Я – администратор самого лучшего, самого элитного в городе торгового центра. И он самый лучший, потому что у него есть я. Мы с ним – как сросшиеся близнецы в утробе матери. Мы – неразделимое целое. Идеальный брак, которому уже 20 лет.
Книга – лучший подарок, я совершенно с вами согласен. Вы правы, как старик Моисей в пустыне! Мы можем вам предложить подарочные издания классиков и современных писателей. Это не просто вещь, это произведение искусства. Страницы из плотной бумаги, есть белая, есть состаренная. Да, это очень печально для тропических лесов, зато какая радость для вашей бабушки, которую вы решили порадовать томиком маркиза де Сада на старости лет. Горячая штучка, ваша бабуля, сэр! Да-да, и мы с вами, какие наши годы… Смешно сказать, сэр, именно так. Позолоченные края страниц, закругленные уголки, фронтиспис, иллюстрации, шелковая закладка. Если не знаете предпочтений адресата, советую «Книгу китайской мудрости». Или японской. Или арабской. Не все ли равно? Более тонкое? Вот «Книга ветров и перемен», очень тонко. Так тонко, что того и гляди порвется. Жене подойдет вот эта «Классическая французская кухня XX века». Не жене? Сэр, умоляю вас, не смущайтесь, мы же с вами джентльмены. Не жене тоже пойдет. Все-таки и жене что-нибудь подарите. Хоть сборник анекдотов. Внукам – «Книга джунглей» или «Алиса в Стране чудес» с иллюстрациями Сальвадора Дали. И – да, разумеется, мы принимаем оплату по карточке.
Mea culpa. Не представился. Непростительная оплошность. Меня зовут Марк. Марк... ну, скажем, Спенсер. А, не поверили, да? Это была легкая загадка. Так, разминка. Припоминается, такая штука была в одном из романов дамы Агаты про Пуаро. Одна девушка попыталась солгать ему, сказав неправильную фамилию. Ее настоящая фамилия совпадала с первой частью названия магазина в Лондоне, так что она назвала ему первое, что ей пришло в голову, – конечно же, вторую часть этого названия. Я так давно читал эту книгу, что даже забыл, как она называется, а вот прием запомнил. Изящный пример человеческой ограниченности, верно? Так что раскусить меня было легко. По крайней мере я на это рассчитывал. Марк Спенсер, каково, а? Было бы забавно, если меня так и звали. То есть меня на самом деле зовут Марк. Это почти Маркс. Но фамилия моя точно не Спенсер. Просто я предпочел бы сохранить инкогнито, ведь в большом городе никогда не знаешь, с кем ты уже встречался и с кем тебе еще предстоит встретиться. Вполне возможно, что мы с вами окажемся в одном лифте, террористы его заминируют, и нам придется долгое время просидеть вместе в замкнутом пространстве, мочась в один угол. Неловко как-то. Безопасней сохранять анонимность.
А меня вот всегда интересовало: что происходит потом? После того, как бравый спецназ перестреляет всех террористов, и заложники вновь обретут свое гражданское право ходить в туалет, когда и куда им хочется? Продолжают ли они держаться вместе запуганным овечьим стадом, по привычке, которую всего за несколько часов вбил в них страх смерти? Или тут же разбегаются в разные стороны, кидаясь в объятия людям с табличками на шее: «брат», «мать», «лучший друг»?.. Я бы поставил на второй вариант. Дух коллективизма умер в нас уже давно. Каждый бережно лелеет свою неповторимую индивидуальность. Мы объединяемся только в тех случаях, когда быть личностью – опасно для самой личности. Вот как в случае с захватом заложников. Люди сбиваются в кучу. Это иррациональное действие, которое они выполняют без размышлений. На уровне подсознания нам известно, точно так же, как антилопам в Африке, что в форс-мажорных обстоятельствах отколовшаяся от стада особь – это кандидат на выбывание из игры под названием Жизнь. А если прижаться поплотнее, то, возможно, на роль агнца выберут не тебя, а соседа. Для человека это совершенно типичная манера поведения в экстренной ситуации. Вот сидит целый класс недотеп, которые не выполнили домашнее задание, не выучили параграф. Учитель ходит туда-сюда вдоль доски, он упивается своей властью и ястребиным взором подыскивает жертву. Ученики прилагают все свои силы к тому, чтобы не поднимать низко склоненной над партой головы. Каждый выбрал себе объект – стерку, слово в учебнике или похабный рисунок на столе – и изучает его с величайшим вниманием. Учительский взгляд жжет их макушки. Не поднимать глаз! Не поднимать! Держаться, только бы продержаться, не сломаться первым!.. И тут слабонервный Том не выдерживает. Он трусливо бросает взгляд на учителя – я быстренько! просто проверить, что он делает, не может же он именно в этот момент смотреть на меня! – но Том уже подписал себе приговор. Учитель смотрит именно на него. Он как будто знает каждый раз, кто сломается первым. И с хищным сладострастием он произносит:
– Ну что ж, Том, давай с тобой испытаем удачу. К доске!
