Новый год – такой волшебный праздник. Все ждут чудес! Маленькие дети – особенно! Мы в нашем детском саду тоже всегда ждали очередного новогоднего представления, которое устраивали для детей и их родителей.
Во время тихого часа, когда одногоршечники сладко посапывали, сбросив одеяла и раскинувшись в жарком сне, ко мне обычно подходила воспитательница и тихо говорила: «На примерку». Я аккуратно вставала со своей раскладушки и на цыпочках проходила в швейную мастерскую, слыша за собой шепоток какого-нибудь неспящего дружка или подружки: «Везёт же!..».
Наша швейная мастерская – это целый мир. Длинная, как пенал, комната, освещалась одним большим окном, возле которого сидела за швейной машинкой Агриппина Ивановна, наша мастерица по костюмам. Во рту у неё обычно было по несколько булавочек, которые она во время шитья подкалывала вместо несложной примётки. Роста она была очень маленького, чуть выше самих детишек. Наша волшебница! Какие костюмы она шила! Они шуршащими разноцветными грудами висели в мастерской повсюду: в шкафах, на специальных вешалках, на крючках, на стенах. Сейчас меня уже удивляет, сколько средств в пору моего детства вкладывалось в это государством. О детях всё-таки заботились. Костюмы шились буквально к каждому празднику. Красивые! Не потому, что по-детски нам так казалось, а действительно – из хорошей ткани и меха, с бисером и пайетками, с прошивками и нашивками. И каждый наряд подгонялся по фигуре!!! Мне кажется, не в каждом Доме культуры такие были. Уж если костюм «снежинки», так с пышной, как пачка балерины, многослойной юбочкой. На голову Волка, Медведя и Лисы надевалась специальная объёмная шапочка-морда. Хвосты некоторых зверей были даже из настоящего меха. К примеру, у Лисы и у некоторых Зайчиков.
Когда я, войдя, прикрывала дверь мастерской, Агриппина Ивановна откладывала шитье и начинала примерку. Примерка проходила долго. А может, мне это так по-детски казалось. Время детства совсем иначе текло…
В тот Новый год наш детский сад решил сразить наповал родителей и какую-то комиссию из облоно большим детским спектаклем. Готовиться начали задолго, чуть ли не с осени. Костюмы – точно – стали шить ещё в октябре. Помню, что из окна швейной мастерской видны были остатки листвы на деревьях.
Наша воспитательница распределила роли, раздав детям листки с текстом, который надо было выучить. Это мы должны были сделать под опекой родителей дома. А когда уже слова подучили, начались репетиции. Их было много. Вообще, у нас был удивительный садик. С нами столько занимались, причем серьёзно. У нас была очень хорошая «музыкантша» – музыкальный работник. Именно она заметила мои вокальные способности. У нас была совершенно потрясающая воспитательница – седовласая Марья Фёдоровна, «из бывших», которая занималась с нами танцами и постановкой спектаклей.
Всё было бы хорошо, но роль мне досталась какая-то, как мне казалось, неглавная – роль Лисы. А мне до дрожи хотелось сыграть Снегурочку. Я прямо спала и видела себя в Снегуркином великолепном костюме – удлинённом платьице, расшитом снежинками, пайетками, с белоснежной меховой опушкой и в красивых белых сапожках. Увы, воспитатели решили, что роль молчаливой Снегурки больше подходит молчаливой девочке Алле. А для меня была уготована роль рыжей и самой хитрой и зловредной лесной твари, которая собирается испортить праздник детям и взрослым, да к тому же и много говорит.
Ну, память у меня была хорошая, большой текст заучила одним махом. В этом-то проблемы не было. Не было никаких проблем и во время репетиций, потому что, как оказалось, спектакль репетировали в несколько усеченном варианте, и чтобы дети не все тайны знали заранее, некоторые действия, а конкретнее –, одно, касающееся этой самой злодейки Лисы, не репетировали.
