– Бабушка, а правда, что перед Рождеством раньше случались чудеса?
Маше пришло время укладываться спать. А она никак не хотела. Всё тянула! Не раздевалась, а стояла у окошка.
– Почему же «раньше»? – ответила Маше бабушка. – И теперь чудеса случаются!
– Теперь? Что-то я ни одного чуда не видела!
Маша уже считала себя взрослой! Конечно, ведь она училась в первом классе!
– А ты, бабушка, видела чудо?
Бабушка улыбнулась.
– Я много видела чудес.
– Тогда расскажи мне! Хоть про какое-нибудь!
– Ладно,– согласилась бабушка. – Я расскажу тебе про чудо, которое произошло однажды перед Рождеством. Только ты раздевайся и ложись в постель, а я сяду рядом и буду тебе рассказывать.
И минутки не прошло, как Маша оказалась в постели.
– Рассказывай, бабушка! Рассказывай!
– Ну, слушай. Было это лет пятнадцать назад. Тогда православные храмы только-только начали восстанавливаться. И у нас в городе начали восстанавливать храм.
– Наш храм?
– Да, наш храм, в который мы с тобой ходим каждое воскресенье. Теперь-то он ухожен, расписан. Зимой в нём тепло. И прихожан много. А тогда ещё росписи новой не появилось. Голые стены да несколько икон. И отопления ещё не было. Холодно в храме зимой! Мы обогреватели включали, да разве обогревателями обогреешься! И вот за несколько дней до Рождества прихожу я в воскресенье на литургию…
– А я где была? – спросила Маша.
Бабушка улыбнулась, и погладила Машу по голове.
– А тебя ещё на свете не было. Мы тогда помогали храм восстанавливать. Мыли, чистили. Во время службы следили за свечами. Иногда я у свечного ящика стояла, записочки принимала.
– А батюшка был наш?
– Наш. Был он моложе и так болел о храме душой! Так хотел его скорее обустроить, украсить. Ну, слушай. Собрались мы под Рождество на службу, а певчих-то нет! Было у нас трое певчих на клиросе. В храме холодно, вот и заболели все! Сначала одна позвонила, что у неё температура, потом другая. А третья, Надежда, пришла в храм, а слова сказать не может: хрипит – и всё! Тогда батюшка мне и говорит: «Вставай, Татьяна, на клирос. Благословляю тебя петь сегодня вместе с Надеждой. Она тебе всё показывать будет, чтобы ты не сбилась!»
– А ты?
– Я говорю: «Как же, батюшка! Я не умею, не знаю…» А он говорит: «Я слышал, как ты поёшь. Сумеешь!»
Встала я на клирос, а у самой ноги трясутся. Надежда подбадривает меня, а я чуть не падаю от волнения. Началась служба, и я начала петь. Тихо, едва слышно…
Бабушка замолчала. Казалось, она снова начала петь про себя – как тогда, в храме.
– Бабушка! Рассказывай! – нетерпеливо тронула Маша бабушку за рукав.
– Да, – вздохнула бабушка. – Вдруг чувствую, как кто-то легонько толкает меня в бок, чтобы я подвинулась. Смотрю – рядом со мной незнакомая девочка лет восьми, а за ней – мальчик чуть постарше. Девочка замотана в тёплый платок, а мальчик держит в руках шапку. Положил мальчик шапку, снял пальто, а девочка размотала тёплый платок и осталась в тонком белом платочке. И вдруг…
– Что?
– Запела девочка, а за ней мальчик: «Блажени чисти сердцем, яко тии Бога узрят…». Да как они запели, Маша! У меня мурашки по спине бегут, даже когда я об этом вспоминаю! А тогда… У меня дыхание перехватило… я только мычать и могла… Как чудно они пели, Маша! Как серебряные колокольчики звенели… А когда наступило время Херувимской песни, так мы с Надеждой вообще дар речи потеряли. Только внимали этой песне ангельской. Ничего подобного в жизни не слышала я ни до, ни после того…
Опять замолчала бабушка, а вместе с ней и Маша. Пыталась Маша представить, как пели дети.
– Что же дальше случилось? – через некоторое время спросила она.
– «Отче наш» пропели, и мы с Надеждой пошли к причастию. Какое-то время слышно было, как дети пели «Тело Христово примите, источника бессмертного вкусите», а потом тихо стало, только кое-кто в храме подпевал.
Людей на службу собралось немного. Я причастилась и давай детей искать. Хотела спросить у них: кто такие, откуда пришли, почему без родителей да где же они так божественно петь научились? Туда, сюда – нет детей! Нигде нет! И одежды их не видно!
– Может, они ушли? Надо было на улицу бежать! – подсказала бабушке Маша.
– Я выскочила на крыльцо… Поверишь ли, внучка… вдруг такая тишина в моём сердце разлилась…
Бабушка прикрыла глаза.
– На крыльце и вокруг храма – белым-бело… снег идёт – снежинки крупные, резные… Я смотрю вокруг – и ни одного следа не вижу… ни одного следа… Так я и стояла до тех пор, пока народ не начал из храма выходить. Стою и холода не чувствую. Тут и батюшка вышел с крестом, встал рядом, на крыльце. Людей провожает, людям кланяется.
«Где дети? Что это за певчие у нас сегодня пели?» – спросил он меня. «Нету, батюшка, – отвечаю. – И в храме их нет, и следов около храма не видать». Перекрестился батюшка, дал мне крест поцеловать и сказал: «Чудны дела Твои, Господи!».
– А дальше что, бабушка?
– Что же дальше? Всё! Я тебе рассказала, а дальше ты сама думай. Сейчас я тебя на сон грядущий перекрещу и свет погашу, а ты – думай. Чудо – оно ведь не только произойти должно. Его ещё и увидеть надо.
Татьяна ШИПОШИНА
