Как Монте-Кристо без Мефистофеля стал Фаустом

Мне посчастливилось сходить в кино на «Графа Монте-Кристо» (сценаристы и режиссёры фильма — Матье Делапорт и Александр де Ла Пательер). Так как известный роман Дюма мне очень близок — надеюсь, что читатель примет мои комментарии к новой версии произведения.

Начнём с краткого, насколько это возможно, изложения романа. Из-за заговора Фернана де Морсера, Данглара и Жерара де Вильфора ни в чём не виноватый моряк Эдмон Дантес заключён в замок Иф и лишён счастья (тогда его только что назначили капитаном, и, более того, он должен был жениться на своей возлюбленной Мерседес). Оттуда ему удастся сбежать спустя 14 лет. Получив наследство итальянской аристократической семьи «Спада» от другого заключённого, итальянского аббата Фариа, Дантес превратится в богатейшего, умнейшего, везде странствовавшего и почти всемогущего графа Монте-Кристо (это название маленького итальянского острова, где были спрятаны сокровища семьи «Спада»), который начинает осуществлять план мести против Фернана де Морсера, Данглара и Вильфора.

Любая экранизация такого романа, как «Граф Монте-Кристо», невозможна без сокращений и, следовательно, отступлений от первоначального сюжета. В этом ничего плохого нет. Самое главное — чтобы сокращения и отступления способствовали наилучшей передаче замысла режиссёра, который, в свою очередь, разумеется, может отличаться от замысла писателя или общепринятых интерпретаций. Отрицательная оценка отступлений, соответственно, даётся в случае их бесполезности, а также если сам замысел автора не очень чёток. К сожалению, из-за большого объёма романа тут не будут рассматриваться отступления режиссёра от сюжета романа и их причины — их довольно много. Зато обратим внимание на то, какую цель преследует режиссёр и почему.

Кадр из фильма «Граф Монте-Кристо». Фото: Canal+ [fr]

Особенностью, выделяющейся на фоне других, является слишком фаустовский характер, приданный Монте-Кристо. Так, в сцене, перекликающейся с выраженными в главе «Идеология» тезисами, Монте-Кристо отправляется в церковь и говорит перед Богом, что отныне он один является судьёй и палачом, поскольку Тот не совершил правосудие. После этого протагонист заявляет, что он «орудие слепой судьбы» (в книге иногда используется термин «судьба», однако он имеет лишь литературно-эстетическую, а отнюдь не смысловую функцию), и это может навести на мысль о Монте-Кристо, восставшем против Бога, приверженце фатализма, а не провиденциализма. В реальности всё обстоит иначе, и тот факт, что фильм настаивает на этом аспекте, создаёт некоторую путаницу. В тексте Монте-Кристо постоянно ищет и просит у Бога подтверждения законности своего плана, и в итоге он не осуждён за смерть маленького Эдуара, сына от второго брака королевского прокурора Вильфора (одного из трёх своих врагов). Это стало возможным именно потому, что Монте-Кристо никогда не отказывался изменить свои планы в соответствии с неожиданными знаками и ситуациями, которые преподносило ему Провидение. Если бы он убил Альбера (сына де Морсера и Мерседес) и не предотвратил смерть Валентины (дочери от первого брака королевского прокурора), фактически двух невинных людей, он бы действительно восстал против Бога, не прислушавшись к Его воле. И тот факт, что в конце концов путь раскаяния для Эдуара остаётся (отрицать это означало бы превратно толковать текст), сам по себе является подтверждением добросовестности Дантеса, который даже перед лицом доказательств собственной правоты испытывает милосердие к противникам. Вопрос о «побочных жертвах», то есть детях своих врагов, Монте-Кристо сначала решал на основе знаменитого стиха: «ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, за вину отцов наказывающий детей до третьего и четвёртого рода» (Исх. 20:5)». Но ветхозаветная логика приводит героя к внутреннему кризису, к подозрению, что он ослушался Бога, не последовал Его милующей воле, явленной в новозаветном Откровении. Самый страшный вопрос, свидетельствующий об отсутствии у Монте-Кристо мефистофельских намерений, таков: «Мне снова придётся стать фаталистом, мне, которого четырнадцать лет отчаяния и десять лет надежды научили постигать провидение!» (глава XIII, часть 5). В романе (неосознанный) бунт против Бога происходит только в первые годы заключения в виде попытки самоубийства: здесь Дантес действительно сдаётся, отказывается от надежды. Позже, как уже говорилось, его спасёт именно Божий человек, священник, который даст ему универсальное знание и сразу же поймёт дилемму, которая будет характеризовать его жизнь: законность мести. Фариа фактически заявляет: «Я поселил в вашей душе чувство, которого там не было, — жажду мщения» (глава XVII, часть 1). И заметим, что «антибожественный» Монте-Кристо из фильма в фактах менее силен, чем «верующий» Монте-Кристо в романе: в версии Дюма граф использует Бенедетто без его ведома, ему не нужна команда сознательных «агентов» и помощников. Более того, поединок с де Морсером также противоречит его предполагаемому всемогуществу: здесь его физическое превосходство как бы исчезает, очевидно, чтобы сделать дуэль более интересной для зрителя.

