Гонения на христиан в СНГ

Фёдор Мокан – пастор церкви Евангельских христиан-баптистов, эксперт по ситуации с гонениями на христиан в странах Средней Азии. Фото: Fyodor Mokan/vk.com

Бог за меня взялся

– Фёдор Михайлович, почему свою жизнь вы связали с трудной темой гонений на христиан?

– Это целая цепь событий, и я не могу сказать, что я сам связал себя с этой темой, которая мне знакома с детства. Я через это проходил в советское время, живя в Молдавии. С первого класса нас выставляли перед классом и позорили, натравливали мальчишек, избивали – не смертельно, но в детстве всё это большая травма. Нам было ещё не так плохо, потому что почти в каждом классе было по два-три ученика из баптистских семей. Моему младшему брату повезло меньше: он был один, и учительница весь класс настроила против него.

В институт я даже не собирался – знал, что учиться не дадут. Пошёл в училище, там однажды выиграл конкурс на лучшего токаря, но из-за того, что я баптист, победу и путёвку в Болгарию отдали другому. После училища мечтал стать дальнобойщиком, но сложилось иначе. К нам приехал Георгий Евгеньевич Адамович, друг семьи, которого из-за того, что он баптист, в начале шестидесятых отчислили из МГИМО с 6-го курса. Он поступил на физмат МГУ, там его пожалели и отчислили с третьего. Он спросил меня: «Почему дальнобойщиком? Может, Бог хочет, чтобы у тебя было высшее образование?». «Бог хочет, чтобы я был христианин, – ответил я ему, – остальное в моих руках». Вдруг он посмотрел на меня и говорит: «Мальчик, ты ещё не родился, а Бог уже всё про тебя знал. Он хочет, чтобы ты поступал». «Как я поступлю, если в училище я все предметы позабыл?» «Я буду твоим репетитором». 

Он гонял меня по алгебре, но физику я не открывал, чтобы получить двойку и рвануть на автобазу. В результате математику я сдал без труда, а на физике не смог даже написать закон Ома. У экзаменатора очки поднялись, и вдруг он сказал: «Я не знаю, почему ставлю тебе тройку, но я её ставлю». Я вышел из аудитории на ватных ногах – понял, что Бог за меня взялся. 

 В 1986 году я ушёл в армию. В учебке командир спросил, почему я не комсомолец. 

– Я не верю в теорию эволюции, – говорю. 

– А кто в неё верит? Говори главную причину.

– Я баптист. 

– Так бы сразу и сказал. 

То же было с командиром роты и замполитом, пока не дошло до замполита батальона. Это был полковник, разжалованный за пьянку. Я ему про теорию эволюции, он как заорёт: 

– Ты не веришь, что мы построим коммунизм! 

– Я не проследил связь… 

Тут парторг рядом сидел, спрашивает: 

– Ты откуда? 

– Кишинёв.

– Баптист или пятидесятник? 

– Баптист. 

– Товарищ полковник, бесполезно.

Трибунал, штраф, каторга

– Меня оставили, но сказали: будет пропаганда – отправим в Афган. Ну, пропаганды никакой не было, просто все знали, что я баптист, у меня Евангелие лежало в тумбочке, иногда оно пропадало, потом опять появлялось, и приходили ребята с вопросами.

– Не боялись подставы, доноса? 

– Я вырос в баптистской семье, знавшей все трудности жизни по вере в советское время.

– Вы знали о судьбе своих верующих родственников, о гонениях с детства?

– Знал. Оба мои дяди отказались принимать присягу. Один отсидел около двух лет из пяти и был реабилитирован после смерти Сталина, а второй – девять или десять месяцев отработал где-то на заводе в Норильске. Высылкой «подальше на Север» угрожали и моему отцу. 

По линии отца история началась в конце двадцатых прошлого века, когда Советская власть ещё не пришла в Молдавию, которую тогда называли «Африкой Европы». В то время уже начался миссионерский бум в Африке – много людей каялось и крестилось. В Европе с миссией было затишье, только в Бессарабии было мощное евангелизационное движение. В то время в год в Бессарабии баптисты крестили от пяти до семи тысяч человек. На ярмарке дед услышал Благую весть и уверовал всем сердцем. 

В 1941 году пришли румыны, и, как вспоминают мои родственники, началось жёсткое преследование евангельских верующих. Баптистов собирали и заставляли сделать три вещи: поцеловать нательный крест, осенить себя крестным знамением и подписать бумагу, что ты переходишь в православие. Если в православие удавалось перевести проповедника или пастыря, как правило, остальная община рассыпалась. В Новых Братушанах – селе, которое основал мой предок, проповедником был девятнадцатилетний старший брат моего отца. Священник говорит ему: «Целуй крест». Он не захотел, тот ему крестом по голове… «Если бы, – говорит, – не жандармы, он бы меня убил». Старшему брату отца сначала дали каторгу, потом каторгу заменили отправкой в передовые части.

