Не осмелюсь утверждать, что «Маленькая жизнь» – худший роман последних лет, но по причине своей известности придется ему отдуваться за весь сегмент не очень хороших книг.
Обложка русскоязычного издания книги "Маленькая жизнь"Мирные дискуссии о хорошей и плохой литературе возможны, наверно, только в экспертном сообществе. В более широкой среде книгоманов, где правит бал критерий «нравится/не нравится», критические суждения о качестве книги чаще всего вызывают обиду: «А мне роман нравится – по-твоему, у меня дурной вкус? Кто ты, чтобы устанавливать критерии?»
Пусть я и никто, но литературе, как и пищевой промышленности, критерии качества жизненно необходимы. Отравиться книгой бывает опаснее, чем съесть осетрину второй свежести.
Итак, критерии качества. Чтобы говорить о них, нужно прежде всего разобраться с понятием художественной ценности произведения искусства. Существует, как известно, два основных пути познания мира – рациональный и художественный. Первым путем идет наука, умножая знание через систематизацию фактов и установление между ними причинно-следственных связей. Вторым – искусство через осмысление мира в образах. То есть художественный образ – это не просто что-то, что умиляет или раздражает нас, это способ познания мира – душевного, духовного, познание самого себя. Иными словами, произведение, обладающее художественной ценностью, делает нас немного мудрее, душевно и духовно опытнее.
Понятно, что мудрость и духовный опыт линейкой не измеришь, но такая постановка вопроса уже, как минимум, исключает упование на критерий «нравится» как единственно возможный. И тут не обойтись без апелляции к классике. Кому-то она может нравиться, кому-то нет, но критерии художественной ценности она задает и делает их в какой-то мере общепризнанными. Из основных критериев можно выделить три: универсальность замысла, развитие образов и нравственный идеал.
Книга о победившем зле?
Первый критерий, который целиком игнорирует Янагихара, это то, что я называю «универсальностью замысла». Рассказывая всеми доступными средствами о своем герое, автор на самом деле говорит о нас с вами. Хорошая литература работает с «вечными» вопросами, которые волновали всех (или по крайней мере всех думающих) людей во все времена. Каждый читатель – потенциальный участник дискуссии, поскольку, с большой вероятностью, найдет у героев книги отзвук собственных переживаний и сокровенных мыслей.
Главный герой (если сюжет строится вокруг него) может быть особенным, ни на кого не похожим, но если в его мыслях, чувствах, мироощущении нет чего-то, что роднило бы его с каждым из нас, заставляло бы нас внутренне проживать с ним хотя бы часть его жизни, – художественная ценность такого образа сомнительна.
Янагихара делает главным героем человека с почти невероятным по концентрации ужасов детством: лет с 4 до 15 сирота Джуд едва ли не ежедневно подвергался сексуальному насилию, причем года четыре из них – за деньги. Эта психическая травма, полученная им в раннем возрасте, – главное содержание образа Джуда. Он не сможет ее преодолеть до самой смерти, да и гибель его закономерно вытекает все из той же травмы. Это такой одномерный персонаж, как в комедии дель арте, вся жизнь которого определена одним качеством. Проблема даже не в том, бывает ли так в жизни. Наверно, бывает и похуже: психическое заболевание может целиком отнять у человека разум и волю.
Но что хотела донести до нас писательница, делая его главным героем книги? Что мы все немножко Джуды? Едва ли. (Хотя некоторые это так и восприняли, но об этом ниже.) Все усилия Янагихары, которая на протяжении 1020 страниц по чайной ложке выдает читателю факты из детства Джуда, направлены на то, чтобы убедить нас в обратном: не воображайте, что вы хоть на 10% понимаете, что он чувствует, – то, что произошло с ним, вам в страшном сне не приснится. При этом выдавить слезу она явно пытается – через повторы, концентрацию на страшных деталях и обстоятельствах.
Ханья ЯнагихараИскусственное (в исполнении Янагихары) детство героя, не менее искусственные последующие годы, состоящие сплошь из подарков судьбы, сами по себе не выводят книгу в разряд третьесортных. Критерий правдоподобия не является абсолютным для хорошей литературы – иногда он приносится в жертву гениальному замыслу. В чем же замысел Янагихары? Очевидно, в том, чтобы показать, как страшные обстоятельства ломают психику, а с ней и всю жизнь человека. Зло побеждает добро, потому что обстоятельства так сложились. Нравственный выбор героя и муки этого выбора, которые могли бы породнить его с каждым из нас, в романе отсутствуют. Осмелюсь заметить, что списание всех бед на «обстоятельства непреодолимой силы» – признак слабости автора как художника, его неспособности психологизировать поступки героя, вдохнуть в него жизнь.