Пережившие естественный отбор антилопы переглядываются с упоенным злорадством. Ничто так не сближает, как беда, приключившаяся с кем-то другим.
Прошу заметить, это всего лишь мои маленькие размышления, вовсе не претендующие на роль истины в последней инстанции. Как мне кажется, я довольно много знаю о жизни, но лишь с позиции наблюдателя. Я – Дарвин социальных психотипов. Я смотрю, я анализирую, я классифицирую. Моя работа – идеальное место для такого занятия. Нигде наблюдения за людьми не дают таких точных результатов, как в торговом центре. Торговый центр – это храм современного человечества. Тут человек чувствует себя в безопасности. Тут красиво, звучит приятная музыка, можно, как говорится, и людей посмотреть, и себя показать. Тут можно сходить в кино, сделать маникюр и вкусно покушать. За его стенами – неприветливый опасный мир, льет дождь, машины сбивают детей. Торговый центр – это край обетованный, куда стремятся из опостылевшего дома, от надоедливых родных. И там вас встречаю я и произношу свое сакраментальное «Добрый вечер, дамы и господа». И это самое лучшее в мире успокоительное.
Осторожно, сударыня, тут небольшая ступенька. Да, понимаю, как это неудобно. Сто раз уже говорил владельцам. В конце концов, это может быть даже опасно. Но не волнуйтесь, пока я здесь, вам ничего не угрожает. Я прослежу. Так, мы на месте. Только на самый изысканный вкус. Видите, как тут мало покупателей. Не всем дано понимать высокое искусство. Tiffani. Cartier. Langery. Harry Winston. Buccellati. Graff. Лучшее для тонких ценителей. Принесу вам чашку чаю, пока вы выбираете.
Всю свою жизнь я наблюдаю мир со стороны. Как будто все в аквариуме плавают и веселятся себе вместе, а я снаружи, рыба-выродок без жабр. Так уж сложилось с самого начала. Даже в детском саду дети смотрели на меня исподлобья и, забрав все самые красивые игрушки, уходили в другой угол и садились ко мне спинами. Мне было очень грустно. Я брал потрепанного зеленого зайца и садился с ним на диван, и через час он был весь мокрый от моих слез. Воспитатели не обращали внимания, им было важно, что их подопечные не дерутся, а плакал я тихо, так что можно было делать вид, что они меня просто не слышат. Так они и поступали. В школе я был отличником. Просто не было другого выбора. Когда у тебя нет ни друзей, ни домашних животных, ни денег, остается только читать учебники. Обычно отличники в школе занимают привилегированное положение, но мне и тут не повезло. Я был слишком малахольным, чтобы требовать к себе внимания, и в результате получил свой аттестат с отличием отнюдь не в ореоле славы. В 16 лет я был уже похож на старичка. Общение со мной для любой симпатичной девушки было таким же привлекательным, как зрелище толстой молчаливой жабы, которая языком ловит комаров на болоте. А несимпатичные девушки меня не интересовали. В конце концов, у меня же было чувство собственного достоинства.
В то время как любой уважающий себя студент прогуливал лекции, забивал косяки и наслаждался обретенной половой свободой, мне приходилось выживать. Днем я учился, ночью работал. Видимо, в то время мне удалось превзойти самого Наполеона, который хвастался тем, что спит по 4 часа в сутки. Я не спал вообще. Это не так уж и сложно, когда перед тобой выбор – не спать или быть выставленным из съемной квартиры и умереть от голода прямо на семинаре по истории искусства. А после университета – всем моим сверстникам известно, что творилось в то время. Кризис. Кризис повсюду: кризис на бирже, кризис недвижимости, кризис личности и целого поколения. Безработица и забастовки. Третья или четвертая сексуальная революция. Словом, полный бедлам. Мой диплом историка-искусствоведа годился на то, чтобы подкладывать его на сидение в общественном туалете. C'est la vie, как говорят наши соседи. Приходилось хвататься за любую соломинку, вот я и схватился. Пошел мерчендайзером в только что открывшийся и уже катастрофически не окупающийся торговый центр «Флориум». И в этот момент боги на небесах обратили на меня свой благосклонный взгляд.
