– Аполлинария Суслова – значимая героиня в жизни Достоевского, а впоследствии и Василия Розанова. Наверное, не будет натяжкой сказать, что русская литература обязана этой женщине образами знаменитых инфернальниц, однако мужчины, любившие её, счастливы не были. Воспоминания о Сусловой отрывочны, а то, что сохранилось, позволяет нарисовать портрет мрачный, болезненный и злой. Так каким же человеком она была?
– Аполлинария Суслова была разной, и образ её двоится, троится, вырисовывается по-разному в зависимости от того, к какому источнику мы обращаемся. Это, кстати, проявляется даже на её фотопортретах. Скажем, на фотографии Ф. Гелица 1860-х годов, времени общения с Достоевским, бросается в глаза простонародное происхождение Сусловой: до 15 лет она жила, по её собственным словам, «в мужицкой среде». На фотографиях же 1880-х годов, сделанных вскоре после разрыва с Розановым, это вполне «дама», стареющая, но степенная и величавая.
Конечно же, она не была «жрицей свободной любви», переходящей ещё до встречи с Достоевским от одного студента к другому, как её изобразила в книге об отце дочь писателя Любовь Фёдоровна. Это несомненная клевета. Но и меланхоличный облик автобиографических героинь её литературных творений тоже не создаёт верного портрета. Читатели Достоевского чаще всего воспринимают Суслову сквозь образную призму героинь писателя, для которых она, как считается, послужила прототипом. Но и тут у исследователей нет единого мнения. Ближе всего к оригиналу, как представляется, образ Полины в «Игроке». Достоевский даже дал героине подлинное имя своей недавней возлюбленной. Но нельзя забывать и Дунечку Раскольникову. Правда, не ту гордую и целомудренную сестру главного героя, какой мы её видим в романе, а другую, сокровенную сущность которой проницательно раскрывает влюблённый в неё Свидригайлов, когда говорит Родиону: «…мне всегда было жаль… что судьба не дала родиться вашей сестре во втором или третьем столетии нашей эры, где-нибудь дочерью владетельного князька или там какого-нибудь правителя, или проконсула в Малой Азии. Она, без сомнения, была бы одна из тех, которые претерпели мученичество, и уж, конечно бы, улыбалась, когда бы ей жгли грудь раскалёнными щипцами…». Образ Дунечки Раскольниковой оказывается как бы «идеальным зеркалом», в котором отразилась одна из сторон сложной и противоречивой натуры Аполлинарии Сусловой.
Заместитель директора по научной работе Литературно-мемориального музея Ф.М. Достоевского в Санкт-Петербурге Борис Тихомиров. Фото: Современный русский/youtube.comИнтересно, что её муж Василий Розанов, который также указывал на сходство Аполлинарии и Дунечки Раскольниковой, так характеризовал последнюю: «Суслиха вполне героический тип. „Исторических размеров“. В другое время она „наделала бы дел“. Тут она безвременно увядала». В Аполлинарии он также находил черты раскольницы «поморского согласия» или «хлыстовской Богородицы». Замечу, что схожие черты акцентировала и сама Суслова в автобиографической героине повести «Чужие и свои»: «…не всем видимая, но глубокая печать того рокового фанатизма, которым отличаются лица мадонн и христианских мучениц, лежала на этом лице». Но вот совсем иной взгляд через образную призму другого возможного прототипа. Тот же Розанов, вспомнив роман Достоевского «Униженные и оскорблённые», продолжает: «Там есть <…> старый князь Валковский. И сказано: „он любил (или был в связи) с молодой, прекрасной собой женщиной, чрезвычайно религиозной и стильной, и которая была необыкновенно развратна“, чуть ли не прибавлено „противоестественною формой разврата“. Мне всегда казалось, что это он [Достоевский] написал о Суслихе». В действительности в романе сказано ещё более остро: «…сам маркиз де Сад мог бы у неё поучиться». Принять ли это розановское свидетельство на веру? Как знать! Но невольно вспоминаются слова Свидригайлова: «…никогда не ручайтесь в делах, бывших между мужем и женой или любовником и любовницей. Тут есть всегда один уголок, который всегда всему свету остается неизвестным и который известен только им двум». И уж совершенно невозможно комментировать ещё одно свидетельство из того же письма: «Её любимый тип в литературе и мифах – Медея, когда она из-за измены Язона убивает детей»…
– Обстоятельства, при которых познакомились Суслова и Достоевский, неизвестны?
