько десятилетий никто и не вспомнит. Основной объём чтения, вероятно, уйдёт в электронный вид, но и настоящая книга всегда будет востребована. Можно воспринимать текст как текст, на уровне информации и образа, а можно читать и держать в руках перед глазами книгу как некоторую цельность, где всё важно. Это совершенно особая форма восприятия человеческого знания и опыта. Точно так же можно сколько угодно изучать мировое искусство по репродукциям, но ничто не заменит посещения музея с возможностью увидеть подлинники.
Скорее, всерьёз можно переживать за то, что сейчас Пушкина нет у нас, нет авторов, которые стояли бы в одном ряду с великими мастерами и художниками слова. XXI век пока ещё никого не предъявил, и не очень понятно, сможет ли.
– Раз зашла речь о содержании, хочется спросить: основным носителем каких произведений ты видишь книгу XXI и последующих веков?
– Наверное, научная литература или публицистика вполне спокойно смогут перейти на экран, а вот шедевры художественной литературы уместить туда сложнее, это очень связано с формой подачи. Хотелось бы, чтобы творческое начало себя проявило, ведь, если говорить о языке, русский язык накопил в себе сегодня огромнейший потенциал, он включает в себя несколько веков богатой истории, которая прожита, проработана, имеет свои великие плоды. Можно надеяться, что всё же что-то родится. Например, сейчас рождается русский богослужебный язык. И это именно та форма, которая очень тесно связана с книгой. Конечно, и гаджет используют для молитвы, но в храмовом богослужении книга занимает очень существенное место. И важно, чтобы они были достойно изданы.
– Есть ли у тебя книга детства, перед которой ты до сих пор благоговеешь – периодически держишь в руках, перелистываешь, читаешь?
– Очень ценной была для меня книга Льюиса «Хроники Нарнии», отпечатанная на машинке на тонкой полупрозрачной бумаге и переплетённая почти кустарным методом. Меня это не только не смущало, но как-то даже увязывалось с содержанием. Несмотря на то что сейчас на полке стоит полное собрание сочинений Льюиса, качественно отпечатанное, всё равно с теплотой вспоминаю те тонкие в детстве прочитанные листочки. Сейчас для меня очень важны книги богослужебные. С благоговением я беру в руки – их всегда хочется брать – изданное нами «Православное богослужение» с параллельным переводом на русский язык. В силу филологической привычки у меня трепетное отношение к словарям: если мне надо узнать значение иноязычного слова или особенности употребления русского, то я погружаюсь в словари. Люблю их – что тут скажешь.