Двадцать лет. В день, когда мне исполнилось сорок, я ощутил гармонию с окружающим миром. Внутри мне всегда было сорок. Я был умен, забавен, галантен, уверен в себе, как сорокалетний. Я всегда был таким, и все мои беды были от того, что мой биологический возраст не соответствовал моим внутренним самоощущениям. Теперь же я был счастлив. Ну или почти.
Чего мне не хватает? Конечно, объективно мне есть чего желать. Наблюдая за посетителями каждый день, я понял, что люди постоянно чего-то желают. Иначе они не приходили бы ко мне. Но я сам изначально не стремился ко многому. По-моему, это только мешает быть счастливым. У меня чудесная работа, от которой я получаю массу удовольствия. У меня замечательная квартирка, двухкомнатная, с большой кухней и утепленным балконом. По вечерам я ставлю пластинки и, напевая себе под нос, готовлю по настроению блюда французской, итальянской или испанской кухни. Люблю, знаете ли, джаз! Собрал весьма неплохую коллекцию винила и постоянно пополняю ее. Пусть я старомодный зануда, но по мне так ничего не может быть прекрасней, чем Билли Холлидей, Элла Фицджеральд или Майлз Дэвис глубоким вечером, когда за окном метель, а на плите томится болоньезе. Я не особенно страдаю от одиночества. Да, меня бесконечно умиляет вид дружных семей, которые приходят ко мне по выходным, иногда с целым выводком чирикающих детей. Но я реалист. В мои сорок лет мне вряд ли есть на что надеяться в этом отношении. Поэтому я и не переживаю. К тому же порой некоторые мои постоянные клиентки вкладывают мне в руку визитку с номером телефона, и потом мы проводим интимный вечер в ресторане, а затем и в двуспальной кровати в каком-нибудь отеле подальше от центра города. А чтобы жить с кем-то постоянно... Едва ли мне этого действительно хочется. Однако же есть одно живое существо, с которым мне бы хотелось делить свое существование. И по трагическому стечению обстоятельств именно это для меня совершенно невозможно. У меня аллергия на кошек.
Ах, кошки!.. Кто была эта гениальная полуобезьяна, которая на заре homo sapiens первой поставила у своей пещеры мисочку молока для четвероногого пушистого создания? Сложно теперь сказать, что было важнее для цивилизации: тот момент, когда человек выбил свою первую искру из камня или когда взял на руки мурчащего кота? Сегодня кошка – неотъемлемая часть каждого второго дома или квартиры, и ее практическая значимость тут не при чем. Кошка – это не деталь интерьера, не игрушка, не подушка для лечения депрессии и даже не член семьи. Наше современное общество, конечный продукт науки и религии, оказалось куда более мифологизированным, чем древние цивилизации. Мы свысока относимся к язычникам с их пантеоном божеств, сами же веруем в искупление Бога-Сына на кресте, буддийскую медитацию, арабскую мудрость, в deus ex machina, силу искусства, домового, дюдюку под диваном, разум, демократию, автократию, медицину (а когда она бессильна, то в травки и заговоры), в силу воли, во Фрейда и Юнга, интернет, в то, что жизнь справедлива, когда она к нам благосклонна, а также в ее безусловную злонамеренность, когда она дает нам пинка под зад. Ничего удивительного, что во всей этой гремучей смеси кошке досталось место таинственной спутницы человечества, подобно тому, как Луна сопровождает Землю в ее космическом вращении. Древние люди полагали кошку равной богам, мы пошли еще дальше: возвели ее в ранг человека.
Для такого, как я, кошка была бы идеальной спутницей жизни. Впрочем, я уверен, что и меня любая кошка сочла бы подходящей партией. Это были бы отношения, основанные на взаимоуважении и общности интересов. Порой в обеденный перерыв я заходил в зоомагазин, расположенный на цокольном этаже моего центра, и 15–20 минут бродил там между стеллажей, прикидывая, что бы я мог тут приобрести, если бы у меня была кошка. Во-первых, конечно, кошачий дом. Большой, с разными площадками, лазилками и укрытиями, обитый голубым искусственным мехом и обязательно с верхотурой, на которой кошке было бы удобно развалиться и наблюдать за мной. Во-вторых, замечательную мягкую лежанку с рисунком под газетные страницы. В-третьих, набор маленьких гремящих мышек. Потом еще шампунь, и несколько мисочек под корм и молоко, и подстилку под мисочки. Затем...
