А каждый домик с кружевными наличниками, всякий особнячок с каменным низом и деревянным верхом, все церкви, памятники, речушки с мостиками, пышные парки и разбитые дороги – всё здесь такое родное, что засомневаешься, не здесь ли я родился или, может, бывал в детстве? Или снился этот город, или книжки про него читаны были так давно, что сюжет забылся, а душа трепещет радостью узнавания? Точно так воспринял глухую российскую провинцию приехавший в Бежецк много лет назад узбек Аманнула Аминджабович Сулейманов. Амон Аминович, как он обычно представляется, сам стал частью Бежецка – краеведом, исследователем, педагогом, волонтёром. По образованию Амон Сулейманов филолог, преподаватель русского языка и литературы. И он знает этот город до последнего камешка, слышит его дыхание, несмотря на собственную 100-процентую глухоту. А город любит Сулейманова, дарит ему большие и малые чудеса.
Амон СулеймановСамарканд – Москва – Париж – тишина
За бежецкими чудесами «Стол» и отправился в гости к Сулейманову. Тверской автобус выпустил нас в самое солнечное сплетение Бежецка – на Советскую площадь, от которой расходятся 4 главные дороги – в Рыбинск, Кашин, Великий Новгород и Тверь. Перед нами был камень с датой основания города, слева – городской сад с памятником писателю Шишкину, справа – недавно отремонтированная и освященная часовня, в которой еще недавно торговали мясом и водкой. А издалека к нам бежал и махал рукой Амон Сулейманов – живая легенда Бежецка. Амон Аминович – сын милиционера из Самарканда. Он всегда любил, нет, обожал – Сулейманов всё описывает в превосходной степени – русский язык и литературу. Выучился на филолога, получил направление в Ташкентскую аспирантуру, собирался писать научную работу «Ребёнок в произведениях Достоевского». Но в Узбекистане внезапно проснулось национальное самосознание, и для русского языка места не осталось. Факультет сократили до кафедры, сотрудников стали увольнять. А однажды Амона Сулейманова побили за то, что он говорил на русском.
Особняк Неворотиных
Прочёл книгу и принял Крещение
Наступила тишина. А с ней депрессия. – Месяца два тоска была страшная, – вспоминает Амон Аминович. – А потом я решил, что дышать-то я могу. Хожу сам, болтаю, как прежде. Значит, унывать нельзя. Унывать ему и вера не позволяет. Сулейманов – православный христианин. К вере шёл через тернии, долго. Говорит, сначала с Богом у него было «никак», но друзья стали подталкивать, что при таком его характере, при любви к России должен, мол, креститься. – Я так подумал-подумал, раз, думаю, Достоевский – умница и гений – верил в Бога, значит, и мне надо креститься, – вспоминает Амон Аминович. – Одна знакомая, Любовь Михайловна, привела меня к отцу Георгию Чистякову: вот, человек хочет креститься, поговорите с ним. Он меня спрашивает: «Вы действительно хотите креститься? Не можете без этого жить?» – «Нет, – говорю. – Могу жить. Думаю просто последовать примеру Достоевского». Отец Георгий сказал, что так не крестятся, что надо подождать, пока придёт твёрдое решение. И мы с ним общались, я очень полюбил его церковь Космы и Дамиана. Однажды я случайно зашел в христианский магазин на Никитской улице и увидел там книгу отца Георгия Кочеткова «Катехизис для просвещаемых». Я прямо обалдел! Это было моё. Не агрессивно научное и не сказки, в которые надо просто поверить, а внятное объяснение, откуда что взялось. Я стал читать, и эта книга открыла мне веру, привела к Крещению.
Часовня в центре города
Страна глухих
Гулять с Сулеймановым по Бежецку и беседовать невозможно. Он всё время всплескивает руками, хватает вас и тащит показать какой-нибудь удивительный дом или ракурс. Хватается за голову, восклицает, бежит. За каждым поворотом в Бежецке прячутся чудеса, Сулейманов первооткрыватель многих из них. Купцы, композиторы, писатели, художники, балалаечники и виноделы прошлого – все они его соседи. Он знает всё про их родовые и семейные хитросплетения, про бизнес, творчество, любовные драмы, взлёты и падения. Ему знаком каждый балкон, пристройка и наличник. – Вы обалдеваете? – спрашивает он. Мы хохочем и киваем, а он говорит с блаженной улыбкой: «Я сейчас уже немного привык, а то постоянно сам обалдевал!»
Бежецк
Русскоговорящий православный Сулейманов – человек и фейерверк. Он оказался чужим в родном Узбекистане, но стал своим в стране глухих. Он ценит в глухих прямоту, искренность, отсутствие намёков. После общения с глухими его порой раздражает недоговорённость, двусмысленность слышащих. Перестав слышать, Амон Аминович стал ездить в Симонов монастырь на станции метро «Автозаводская». – Там же пруд, где утопилась карамзинская бедная Лиза! – объясняет литературовед Сулейманов. – Это известное место, монастырь много раз разрушали, построили на его месте Дворец культуры ЗИЛ. Сохранилось только полцеркви, и вот там проводились единственные тогда церковные службы на жестовом языке. Для меня это было спасением.