Были случаи, если человек отказывался переходить в православие, его заставляли рыть яму во дворе тюрьмы, ставили на край, стреляли в воздух, затем велели закопать яму и уводили. Выводили другого: «Видишь? Отказываешься? Рой яму…» В любом случае стреляли в воздух. Кто соглашался на переход в православие  – того отпускали, кто не соглашался – тому трибунал, штраф, каторга. 

А к бабушкиной семье по линии матери проповедники приехали уже после войны, в 1947 году, из Петербурга. Её брат покаялся, они с невесткой, его женой, поливали его кипятком за то, что он вышел из православия. Советская власть в Молдавию пришла в 1940 году, до этого там всё было православным. На Пасху деревья все побелены, бордюры побелены, в домах всё блестит к Пасхе. И бабушке по старой памяти каждую Пасху надо было побелить потолок. Я ей: 

– Бабушка, у тебя побелено на сто раз…

– Ну что тебе, жалко!

Она много рассказывала мне про православную церковь. С шести лет ребёнок пел в хоре, и девушки пели, пока не выйдут замуж и не забеременеют. Каждую субботу священник проходил по селу, смотрел, как семья приготовилась к воскресному дню. И не дай Бог, если что не приготовлено. Она говорила, что тогда по дисциплине, порядку, благочестию мы мало чем отличались от евангельских верующих. Матушка в церкви учила детей в воскресной школе вере и молитвам. «Три кита православия: “Отче наш”, Символ веры и Десять заповедей на румынском я тебе и сейчас расскажу», – говорила бабушка.

– Вы были верующим с самого детства?

– Первый серьёзный опыт общения с Господом пришёл ко мне лет в одиннадцать-двенадцать. Я перестал гонять по школьным коридорам – все перемены ходил и общался с Господом, но в четырнадцать я решил, что никогда не буду верующим, потому что это скучно. Родители сказали: смотри сам, заставлять не будем. Но в 1975 году в церковь пришёл человек, Виктор Гончаренко (потом он организовал распространение всем известных «гедеоновских» Библий в СНГ), который предложил начать занятия с подростками по изучению Библии. Старший пресвитер сказал ему: 

– За это сразу дают семь лет. Готов сидеть?

– Готов. 

– Благословляю. 

Виктор с нами занимался, и мы просто остались при церкви. На одном собрании у меня вдруг возникло чёткое понимание, что надо совершать выбор: или я иду с Богом, или я иду в ад. Это было 14 мая 1978 года в Бельцах. Я крестился в семнадцать лет, хоть власти запрещали церкви крестить до восемнадцати. 

– Правильно я понял, что вы выбрали такое служение – помогать гонимым христианам и христианским церквям, потому что с детства знали горечь гонений? 

– После того случая с поступлением в институт я ничего не выбирал. Бывало, что я брыкался. Окончив в 1993 году Санкт-Петербургский христианский университет, я думал остаться в Петербурге, но Господь сказал: езжай в Кишинёв, я тебя сюда ещё верну. В 1994 году, когда я собирался из Молдавии уехать в Америку, Господь оставил меня в Кишинёве открывать церковь и теолого-педагогический колледж – сейчас это довольно известный университет «Divitia Gratiae» («Божественной благодати»). Потом действительно я переехал Петербург по приглашению стать ректором СПбХУ. Так я и в Екатеринбурге оказался: в трудный момент помолились, написали разные варианты и бросили жребий. Я верю в слово Библии: «В полу бросается жребий, но всё решение его – от Господа». 

Первый выпуск бакалавров пасторского служения Теолого-педагогического колледжа 1997 года, Кишинёв. Директор колледжа Ф.М. Мокан сидит второй слева. Фото: из личного архива Фёдора Мокана

– Почему вам не нести Благую весть мусульманам?

– Однажды, ещё в Молдавии, к нам приехал известный румынский христианин Иосиф Цон, которого румынская госбезопасность в советские времена выслала из страны, и спросил нас: «А почему вам не подумать про Среднюю Азию и про мусульман? У вас есть христиане гагаузы (тюркоязычный этнос в Бессарабии. – “Стол”)». Мы начали молиться об этом, и в 1998 году я впервые поехал в Среднюю Азию, где тогда было необыкновенное евангельское пробуждение. Алмата, Чимкент, Бишкек. Тысячи людей приходили ко Христу и каялись: узбеки, киргизы, таджики и казахи. Одна проблема – там совсем не было образования.

Дом молитвы в Чимкенте. Фото: из личного архива Фёдора Мокана

– Но, насколько я знаю, это сопровождалось суровыми гонениями.

– Их гнали страшно, избивали, убивали. У нас был один студент, которого родные сначала избивали за то, что он стал христианином и позорит семью, а потом отправили в психбольницу. Об этих случаях сейчас никто не упоминает.