Фффффух.
Возможно, я покупал бы иногда даже крошечных живых мышек для моей кошки. Это, конечно, очень и очень грустно – покупать одних живых существ, чтобы обречь их на смерть в лапах другого. Но я так думаю: кошка была бы мне благодарна. Ведь она же хищник, а мышка – жертва, и это придумано не мной. Зато как красивы хищники во время охоты! Вы видели передачи по каналу «Дискавери»? Как охотится львица? Настоящий балет природы, квинтэссенция жизни.
Вот только маленькая загвоздка: как я уже сказал, у меня аллергия на кошек. Не на шерсть, а именно на кошек. На собак или кур, которые мне совершенно не нужны, у меня аллергии нет. Как только я обзавелся собственным жильем и вполне приличным доходом, я тут же обратился к врачам, надеясь, что они выпишут мне соответствующие лекарства. Они их выписали. И еще раз. И еще. Полагаю, я перепробовал все существующие в мире средства против аллергии. И абсолютно безрезультатно. Очевидно, я мог бы стать эффективным биологическим оружием. Сначала вычленяешь в моем организме фермент, ответственный за непереносимость кошачьего вида, и налаживаешь его массовое производство. Понятия не имею, как, но раз уж человечество научилось отправлять зонды за пределы нашей солнечной системы, то уж с этим оно легко справится. Потом распыляешь газ с самолета на какую-нибудь страну третьего мира, рассадник террористов или там, где нашли новый источник нефти. И, наконец, запускаешь туда миллион кошек. Готово. Все коренное население уничтожено. Намного быстрее, чем конкистадоры разделались с инками, я уж не говорю про индейцев и чернь из Старого Света.
Шучу. Хотя, может быть, этого не произошло только потому, что я отчаялся, прекратил сдавать анализы и секретная служба не успела мною заинтересоваться.
Так я и жил – одиноко, почти счастливо. Пока владельцы моего торгового центра не сдали в аренду весь второй этаж для проведения всемирной выставки кошек.
Просто невероятно! Они могли бы провести выставку собак, попугаев, рептилий или даже, на худой конец, устроить рождественскую ярмарку шуб из натурального меха! Но нет. Им понадобились именно кошки. До выставки оставался еще месяц, а рекламный баннер уже установили прямо перед эскалатором на втором этаже, где я мог наблюдать его каждый божий день, совершая обход вверенных мне владений. Картинку делали у одного из самых модных дизайнеров города, и она обошлась в недурственную сумму. Правда, она была действительно неплоха, я бы оценил ее в половину от той цифры, что красовалась на чеке, что уже говорит в ее пользу. На баннере был изображен зимний вечер, всю верхнюю часть занимал мой торговый центр, расцвеченный огоньками и прочей милой рождественской мишурой. А к нему вела аллея с фонарями, и по этой аллее бежало великое множество разноцветных и разнопородистых кошек. Из отпечатков их лап на снегу складывалось название центра – «ФЛОРИУМ», а под ним была дата выставки. У меня дома есть приличная энциклопедия «Все и вся о кошачьем племени» (лет пятнадцать назад приобрел ее в нашем книжном на четвертом этаже). По вечерам я частенько листаю ее под хриплое мурчание Нины Симон и теперь неплохо разбираюсь в многообразии кошачьих пород. Целый месяц я каждый день по нескольку раз останавливался возле постера и рассматривал нарисованных кошек. Я опознал почти все породы: ориентальная длинношерстная, яванская (с хвостом, похожим на беличий), умилительный карельский бобтейл, йорская шоколадная (пушистый бисквит), рагамаффин (еще одна вкусная кошка), шантильи тиффани (настоящая аристократка!), саванна с окрасом гепарда, норвежская лесная, рэгдолл, бурманская (маленькая пантера), огромный мэйн-кун, ну и, конечно, вездесущие персы, сиамцы и шотландцы, которые всегда в моде. Но проблема была совсем не в рекламном постере, а в том, что я никак не мог присутствовать на выставке, если только у меня не возникло бы вдруг желания распугать всех посетителей своим убедительным образом сопящего, хрипящего и кашляющего зомби. И полбеды, что я упускал возможность увидеть воочию все прекрасные породы из моей книжки, – я впервые оказывался не в состоянии исполнять свои служебные обязанности, что было вовсе уж неприемлемо. Месяц я ломал себе голову над выходом из ситуации и, наконец, скрепя сердце признал, что тут он только один. Я зашел в кабинет генерального директора центра и сказал:
– Прошу меня простить, но я не смогу исполнять свои обязанности второго декабря. У меня аллергия на кошек. Позвольте мне взять отгул.
