Свой первый рассказ Агата написала в шесть лет. В нем она мечтала о том, чтобы стать настоящей леди. Тогда для неё это значило «всегда оставлять на тарелке немного еды, наклеивать на конверт лишнюю марку и надевать чистое белье перед поездкой по железной дороге на случай катастрофы».
Но «Стол» окунулся в автобиографию писательницы, чтобы понять, во что верила леди Агата, подарившая миру десятки увлекательных детективных историй.
Будучи выходцем из традиционной английской семьи, Агата с детства впитывала культуру Англиканской церкви и свою религиозность считала такой же естественной, как сон или еду. И то, что современному человеку может показаться чем-то странным – страсти вокруг выбора веры – миновало Кристи, хорошенько взборонив её маму.
«Мама чуть было уже не стала прихожанкой Римской католической церкви, но потом ее потянуло к унитаризму (именно поэтому мой брат оказался некрещеным), затем в ней пустила ростки теософия... После короткого периода горячей приверженности зороастризму она наконец, к вящему облегчению отца, обрела покой в лоне англиканской церкви. Возле ее кровати висело изображение святого Франциска, а «Подражание Иисусу Христу» стало ее настольной книгой, которую она читала денно и нощно. Я не расстаюсь с этой книгой по сей день. Папа простодушно
исповедовал ортодоксальное христианство. Каждый вечер он молился, а по воскресеньям ходил в церковь. Религия была частью его повседневной жизни, не вызывающей сердечных смут; но если мама нуждалась в каких-то приправах к религии – что ж, он не возражал. Как я уже сказала, это был добрый человек».
Писательница Агата Кристи за работойМеж тем своими религиозным воззрениями Агата была обязана вовсе не родителям. Первым проводником к вере для неё стала её няня, которую в своей автобиографии Кристи называла «библейской христианкой», которая не ходила в церковь, а предпочитала сидеть дома и читать Библию.
«Соблюдать Субботу она считала священным долгом, и всякая суетность, по ее мнению, была смертным грехом в глазах Всемогущего».
Вдохновившись образом няни, по воскресеньям она не играла, не пела, не садилась за рояль, но «страшно тревожилась за вечное спасение отца, потому что он воскресными вечерами наслаждался крокетом и позволял себе подшучивать над кюре (приходской священник – «С»), а однажды даже над епископом».
Вторым таким человеком, совершено неожиданно для маленькой Агаты, стала школьная учительница по арифметике, которая была совершенно неприметной скучной дамой, имени которой не сохранилось. Однажды, прямо посреди урока она без всякой паузы обратилась к классу:
– Вы все, – сказала она, – каждая из вас, пройдете через тяжелые испытания. Если у вас не хватит смелости противостоять отчаянию, вы никогда не станете настоящими христианками, не узнаете, что такое жизнь во Христе. Чтобы стать христианами, вы должны смело встретить и принять жизнь, как встретил и прожил свою Христос; вы должны радоваться тому, чему радовался он; быть такими же счастливыми, каким был он на свадьбе в Кане Галилейской, познать мир и счастье, состоящее в единении с Господом и его волей. Но вы должны также изведать, подобно ему, что значит остаться одному в Гефсиманском саду, почувствовать, что все ваши друзья оставили вас, все, кого вы любили и кому верили, отвернулись от вас, и сам Господь Бог покинул вас. И тогда сохраняйте веру в то, что это еще не конец. Если вы любите, вы будете страдать, а если вы не любите, то никогда не узнаете, что означает жизнь во Христе.
После этого учительница, не меняя напора, вернулась к учебному предмету, а Агата вооружилась этими словами на всю жизнь. Они вытаскивали её из депрессии во время распада первого неудачного брака, когда она устраивала в лечебницу зависимых своего брата Монти, привезшего из Индии не только легкое ранение, но и страсть к гашишу, во время смерти родителей, и тем более, во время первой и второй мировых войн.
Несмотря на то, что мама Агаты считала, что детям не нужно читать до 8 лет, любопытная Агата стала рано заглядывать в книги, среди которых был Ветхий Завет. Её очаровали мистические истории с Моисеем и горящим кустом, битва Давида и Голиафа, приключения Иосифа и его братьев в Египте. «Нет ни малейших сомнений, что с точки зрения ребенка библейские истории – это лучшие в мире сказки. В них заключен драматический накал, которого жаждет детское воображение», – вспоминала она.
В общем-то все повороты её судьбы она не отделяла от участия Бога в собственной жизни. Доходило до даже комических историй. Например, вспоминая в своей автобиографии прислугу, Агата Кристи приводит сюжет с одним сумасшедшим поваром из Португальской Индии по имени Джозеф, который почитал Богом мужа писательницы археолога Макса Меллоуэна.
Агата Кристи со вторым мужем Максом Меллоуном«Готовил он хорошо, но с каждым днем становился все тише и тише. Наконец пришли поварята и заявили, что Джозеф их тревожит: он стал странный. Однажды он исчез. Мы повсюду искали его, уведомили полицию, но нашли и привели его обратно люди шейха. Он объяснил, что получил указание от Господа Бога и обязан был повиноваться, поэтому ушел, но теперь ему велено вернуться и следить за тем, чтобы воля Божья исполнялась. Похоже, он не делал различия между Всемогущим и Максом: бродил, бывало, вокруг дома и, завидев Макса, что-то разъясняющего рабочим, падал перед ним на колени и целовал край его брючины, чем страшно его смущал.
– Встань, Джозеф, – говорил Макс.
– Я должен сделать то, что Ты велишь мне, Господин. Скажи мне, куда идти, и я пойду. Пошлешь в Басру – пойду в Басру, велишь посетить Багдад – посещу Багдад; отправишь на север, в снега, – пойду в снега.
– Я велю тебе, – отвечал Макс, стараясь подражать манере, приличествующей Всемогущему, – идти сейчас на кухню и приготовить нам пищу нашу насущную.
– Иду, Господин, – отвечал Джозеф, еще раз целовал отворот брючины Макса и отправлялся на кухню. К сожалению, иногда происходили сбои, Джозеф принимал команды по каким-то другим каналам и куда-то уходил. В конце концов мы вынуждены были отправить его обратно в Багдад».
Поместье Гринвей, где жили Агата и МаксСреди знаменитых высказываний писательницы мало слов о Боге. Она не была проповедником. Её христианство подчас принимал простые бытовые формы, привычные для её времени. Среди первых качеств она почитала гуманизм и взаимопомощь. Из триады «вера, надежда, любовь» отдавала честь надежде. Потому как считала, что вера есть у каждого и её избыток может даже ужесточить человека, любовь «мы просто носим в сердцах как свою суть, меж тем как надежду она считала главной добродетелью своего века: «Мы слишком легко отчаиваемся, всегда готовы сказать: «Какой смысл что-либо предпринимать?»
Безусловно, это мысли умной женщины, которая перенесла тяготы Европы в двух мировых войнах. С ней можно спорить, её можно уважать, любить, читать её книги. Но важно, что она сама вкладывала в понимание себя.
«Я, сегодняшняя, точно такая же, как та серьезная маленькая девочка с белесыми льняными локонами. Дом – тело, в котором обитает дух, – вырастает, развивает инстинкты, вкусы, эмоции, интеллект, но я сама, я вся, я – настоящая Агата, я – остаюсь. Я не знаю всей Агаты. Всю Агату знает один только Господь Бог».
