Вероника – дочь лидера тоталитарной секты Леонида Дагаева «Сияние» – возвращается в город детства Староалтайск спустя 12 лет. В этом вымышленном топониме можно искать черты Барнаула, пытаясь всматриваться в маршруты героев. Книга Веры Богдановой предполагает множество способов чтения: тру-крайм-история, триллер о сектах, мистический детектив. А можно поступить иначе – выслушать жуткий многоголосый хор персонажей и вдуматься в историю каждого.
Своя мрачная тайна есть и у Вероники: отец видел в ней «будущего носителя Великого аватара, следующую ступень эволюции и надежду для всех последователей воссиять». Он исцелял, прорицал, а главное, обещал, что души его адептов «воссияют». А сияющие души «бессмертны». Когда Ника была маленькой, желающих «воссиять» было множество, в основном приходили к нему молодые женщины, которых гуру Дагаев называл «послушницами». Изголодавшейся по теплу душе легко попасть на манипулятивный крючок, выслушивая на семинарах единомышленников, какая ты невероятная и особенная. Послушницы отписывали всё своё имущество секте, теряли связь с миром и родными, жили в приютах (общежитиях). Гуру и «высшие наставники» склоняли их к участию в оргиях, издевались, добивались полной потери воли, доводили до самоубийства.
Вера Богданова. Фото: Svklimkin / WikipediaОтчаявшемуся внушаемому человеку в беде легко вбить в голову, что у него «слабый дух», он «мало старается». Манипулятор Дагаев сказал дочери о своих подопечных: «Они всегда готовы наказать себя. Знают прекрасно, что им есть, за что себя наказывать, они всегда виновны. Ты просто им доносишь это». Удобно, да? Ты не палач, ты просто помогаешь страждущим делать то, что должно. И конечно, «врачевание» душ стоит денег. Больших. Иначе бессмертия не обрести.
Некоторые молодые послушницы умирали при странных обстоятельствах. После смерти отца Ника пролежала несколько лет в психбольнице, отказалась от лекарств, потому её реальность весьма призрачна и страшна.
Тем временем в городе опять умирают молодые женщины и мужчины – и смерти эти ведут к Нике, её отцу и их прошлому. А прошлое не забывает Нику: Дагаев умер, но дело его живёт, пусть и под другим названием. Единственная наследница могущественного гуру (а заодно и его активов) – важная добыча для очень многих.
Вероника в Староалтайске прячется под разными именами. Она человек с расщеплённым сознанием: дочь «второго мессии», «наследница гуру», которой «не нужен страх»; она же девочка, которую травили в школе как «сатану»; она же – человек со сверхспособностями для одних и «сумасшедшая» для других. Потому Ника чужая для всех в городе, включая собственную мать, которая не может толком обнять дочь, разговаривает с ней как со слабоумной и старательно закрывает глаза на то, кем на самом деле был муж. Ника, в отличие от матери, иллюзий по поводу отца-тирана не испытывает, она вообще удивительно здраво рассуждает для человека, которому так не повезло с родителями и душевным здоровьем. Кстати, ведомая мать, живущая по чужой указке, пугает не меньше, чем отец-садист, и порождает мысль: как быть дочерью монстра и женщины, которая всю жизнь сознательно не видела этого. «Маме на послушниц и сетчатые чулки было, по-моему, плевать. В жены он выбрал её, значит, она чего-то стоит. Она – мать его ребёнка, у неё официальный статус. Дагаев знает путь, она по нему идёт, не задавая лишних вопросов», – говорит Ника, которой мерещатся умершие девушки и бурлящая кровь в унитазе. Она видит много чего странного, и сложно понять, где начинаются галлюцинации, а где – явь, просто не присыпанная тайнами и снегом.
И чтобы отогнать морок, Ника до боли оттягивает резинку на руке. Она шарахается от всего города, а поклонники Дагаева ходят за ней по пятам, вызывая сомнения в своем рассудке. Родственники мёртвых девушек в прямом смысле сходят с ума от горя, пьют и отдают последние деньги, лишь бы узнать хоть что-то о близком человеке.
Роман – племянник отчима Ники. Его сестра попала в секту и пропала, а мать бегает по гадалкам. Лишь бы те шепнули, где искать дочь. «Вот куда идти, когда у тебя родственник кукухой съехал и в лесу на сосну молится?» – задается вопросом Рома, для которого Ника не просто «двинутая девица», а дочь сектанта, который на много лет отравил город ядом своего «сияния». Автор водит читателя по туманным лабиринтам сознания не только Ники, но и Ромы, который в своем время не устерёг сестру, но по просьбе дяди стережёт Нику, как бы заново проживая свою утрату – с болью, злостью, чувством вины и желанием найти виновного.
В 1990-х сект было много, они пользовались популярностью. Главный прототип «Сияния» – секта «Ашрам Шамбалы» (запрещена на территории РФ). Её основали в 1989 году как организацию, проводившую платные семинары по йоге и нетрадиционной медицине, а просуществовала она вплоть до 2010 года. «В «Семи способах засолки душ» я описываю религиозный культ, основанный на шаманизме, буддизме, других верованиях и всём, что создатель этого культа, Леонид Дагаев, и его близкие последователи могли придумать», – говорила в интервью Вера Богданова.
Лидер секты «Ашрам Шамбалы» (запрещена на территории РФ) Константин Руднев. Фото: общественное достояниеАвтор тонко монтирует смыслы – метафоры срабатывают как лампочки в гирлянде, запуская цепную реакцию. Один и тот же образ отражается во множестве мелочей. Вот и хайлайтер в магазине косметики так сияет, совсем как та девушка-самоубийца. А бубенчик-амулет на шее адептов секты так напоминает метку, но не избранного, а жертвы, как и татуировка Ники. Её не отпускает прошлое: то тревожные письма на электронную почту приходят, то покойницы с изуродованными лицами чудятся, то тараканы в съёмной квартире действуют на нервы – скребут лапками, напоминают о себе, но меловой круг не помогает. Ника не боится тараканов и в съемной квартире выкидывает дохлое насекомое, как и таблетки, но выбросить прошлое никак не выйдет. «Тараканами» в «Сиянии» называли непосвящённых, которых разрешалось обманывать, разводить и унижать на ритуалах.
Из отрывистого – а к финалу хаотичного – повествования читатель узнает, почему Ника оказалась в психушке, и кто стоит за смертями девушек, но это не уймет тревогу, ведь «маги не умирают», а значит, чья-то жизнь снова сгорит в чужом «сиянии».