И, таким образом, проблема была решена. Решение не ходить на работу в этот день спасало мой организм от немыслимых мучений, однако же ставило под удар мою профессиональную гордость – я никогда не беру отгулы! – а также не избавляло от сожалений по поводу упущенной бесценной возможности увидеть воочию всех тех восхитительных кошек... К сожалению, никакой альтернативы у меня не было, и вечером первого декабря, ложась спать, я испытал очень странное чувство человека, который не знает, что ему делать со своим завтра. Я бы предпочел, чтобы оно вовсе не наступало, а сразу бы превратилось во вчера.
Человек многого достиг и до многого додумался, но управлять временем он пока не научился. Когда я проснулся, на календаре было второе декабря. Суббота. В разных уголках огромного города просыпались люди, которым не надо сегодня идти на работу, и они планируют весь день посвятить развлечениям. Какая-нибудь умилительная девчушка с взъерошенными кудряшками и пухлыми кулачками уже забралась к родителям в кровать и говорит:
– Мама, а можно мне на завтрак блинов и горячий шоколад? Мама, а мы пойдем в магазин покупать тебе пальто, и вдруг ты не купишь пальто, или ты купишь, а деньги останутся, и тогда ты купишь мне то платье с розами? А ты оставишь меня поиграть в парке аттракционов? А мне папа обещал, что мы пойдем вечером смотреть на кисок. Так мы пойдем смотреть на кисок?
Представляя себе эту сцену, я едва не прослезился. Вовремя, к счастью, вспомнил, что все это – игра моего чересчур богатого воображения, и никакой девчушки с кудряшками не существует. По крайней мере именно такой. Просто все дело в том, что мне самому хотелось бы иметь такую, и чтобы по утрам она залезала ко мне в постель, и от нее пахло бы детским сном и мечтами о горячем шоколаде...
Я хорошо варю горячий шоколад.
На какой-то волне я сварил себе на завтрак порцию. Полез на полку за чашкой и долго смотрел на единственный бокал для шоколада. У меня много видов чашек. Крошечная пиала для зеленого и белого чая, маленькая чашечка из белого фарфора с толстыми стенками для эспрессо, побольше – для американо и купуччино, бокал для латте, керамическая чашка от Burgleigh Ware из Стаффордшира, грубая керамика а ля рустик Прованс... Всевозможные виды чашек для всевозможных напитков. Все по одной штуке.
Дома оставаться было невмоготу, и я решил прогуляться. В результате провел совсем даже неплохой день, вопреки ожиданиям. Сначала я прогулялся по центру, стараясь только не приближаться к «Флориуму». Погода стояла самая праздничная: тихий снежок, неяркое солнце проглядывало сквозь облака и городской туман. Периодически я грелся в кафе, а пообедал в итальянском ресторанчике, где у меня был знакомый сомелье. Вторую половину дня я провел в книжном магазине, а также зашел к T.M. Lewin за парой запонок. Как всегда, не смог удержаться и прикупил еще и сорочку в серую мелкую клетку и носовой платок с бледно-сиреневой полосой с одной стороны. Люблю классику, когда она немного, как бы это сказать, играет. Всеми этим «случайными» заходами «по пути» я на самом деле оттягивал возвращение в дом, который чуть ли не впервые показался мне сейчас, на расстоянии, пустым и холодным...
Домой я вернулся поздно. Принял горячий душ и сразу же лег в кровать. И только уже устроившись под одеялом, обнаружил, что забыл убрать кошачью энциклопедию на место. Глаза слипались, и я махнул рукой. Какая разница, уберу завтра, все равно выходной и делать генеральную уборку...