Кадр из фильма «Граф Монте-Кристо». Фото: Canal+ [fr]

Эти мефистофелевские интерпретации сегодня в моде, их разделяют все: таким образом, ничего «революционного» публике представлено не было. Современное представление о человеке, которому для того, чтобы творить добро или, наоборот, зло, необходима свобода, понимаемая как негативная, то есть как отсутствие каких-либо ограничений или зависимости от внешних и вышестоящих правил и обстоятельств, является сегодня, по выражению Юнга, «коллективным бессознательным» каждого. В режиссерской интерпретации, в отличие от Фауста, Монте-Кристо не «договаривается» с дьяволом. Это связано не с тем, что его представляют как положительного героя, а с тем, что герой нашего времени как абсолютная личность не нуждается даже в Мефистофеле (что не мешает ему, конечно, стать «простым орудием»). Он может самостоятельно распоряжаться своим всемогуществом, привлекая или не привлекая других людей. Представленное в фильме «партнёрство» Монте-Кристо, Гайде и Бенедетто как раз и выражает идею атомизированного сообщества, связанного только личными интересами (оправданными или нет), а именно местью. В романе, как уже говорилось, «верующий Монте-Кристо» предстает не только более могущественным, но и более «хорошим»: ему не нужно, чтобы грязную работу выполняли хорошие персонажи, такие как, например, Гайде. В определённом смысле фигура Монте-Кристо воплощает внутренний конфликт между различными компонентами личности (моряком Эдмоном и графом), и в этой связи можно вспомнить классику английской литературы, например, «Доктора Джекила и мистера Хайда». Однако, в отличие от «Франкенштейна», Монте-Кристо, как и Фауст, применяет перформативное действие в основном к собственной персоне, испытывая то, до какой степени можно довести вседозволенность.

Кадр из фильма «Граф Монте-Кристо». Фото: Canal+ [fr]

В романе Дюма переплетаются главные вопросы XIX века, которые сегодня так же актуальны, как и тогда: что может сделать человек, достигнув всемогущества, если предположить, что ему всё дозволено? Может ли он заменить Бога, став регулирующим принципом всех вещей и всех ценностей? Имеет ли история смысл или нет? Иными словами, должен ли прогресс делать нас «провиденциалистами», а трагические события — фаталистами? Но именно эти-то вопросы и пропускает режиссёр, экранизируя роман как простое высказывание о неизбежности индивидуалистического выбора и победе атомизированного общества. Вопрос о мести и милосердии в этой картине мира становится вовсе прагматическим и теряет всякое духовное содержание. Хотя и сегодня он – если посмотреть на окружающее (все парады претензий и обид друг ко другу в локальном и планетарном масштабе), остаётся наиболее актуальным.