– Как и когда произошло знакомство Достоевского и Сусловой, в точности неизвестно. Принята версия Любови Достоевской, которая в своей книге об отце, называя Суслову Полиной N, сообщает в главе «Любовное приключение»: «Она крутилась около моего отца, делала ему авансы (любовные. – Ред.), которых Достоевский не замечал. Тогда она написала ему письмо – признание в любви. Это письмо сохранилось в бумагах моего отца; оно написано просто, наивно и поэтично. Можно подумать, что слышишь робкую юную девушку, ослеплённую гением великого писателя. Достоевский был взволнован и тронут письмом Полины. Это признание в любви пришло в такой момент, когда он больше всего в этом нуждался. Предательство жены терзало ему сердце… И вдруг девушка, юная и цветущая, дарит ему своё сердце!.. Достоевский на лету подхватил этот подарок судьбы». В книге дочери писателя много недостоверного. О существовании подобного письма Сусловой, с которого начались их отношения с Достоевским, исследователям ничего не известно. Слова об измене первой жены писателя, Марии Дмитриевны, – чистый вымысел. Сомнительно также, чтобы Достоевский рассказывал об обстоятельствах знакомства с Аполлинарией своей второй жене (с ревностью относившейся к прежним связям мужа с женщинами), от которой об этом могла бы услышать и дочь Люба. Но другой версии у биографов писателя нет.
Аполлинария Суслова, 1890 год. Фото: wikimedia.orgКогда произошла их встреча? Не позднее осени 1861 года, когда в № 10 журнала «Время» была напечатана повесть Сусловой «Покуда». Литературовед Аркадий Долинин в 1920-е годы объяснял публикацию этого посредственного, по его оценке, произведения в журнале братьев Достоевских тем, что Фёдор Михайлович уже сблизился к этому времени с Аполлинарией. Возможно, это произошло и раньше. В другой повести Сусловой, «Чужие и свой», опубликованной лишь посмертно, в XX веке, где образ героини по имени Анна имеет автобиографический характер, а Достоевский явился прототипом влюблённого в неё героя – Лосницкого, Анне 22 года и упоминается, что их связь длится уже год. Сусловой исполнилось 22 года в январе 1861 года. Значит, можно было бы заключить, что они познакомились с Достоевским в конце 1860-го, вскоре после его возвращения из Сибири. Но, увы, художественное произведение – не биографический документ.
– Насколько талантливым прозаиком она была?