Посреди ночи мне начал сниться сон. Во сне мне почему-то упорно казалось, что я в Алисиной стране чудес, хотя вроде бы было совсем на нее не похоже. Но сны вообще странная вещь. Они отличаются не только от реальности, но и от того, что мы сами о них думаем. Итак, мне казалось, что я был в лесу Страны чудес, и в этом лесу вместо деревьев росли гигантские грибы. Со мшистыми узловатыми стволами, обвитыми вьюнком, и огромными мясистыми шапками разных цветов. Я запрокидывал голову и видел свисающие и лениво шевелящиеся пластинки, похожие на бахрому, и летящие с них споры. Вдруг я ощутил, как нечто невообразимо мягкое касается моей щеки. Мне было совсем не страшно, но даже во сне я мнительный и осторожный тип, поэтому я отшатнулся и посмотрел, что это такое. И там я увидел...
– Мур, – сказала она. – Я бы на твоем месте поостереглась. Если эти споры застрянут в твоих волосах, через день туда сбегутся все грибники страны.
Я машинально провел рукой по лысине. Действительно, нападало уже немало. Странное дело, но на моей собеседнице спор совсем не было. А ведь у нее, в отличие от меня, волос было намного больше, следовательно, было где застревать. И не просто волос, а густой пушистой рыжей шерсти. На шляпке одного из грибов пониже (в реальном мире он был бы, наверное, молодым каштаном) сидела большая кошка, и кончик ее хвоста касался моей щеки. Она была именно такая, о какой я мог бы мечтать, если бы мог. У нее была лисья раскраска: белая грудка и живот, белые чулочки на лапах и белые кончики ушей, а все остальное – насыщенного цвета осенней листвы. И еще белые усы и зеленые глаза. Словом, это была кошка, которую в средневековье непременно сожгли бы на костре. Я хотел спросить у нее, как ее зовут и не составит ли она мне компанию прогуляться по лесу, но в этом сне я не мог говорить. Не то чтобы не умел, а как будто не осознавал самого факта, что у меня есть дар речи, во снах такое случается. Однако она заговорила сама безо всяких моих вопросов.
– Здесь то еще местечко. Совсем не та флора, если ты понимаешь, что я хочу сказать. И фауна тоже не та, – на этих словах кошка нервно облизнулась и зевнула, показав отличные острые зубы. – И никаких тебе развлечений. Только если грибов наешься, но это совсем не то. Да и живот от них... Нет, в самом деле... Разве это место для Королевы кошек?
Тут она оценивающе взглянула на меня и, всласть потянувшись, встала на шляпке своего гриба.
– Я не думаю, что тут задержусь. Пожалуй, я уже присмотрела себе покровителя. Видишь ли, здесь не стоит долго размышлять. Надо положиться на интуицию. Ты мне подходишь, я это сразу поняла, как только увидела, как ты заблудился в трех грибах. Немного слишком фанат чистоты, ну да ничего, лоток чище будет... И не беспокойся. Я – Королева кошек. Я особенная. На меня не может быть аллергии. Ну что ж. Увидимся утром, – заключила она и начала исчезать. Только не как ее старинный собрат, Чеширский Кот, а наоборот. Последним исчез хвост, махнув мне на прощание. И сон закончился. Но я не проснулся, а продолжал спать безо всяких снов, а проснулся утром так резко, как будто кто-то вылил мне в постель ведро холодной воды.
Сон вспомнился сразу же. Появление в нем кошки объяснить было легче легкого, с грибами было труднее... Задним числом мне припомнилось, что до этого сна мне снился еще один, в котором я листал свою кошачью энциклопедию и читал в ней раздел «Мифы народов мира о кошках». Такого раздела, к слову сказать, в моей книге отродясь не было. С некоторым усилием я вспомнил и то, что там прочел. Греческий, что ли, миф о Королеве кошек, которая обладает даром перемещения на любые расстояния, и благодаря этому дару она может следить за всеми своими хвостатыми подданными. Она появляется то тут, то там, чтобы исправлять зло, причиненное котам и кошкам. Дальше ничего вспомнить не удалось, остались только образы русалок с хвостами, как у акул, и сталкивающиеся в море скалы. Очевидно, это было из другой оперы. Еще мне упорно казалось, что на иллюстрации к статье про Королеву кошек она была изображена рыжей с белыми пятнами, но тут я был совершенно не уверен, ибо было вполне вероятно, что это взялось уже из грибного сна. Я сел на край постели и пролистал энциклопедию. Что и следовало ожидать. Никакого раздела «Мифы народов мира о кошках». Никакой статьи про Королеву кошек. Одним словом, сон, как ему и было положено, остался во сне.