Незадолго до праздничного утренника, так же во время тихого часа, ко мне подошла воспитательница, которой предстояло сыграть роль Деда Мороза, и сказала, назвав меня по имени: «Пойдём немного порепетируем!». И вот мы вышли из спальни в зал, где обычно проходили все наши праздники. Там она достала огромный бархатный мешок красного цвета и сказала:
– Это мешок Деда Мороза. Как только он скажет: «Посажу-ка я тебя, Лиса, в мешок!», – стой, не шевелись
Воспитательница набросила слегка мешок на меня и показала, как всё это должно будет происходить. Я сказала своё «угу», на том и разошлись.
Утренника, а тем более новогоднего, я всегда ожидала по-особенному. И ночью плохо спала, находясь в предвкушении этой сказки и своей довольно-таки непростой роли, а больше – в ожидании какого-то чуда. Ах, если бы я знала, что чудо это окажется таким!
Перед утренником, примерно за час, нас всех одели сообразно нашим ролям: кого в Снежинок превратили(тоже красота необыкновенная), кого в мальчиков-зайчиков и девочек-белочек, ну а основная детская актёрская труппа состояла из Медведя, Волка, Лисы, двух Зайцев, пары Белок и Снегурочки.
Я с детства была натурой артистичной. Играть во всевозможных спектаклях очень любила. С ролью Лисы справилась бы блестяще. Если бы не одно «но».
Когда Дед Мороз решил в самом конце спектакля наказать злодейку Лису, чуть не сорвавшую празднование Нового года, мне – ребёнку, которому ещё и шести лет не исполнилось – вдруг стало как-то не по себе, стало обидно и горько. Я мигом перестала чувствовать себя лесной рыжей бестией и превратилась в маленькую девочку, которую хочет наказать (не за её деяния) любимец публики Дед Мороз. Я, конечно, стояла смирно, когда Дед Мороз произнес роковую фразу: «Посажу-ка я тебя, Лиса, в мешок!». Но когда свет над моей и Лисьей головой сомкнулся красным пыльным бархатом, я очень по-детски решила всплакнуть. Когда Дед Мороз надевал на меня этот дурацкий мешок, лисья шапка-голова съехала с меня, я её в этом мешке пыталась ловить трясущимися ручками, тихонечко всхлипывая. А вокруг был слышен такой заливистый смех Зайцев, Белок, и Снежинок, сидящих на лавочках вдоль стен! Все смеялись над злодейкой-Лисой, заслуженно наказанной самим Дедом Морозом. А мне в этом мешке казалось, что все смеются надо мной!!!
И тут мешок, в который я попала удивительным образом, раскрылся надо мной. Он «оказался худым», и Дед Мороз стал сокрушаться, что Лиса выбралась на свободу. Мне снова было предложено лезть в мешок, но я с трясущимися губенками, конечно, замотала головой, отказалась и покатила на свое место на лавочке. Потом, сидя на ней, я с трудом сдерживала рыдания, иногда они прорывались наружу. Я никак ещё не могла понять, что именно на этой роли, собственно, и строился весь спектакль, а главная актёрская задача и трудность ввиду моего малого возраста и, может, не совсем правильного объяснения моими воспитателями азов актёрской игры была мной не преодолена.
Спустя какое-то количество лет я всё ещё умилялась на актрис, играющих принцесс, золушек и просто очаровательных красавиц, и всегда удивлялась, когда какая-нибудь известная актриса заявляла, что ей эти сладкие роли надоели, что она хочет попробовать себя в роли злодейки или Бабы-Яги. Только спустя достаточное время, наберясь жизненного и женского опыта, я подумала, что это действительно интересно – перевоплощаться. Причем так, чтобы получать от этого огромное удовольствие, чтобы не мучиться в том костюме, который тебе на данный момент предложила жизнь и ситуация, а играть. Главное – чтобы это было искренне. Чтоб никто не смог тебе крикнуть: «Не верю!» – и чтоб тебе самой от этой игры не хотелось плакать.
Ольга СМИРНОВА