– Писательницей Аполлинария Суслова была вполне заурядной, хотя пером владела вполне сносно. Бóльшая часть её литературных произведений написана на автобиографическом материале: личные переживания, преимущественно любовные. Ещё с первой половины 1920-х годов, когда начали появляться первые исследования на тему «Достоевский и Суслова», укрепилось мнение, что её дебютная повесть «Покуда» – самое слабое её произведение. Я не разделяю этого мнения: повесть «Чужие и свой», имеющая тот интерес, что в ней отразились их отношения с Достоевским, в силу чего её особенно часто перепечатывают, мне представляется гораздо более слабой. Оригинальная черта повести «Покуда» состоит в том, что повествование ней ведёт герой-мужчина (и это заставляет вспомнить незавершенный роман Достоевского «Неточка Незванова», написанный от лица женщины). Начальный абзац: «Как странно создан человек! Говорят – существо свободное… какой вздор! Я не знаю существа более зависящего: развитие его ума, характера, его взгляд на вещи – всё зависит от внешних причин. Разум, эта высшая способность человека, кажется, дан ему для того, чтобы глубже чувствовать собственное бессилие и унижение перед случайностью» – звучит вполне в духе ещё не написанных «Записок из подполья». Может, это и подкупило Достоевского при знакомстве с произведением Сусловой? А может, – нельзя исключать – тут прослушивается его редакторская правка? Характер героя (его имя Александр), наделённого болезненной рефлексией, с детства уединявшегося от самых близких людей, тоже близок подпольным героям Достоевского. Его фраза: «Я думал: они все заодно, а я один» – вновь прочитывается как близкий парафраз слов Подпольного человека (за три года до того, как они были написаны): «„Я-то один, а они-то все“, – думал я и – задумывался». Этим интересны первые страницы повести «Покуда». Но затем появляется героиня (сперва невеста, затем жена брата героя), которую Суслова наделяет собственными чертами, и интерес повествования резко падает. Александр находит в Зинаиде свой идеал, но с её стороны встречает не более чем симпатию. В истории этой героини Суслова в чем-то напророчила свою будущую судьбу: Зинаида оставляет мужа, уезжает в другой город, поступает в гувернантки. В финале – умирает в полном одиночестве. История вполне тривиальная. «Инфернальных» черт в автобиографической героине Сусловой заметить в этой повести невозможно.
Федор Достоевский, 1879 год. Фото: wikipedia.org– Инфернальница – собирательный образ, популярный среди героинь Достоевского. Натура страстная, недобрая, красивая, нервная, истеричная и с драмой. Можно ли сказать, что это описание подходит Сусловой? Какой её видел писатель, современники и какой она видела себя?
– Инфернальница – неологизм, изобретённый Достоевским (от франц. infernalis – адский) и вошедший с его лёгкой писательской руки в русский язык. Означает прежде всего неистово страстную, «демоническую» женщину, соблазнительную и соблазняющую. В «Братьях Карамазовых» так, хохоча от восторга, определяет Грушеньку Митя Карамазов. Любопытно, однако, что, признавая Суслову прототипом ряда женских образов Достоевского, её муж, Василий Розанов, как раз отказывался считать её прототипом именно Грушеньки. Он говорил: «…к ней подходит и Дуня, сестра Раскольникова в „Преступлении и наказании“, и Аглая. Только Грушенька (в „Братьях Карамазовых“) – ни-ни-ни. Грушенька вся русская, „похабная“. В Суслихе – ничего грубого, похабного». Впрочем, и Митя Карамазов словом «инфернальница» характеризует лишь одну сторону Грушеньки, связанную со страстным характером, полом, надрывом. А позднее корректирует эту свою характеристику: «И томит она [Грушенька] меня, любовью томит. Что прежде! прежде меня только изгибы инфернальные томили, а теперь я всю её душу в свою душу принял и через неё сам человеком стал!». Так что Грушенька в «Братьях Карамазовых» тоже разная, существует на границе с самой собой, и «инфернальность» не сущность, а лишь одна из её ипостасей, далеко не главная.
– Как Достоевский отзывался о своей возлюбленной?
– «Аполлинария – больная эгоистка. Эгоизм и самолюбие в ней колоссальны. Она требует от людей всего, всех совершенств, не прощает ни единого несовершенства в уважение других хороших черт, сама же избавляет себя от самых малейших обязанностей к людям», – писал Достоевский младшей сестре Аполлинарии Надежде. Это, впрочем, слова отвергнутого любовника, образ весьма односторонний. Но эта «одна сторона» как-то наглядно проступает, когда знакомишься с ответом, который Суслиха дала своему будущему мужу, Розанову, на его вопрос, почему они разошлись с Достоевским. «Потому что он не хотел развестись с своей женой чахоточной, „так как она умирала“… Я ж ему отдалась любя, не спрашивая, не рассчитывая. И он должен был так поступить. Он не поступил, и я его кинула».