И, тем не менее, когда я вошел на свою кухню, она сидела рядом со столом, обвив передние лапки хвостом, и вид у нее был самый невозмутимый. Рыжая большая кошка с белой грудкой, лапками и животом.
Я оторопел. Я удивился как никогда в жизни. Собственно, можно сказать, что я никогда в жизни не удивлялся. Моя жизнь – это один из тех процессов во Вселенной, что протекает тихо и без эксцессов. А вот теперь эксцесс во плоти и рыжей шерсти сидел прямо передо мной как ни в чем не бывало и не собирался объяснять мне загадку своего появления, так как был лишен дара человеческой речи. Я посмотрел в окно. Потом на кошку. Та никуда не делась. Очевидно, она все-таки была настоящей. Следовало выяснить этот вопрос до конца, и я присел на корточки и погладил ее по спинке. Она сделала вид, что это ей понравилось, и опять-таки никуда не исчезла. Тогда я открыл холодильник, плеснул сливок в блюдце, нарезал сыр кусочками и положил все это на пол. Сначала кошка не двинулась с места и просто посмотрела на дары с некоторым снисхождением. Затем подошла и стала аккуратно кушать. Я наблюдал за этим, как за свадебной церемонией королевского внука. И только минут через пять я осознал то, что должен был сразу заметить, – я чувствовал себя великолепно! Ни слез, ни алых, как у кролика, глаз, ни соплей, ни хрипов, ни кашля. У меня не было аллергии на Королеву кошек!
Да, я сказал «Королеву кошек». Потому что это была именно она, кто же еще. Я вовсе не суеверен, даже могу назвать себя циником-атеистом, но тут был не тот случай, когда произошедшее можно объяснить совпадением или каким-нибудь постулатом вроде «британские ученые доказали...». Нет. Мне приснился вещий сон, где я встретил Королеву кошек. И она явилась ко мне наяву. И моя аллергия исчезла без следов. Никакая это не случайность.
На дворе Рождество. И это самое настоящее рождественское чудо.
Конечно, дольше всего я размышлял над именем. Ясно, что Мурка, Бетти или Кэт Королеве кошек не подходят. Меня немного смущала совершенно очевидная аналогия: великая королева, золотистый цвет волос и белый цвет, как символ девственности и власти. Это имя само напрашивалось, и поэтому я колебался, но в конце концов решил, что это явно очередной знак судьбы. И назвал ее Элизабет.
Затем мы с Элизабет (которая сидела в утепленной переноске) посетили тот самый зоомагазин в моем «Флориуме». Как же часто я бродил там в тоскливом одиночестве! Воспоминания об этом были особенно приятны сейчас, когда я подходил к кошачьим домикам и доставал Элизабет из переноски, чтобы она могла самолично оценить и выбрать. Расплачиваясь на кассе, я ощущал себя королем мира (ну или по крайней мере королем кошек. Это шутка, конечно). А еще приятнее были восторги девушек-консультантов, которые глаз не могли отвести от Элизабет. Да, это моя кошка, говорил я, и от улыбки мои губы чуть было не разрывались.
Весь декабрь прошел в идиллии. Мы с Элизабет жили в любви и согласии. Единственное, что я опасался делать, – это снова заглядывать в мою кошачью энциклопедию. Меня смущала вся эта история со сном. Я не знал, что меня бы испугало больше: обнаружить, что в книге все так, как было, когда я ее покупал, или же найти там ту приснившуюся мне легенду про Королеву кошек. В любом случае это могло нарушить создавшийся баланс и каким-то образом разрушить чудо. Вселенная не терпит, когда подглядывают за тем, как она вершит историю. Так что я засунул книгу подальше в шкаф, за собрание сочинений Эдгара По. И в тот же вечер мы с Элизабет прогулялись до зоомагазина и поглазели на маленьких белых мышек, но так и не купили ни одной.
Развязка произошла в канун Рождества. Мы были на кухне. Дом уже был украшен к празднику, я установил несколько ароматических свечей с ароматом корицы, зажег фонарь с вырезанными силуэтами зверей на абажуре и поставил пластинку Коула Портера с синглом «Let's do it». Элизабет ловила двигающиеся по стене тени зверюшек, я мешал маслянисто блестящий соус для свиных отбивных, и тут в дверь позвонили. Я открыл. На пороге, смущенно улыбаясь, стоял сосед снизу.