В жидком азоте
Критерий «развитие образа» – сравнительно недавнее завоевание в истории мировой литературы. Герои древнегреческих трагедий не развивались (Эврипид не в счет: он перерос свое время, и современники его не понимали), в классицизме и романтизме (XVII–XVIII век) тоже. Только реалистическая литература утверждает развитие героя как норму. Теперь мало придумать героя – с ним надо еще и жизнь прожить, чтобы читатель тебе поверил. Если герой действительно живой человек, а не функция, организующая сюжет (как, например, в «Жестяном барабане»), он не может быть статичен, хотя в жизни и встречается такая патология, как вечное детство.
У Янагихары эта патология свойственна не только Джуду, но и всем его друзьям: в 50 они такие же, как были в 20. Другие в 70 – как были в 40. Во внешнем мире тоже ничего не происходит. Все застыло, как в жидком азоте. Можно встретить мнение, что Янагихара показывает нам ближайшее будущее, год примерно 2050-й. Этот вывод напрашивается сам собой, поскольку в детские годы Джуда, по сюжету, уже были ноутбуки и беспроводной интернет. Думаю, что никакое это не будущее, а просто сюжетный промах автора: она явно не думала о внешнем мире, когда писала своего героя.
Не развивается и сюжет. Конец – самоубийство Джуда – заложен в самом начале, в его детстве. Вся интрига романа заключается в постепенном раскрытии автором прошлого героя.
В поисках утерянного идеала
Не бывает хорошей литературы без нравственного идеала. Он может быть не артикулирован в произведении, но при этом просвечивать между строк. Нравственный идеал – это, по сути, отражение личности автора в произведении. Наверно, поэтому «гений и злодейство – две вещи несовместные». Творец отражается в своем творении, ему не спрятаться за персонажами. В хорошей литературе автор – моральный авторитет для читателя: мне не безразлично, у кого учиться мудрости и перенимать духовный опыт.
Если предыдущие критерии в какой-то степени дело техники – писать качественные художественные тексты можно научиться, то соответствие последнему критерию требует от автора больших духовных усилий, нравственный идеал теснее всего связан с личностью творца. Мы почти всегда понимаем, кого из героев любит автор, а кого нет, чьи поступки одобряет, а чьи порицает. Положительные герои чаще всего дают «правильные» оценки и предлагают «правильные» решения проблем. Собрать по кусочкам личность автора обычно несложно.
Ханья Янагихара и её книгаТак вот личность Ханьи Янагихары, распыленная в «Маленькой жизни», лично у меня не вызывает желания с ней подружиться. Все заявки на нравственный идеал, прозвучавшие в книге, разбиваются десятками примеров из того же самого текста. Например, самый положительный из персонажей Виллем олицетворяет такие качества, как верность, умение дружить, заботливость. Но эти свойства имеют ограниченный спектр действия. Например, верность распространяется на Джуда, но не распространяется на девушек, которых он на протяжении книги меняет пачками. Дружба тоже ограничивается Джудом, отношения с двумя другими друзьями юности (это была одна компания в колледже) для него уже не так священны. Потом, правда, выясняется, что дружеские чувства к Джуду были скрытой гомосексуальной привязанностью... В общем, священная дружба как нравственный идеал прогорает, а ведь именно ее в ходе спора предложил Виллем как вариант достойного смысла жизни – дружбу и заботу о друге. Это действительно был самый красивый вариант среди всех озвученных.
Какие советы дают любящие друзья глубоко травмированному Джуду? Посетить психотерапевта. Найти себе пару, то есть либо девочку, либо мальчика – в зависимости от того, к кому больше тянет. Жить как все и наслаждаться жизнью. Неудивительно, что советы не помогают. Но они действительно советуют самое лучшее, что знают. Сама автор, судя по всему, знает не больше, чем они.
Главного героя Джуда положительным назвать сложно – он просто никакой. Он не выходит за границы своего травмированного «я», дело всей его жизни – пережить, переработать и скрыть от других негативный опыт своего детства. Жалость к себе – самое привычное его состояние. Видно, что Янагихара стремится вызвать не меньшую жалость к нему и у читателей. Но читатель, которого на протяжении 1020 страниц кормили травмами Джуда, постепенно заражается витающей в воздухе идеей «все мы немножко Джуды» (таково свойство художественной литературы) и начинает искать у себя психологические травмы, затаенные обиды и другие поводы проникнуться жалостью к себе. Образ слабого человека, которого все жалеют, утешают и не могут утешить, обладает этакой ядовитой привлекательностью. «Начитавшись Янагихары, люди почему-то начинают безостановочно рассказывать о собственных травмах, проблемах и переживаниях, причем с совершенно неуместными надрывом и подробностями», – пишет автор «Медузы», это могут подтвердить и другие пользователи соцсетей. Говорят, что книга Янагихары действительно помогает освободиться от подавленных страхов и комплексов. Может быть, но «тут кончается искусство», а с ним и дискуссия о критериях.