– Студенту Василию Розанову было 24 года, когда он обвенчался с 40-летней Аполлинарией Сусловой. Брак продлился 6 лет и был несчастливым: ссоры, разногласия. Однако Розанов помнил эту женщину и не только потому, что Суслиха, как он её называл, отказывала долгие годы в разводе. Почему она это делала?
– Сделаю небольшое уточнение. Когда студент Василий Розанов 12 ноября 1880 года венчался с Аполлинарией Сусловой, ему действительно было 24 года, а вот новобрачной без нескольких недель – уже 42 года. Разница в возрасте у них была 17 лет и несколько месяцев. Кстати, ровно такая же, как у Сусловой с Достоевским, только наоборот: в первом случае она моложе на 17 лет, во втором – она старше на столько же. И нельзя сказать, в юридическом смысле, что брак Розановой и Сусловой «продлился 6 лет». Шесть лет они прожили семейно, до 1886 года. Но в том и трагедия всей жизни Василия Васильевича, что Суслова, бросив его, уехав в другой город, до конца не давала ему развода: он вынужденно стал двоеженцем (два раза венчался церковным браком, что делало второй его брак незаконным; не мог официально дать своё отчество и фамилию пятерым детям: они вынужденно носили отчества своих крёстных). Почему она это делала? Чужая душа – потёмки. Но, судя по всему, так проявила себя её мстительная натура.
Василий Розанов, 1917 год. Фото: wikipedia.org– Неистовая Аполлинария не прощала отвергнувших её мужчин. Как это вышло со Станиславом Гольдовским.
– Аполлинария, ещё живя с Розановым, жестоко мстила несостоявшемуся любовнику, отвергнувшему её притязания, – студенту Станиславу Гольдовскому, который был на 26 лет её моложе: упекла юношу в тюрьму, написав в жандармское управление на него донос. Замечу, однако, что, может быть, этот надлом в семейной, интимной жизни Розанова, эта глубочайшая травма не в последнюю очередь обусловили тот непреложный факт, что Розанов явился одним из глубочайших теоретиков, философов проблемы пола, утвердившим догмат «мистицизма брака». На вопрос же, почему Розанов никогда не мог забыть Суслиху (после разрыва он её иначе не называл), лучше всего ответить его собственными словами: «У меня была какая-то мистическая к ней привязанность: она была истинно благородна по участливости к бедным, ко всему бесприютному; один я знал истинную цену в ней скрываемых даров души, погубленных даров, и всю глубину её несчастья – и вопреки всем видимостям, всем преступлениям – не мог отлипнуть от неё… Самое тщеславие её, такого „цвета бордо“, вытекало из несчастья её, одиночества её, сознания – что она никому в сущности на земле не нужна. И вот что приковывало меня к ногам её; как раба, как преступника к колодке».
– В юности сёстры Сусловы входили в круг прогрессивной молодёжи: феминистки, нигилистки. Как изменились её политические взгляды в конце жизни?
– Человек в изображении Достоевского существует на границе с самим собой и в любой момент может стать собственной противоположностью. Отсюда, кстати, и тема двойничества в творчестве писателя: одна – скрытая, «тёмная» ипостась человека – способна при известных обстоятельствах вытеснить и заместить другую, явную ипостась его «я». Такой «курбет» произошёл и с Аполлинарией Сусловой. Правда, на протяжении около полувека. Если в 1860-е она слывет «нигилисткой», «эмансипе», связана с революционной эмиграцией, вхожа в круг самого Герцена и т. п., то в начале XX века становится деятельной участницей черносотенного Союза русского народа. Её фотографию, на которой 70-летняя Суслиха выглядит как «железная старуха», можно найти в альбоме «Деятели Союза русского народа».