«И мне стало стыдно помирать»
– Танька, жена моя, была женщина крепкая, – рассказывает Амон Аминович. – Работала в «Горгазе», с мужиками суровыми находила общий язык. И стала она меня просить переехать из Москвы в Бежецк. Потому что сама была родом отсюда. Ее мама в своё время застряла в Бежецке по пути в эвакуацию. Тогда 418 человек эвакуированных из Ленинграда погибли при бомбёжке бежецкого вокзала, а Танина мама уцелела и осталась здесь в деревне, вышла замуж, родила семерых детей. А потом ее боднула корова, и мама умерла в больнице, которая находилась в бывшей усадьбе Кузьминых-Караваевых, где жила когда-то мать Мария (Скобцова).
Памятник Анне Ахматовой, Николаю Гумилеву и Льву Гумилеву в БежецкеХоть Салтыкова-Щедрина вызывай
Мимо Городского сада мы идем в церковь Иоанна Богослова, в которой с советских лет располагается общеобразовательная школа. Войти в неё можно только через проходную, как на режимный объект. Амону Аминовичу здесь рады, как и везде, приветствуют, догоняют уже во внутреннем дворе и пишут в блокноте напоминание ему, чтоб не опоздал завтра на занятие в летний лагерь. У нас, московских гостей, оторопь. Мы входим в храм, но видим на стенах стенды с пионерской символикой – горны и красные галстуки, планы мероприятий и текст «Марша юных пионеров». В храме, превращенном в школу, работает пионерский лагерь, и дети здесь натурально носят красные галстуки. А на соседнем стенде школьные фотографии увенчаны аппликациями с церковными маковками и православными крестами. «Храм науки» и «Школа с углубленной любовью к ученикам» – так озаглавлен абсурдный стенд.
Церковь Иоанна Богослова, где сейчас находится музыкальная школа
Святая святых отгорожена школьными стульями, в алтаре висят иконы, а с противоположной стены улыбаются в сторону святых ликов Володя Ульянов на октябрятской звёздочке и дедушка Ленин, положивший начало репрессиям духовенства. Говорят, что в алтаре иногда проводятся церковные службы, а большинство учителей – христиане. Мы не стали спрашивать у детей и педагогов, в чём смысл такого дикого смешения идеологий, не хотелось создавать неудобства нашему неслышащему проводнику.
Все стены храма Иоанна Богослова закрашены, сохранились только фрески одного из притворов, по которому, как и было задумано строителями, проходит лестница на второй этаж. На потолке Богородица простирает свой покров над головами маленьких пионеров, снующих вверх и вниз. – В этом храме служил мой любимый священник Иван Николаевич Постников, – рассказывает Амон Аминович с самой доброй улыбкой. – Отец Иоанн расширил церковь, построил два притвора. Все сюжеты росписей на стенах связаны с историей Бежецка. Вот принесение иконы святителя Николая из Николо-Теребенского монастыря в Бежецк, вот чудесное пробуждение в гробу князя Дмитрия Красного, вот моление преподобного Нектария Бежецкого.
Отец Иоанн Постников построил и непосредственно школу на 200 учеников. Прямо за храмом прячется двухэтажное здание красного кирпича с памятной табличкой о том, что здесь была церковно-приходская школа с приютом для детей всех сословий. В этом здании тоже учатся дети. Амон Сулейманов – приходящий педагог, он проводит уроки по литературе, по религиоведению, водит экскурсии по городу, читает лекции в школьном лагере, ведет кружок по народной кукле.
И вот мы снова в Городском саду. У Амона Сулейманова с собой несколько папок с увеличенными фотографиями старого города, он то и дело предлагает сравнить старые фото с современными пейзажами. Для школьников он придумал квест: по ретро-картинкам Городского сада нужно найти реальное место в парке. Кто первый найдет, тот победил. Дети играют с восторгом. По маленьким мостикам, мимо бежечан, отдыхающих на берегу крошечной речки Похвалы, мы идем к пожарной станции, конечно же, сопоставив современный и исторический ее облик, а затем к гимназии, где учился Лев Гумилёв. – Здесь ошибка! – негодует Амон Аминович. – На табличке написано, что в 1921 году здесь выступали поэты Анна Ахматова и Николай Гумилёв, а этого не было! Они выступали в другой гимназии, я вам ее покажу, ведь Лёвочка поменял три места учёбы.
Старый городской сад на фоне современногоПосмотрите, как хорошо получилось
У Амона Сулейманова много любимцев среди бежечан. Это и писатель Шишкин, и композитор Вениамин Флейшман – Сулейманов принимал самое горячее участие в создании книги о нём; и балалаечник Андреев, организовавший в городе оркестр народных инструментов; и баба Вера, которая до сих пор пасет своих коз у здания Краеведческого музея. А любимых мест у Сулейманова в этом городе еще больше. Самое любимое – самое поруганное и дорого давшееся – Благовещенский женский монастырь. Строили его при участии отца Иоанна Кронштадтского, а взорвали большевики в 1932 году. На фундаменте Благовещенского собора поставили бесформенную поликлинику, она и сейчас нелепо громоздится за монастырской стеной. В 1994 году город отдал монастырю запущенный Крестовоздвиженский храм, монахини обосновались в нём, но исконное монастырское место не давало покоя Сулейманову. В память о погибших монахинях, о последней игуменье, которая была убита за чтением псалтири, Сулейманов решил поставить мраморный крест.
Крест в память о погибших монахинях