– Ммм... Добрый вечер, сэр. Счастливого Рождества вам, – сказал я, несколько удивленный. Мы не то чтобы были приятелями. Точнее было бы сказать: изредка здоровались у лифта. Он был пластическим хирургом, и у него была семья: жена и девочки-близняшки лет семи-восьми. Иногда я видел из окна, как они выгуливали пуделя.
– Понимаю, как я не вовремя... Простите, ради бога, жена попросила... Счастливого Рождества вам! Видите ли, дело в том, что мы готовим праздничный ужин... И вдруг она обнаружила, что закончился карри! В магазинах хоть шаром покати. Вот она и говорит, сходи, мол, к нему, то есть, к вам, он такой изысканный человек... То есть, вы. Вы так чудесно готовите, у вас точно есть немного карри для курицы... Ах, как же у вас замечательно пахнет!
– Какие могут быть разговоры, сэр! – сказал я и жестом пригласил его внутрь. – Рождественский ужин – это священнодействие. Я бы не пожалел своего последнего карри для вашей милой супруги, и не стоит переживать по этому поводу.
Но он продолжал переживать и сокрушаться, что отнимает у меня время, пока не увидел на кухне Элизабет и не пришел в полный восторг.
– Эх, как же я вам завидую! – сказал он печально. – Я вот тоже очень люблю кошек. Но дело в том, что у меня аллергия. Такая вот незадача. Я и собаку-то еле выношу, но дочки уж очень просили...
Я обычно совершенно не склонен рассказывать про себя (по крайней мере правду), но тут, видимо, сработала некая эмпатия. Ну и атмосфера уюта и праздника тоже сыграла свою роль, вот я и позволил себе немного расслабиться.
– Вы знаете, у меня было точно так же. Всю мою жизнь. Но на это Рождество произошло кое-что особенное. Я встретил Элизабет. Это непростая кошка. Она сама пришла ко мне. Появилась в запертой квартире из ниоткуда. Это Королева кошек, и она полностью вылечила меня от аллергии. Так что теперь я могу работать хоть в кошачьем приюте, шерсть мне больше не страшна. Может быть, на следующее Рождество и вы встретите свою Королеву кошек.
Пластический хирург посмотрел на меня как-то странно. Потом он присел и внимательно изучил Элизабет. Та демонстративно отвернулась и лизала лапу с отсутствующим видом.
– Понимаю, в это трудно поверить, но...
– Да дело не в этом, вообще-то. Просто я теперь узнал эту кошку. То-то она сразу показалась мне знакомой. У меня у брата офис в соседнем доме, я к нему частенько забегаю, так она там пару месяцев назад появилась. Мы так подумали, что подбросили, уж больно ухоженная. Может, у хозяев аллергия на шерсть началась... Секретарша, добрая душа, ее подкармливала. А потом – хоп! – и нету киски! Уж она переживала, думала, машина сбила или бомжи на ужин определили... И такое бывает, знаете ли. А она, хитрюга, значит, в подъезд с кем-то проскочила и в вашу дверь проскользнула, пока вы утром на работу выходили. Ну и хорошо! Хоть секретаршу успокою, а то вся бедняжка расстроилась... Ну, спасибо вам за карри! Вы прямо наш праздник спасли! А хотите, заходите к нам на бокал вина, и кошку вашу прихватите. Я потерплю часок, а дочки рады будут. Счастливого Рождества вам!
Я стоял возле плиты, совершенно обомлевший. Зачем-то понюхал руки. Они пахли карри. Я посмотрел на Элизабет. Впервые за месяц у нее был слегка пристыженный вид. Я посмотрел в окно. На улице шел снег и качались обледеневшие провода.
Я медленно пошел в зал. Остановился перед книжной полкой с собранием сочинений Эдгара По. Протянул к ним руку. Помедлил. Опустил. Вернулся на кухню.
Элизабет застыла и только следила за мной зелеными глазами.
Голос на пластинке пел: «Let's doоо it, let's fall in lооооооove...».
Я открыл кран, вымыл руки, снял передник и, наклонившись, взял свою Королеву кошек на руки.
– Ну и давай сделаем это, Элизабет, – сказал совершенно новый я. – Давай влюбимся в девушку с ямочками на щеках, и пусть у нас появится кудрявая дочка. Только если ты согласна быть няней. А пока пойдем-ка мы в гости. Рождество как-никак. Не стоит проводить его в одиночестве.
И Элизабет тихонько мяукнула прямо мне в ухо.
Дарья ПРОСКУРЯКОВА