– А как проповедовали в таких условиях?

– Проповедовать было легко как раз из-за духовного вакуума и неразберихи, потому что законы не работали и не было порядка. Проблемы были у нас в основном на границе. Мы везли с собой деньги, чтобы студенты могли покупать билеты и приезжать на сессию, а иностранец с валютой в кармане в этих странах всегда проблема. Гонения начались позже в этих странах. Был запрет на миссионерскую деятельность, затем на собрания верующих и на ввоз и распространение религиозной литературы – Библии. Верующие собирались по домам «попить чай». На такие встречи все приходили без Библий и песенников. Помню, как очень трудно было в 2007–2008 годах проповедовать без Библии – всё по памяти.

– В опубликованных организацией Open Doors и фондом «Варнава» отчётах о гонениях за 2021 год мы видим, что в республиках бывшего Советского Союза ситуация с притеснением христиан сегодня неплохая. Хуже других – в Узбекистане, который на 21-м месте среди стран, где гонения на христиан наиболее сильны.

– Можно сказать, что явных гонений «сверху», со стороны правительства, в странах СНГ нет где-то с 2017 года, когда после смерти Ислама Каримова прекратились гонения в Узбекистане, где репрессиям евангельские христиане подвергались буквально за всё. Огромные штрафы могли выписать бабушкам-христианкам, которые вдесятером собрались на день рожденья в квартире именинницы. Это реальный случай: ворвался спецназ в масках через балкон и в дверь, всех перепугали и присудили неподъёмные штрафы. 

За хранение Библии судили без разговоров, но могли оштрафовать женщину и за молитву, записанную в личном дневнике. Если задерживали на пятнадцать суток, то пять из них избивали, а десять ждали, когда пройдут следы побоев. Гнали всех протестантов во всех регионах Узбекистана без разбора. Особенно сложно было в столице Каракалпакии Нукусе: там братья и сёстры подвергались одновременно религиозным и этническим притеснениям – как христиане и как каракалпаки. Один из христиан, Дмитрий Шестаков, просидевший в тюрьме в Узбекистане за веру четыре года, написал книгу «Не умру, но буду жить...». Другого сдали высокопоставленные родственники по ложному обвинению в наркоторговле, пообещав вытащить, когда подпишет отказ от веры. Он просидел больше шести лет, и всё время его пытались сломить. Он вышел при новом президенте Шавкате Мирзиёеве, который хотел получить и получил большие западные инвестиции, но условием ему поставили гарантии религиозных свобод. После этого было много чудес. Например, в Ургенче, на границе с Туркменистаном, церковь баптистов зарегистрировали в частном доме. Все говорили – нельзя: пожарники, санэпиднадзор. А из центра: «Ничего не знаем, завтра должна быть регистрация». Сейчас достаточно, чтобы у пастора было признанное в стране духовное образование, и церковь регистрируют. Посадок нет, штрафов как таковых нет. 

Обложка книги Дмитрия Шестакова «Не умру, но буду жить...». Фото: Equalibra

Нечто подобное было с середины 1999 года в Туркмении, где всех евангельских христиан гнали очень жёстко. Молитвенный дом адвентистов, очень красивый, отделанный мрамором, снесли за один день. Но в 2002 году президенту пришёл сигнал от международного сообщества, что он невъездной, пока не будут регистрировать церкви. За ночь зарегистрировали пять церквей – правда, на этом всё и закончилось. На незарегистрированные – гонения и слежка властей, давление жителей продолжается поныне.

Сын против отца и дочь против матери

– В других бывших советских республиках сегодня гонений на христиан сверху, от власти, практически нигде нет, но остаются гонения снизу, от радикально настроенных родственников, соседей, односельчан. И это бывают очень тяжёлые случаи, особенно в сельских районах. По железной дороге, где крупные города: Самарканд, Ташкент, Бухара, Навои, – там смешанное и более толерантное население, и таких проблем меньше. А вглубь, в сторону от железной дороги, более мононациональный состав, там переход в другую веру – позор.

Дом молитвы еванелистов-баптистов в Оше, Киргизия. Фото: из личного архива Фёдора Мокана

Три года назад старшая богатая дочь замордовала родителей за то, что они христиане-пятидесятники. Отца пытались убить – затопили печку и дверь в печи оставили открытой. К счастью, он выжил. Мать, заслуженную учительницу Узбекистана, преподавателя русского языка и литературы, сдали в психбольницу, чуть в овощ не превратили. Один из сыновей, имевший определённый опыт в юриспруденции, живущий в России, приехал и добился независимой комиссии, мать читала стихи перед этой комиссией – так вытащили её из психушки.

Один из распространённых способов давления – не дают хоронить на мусульманском кладбище, а на православных давят, чтобы протестантов хоронили за оградой. Для южных народов очень важен момент, где и как человека похоронят. Для всех родственников это вопрос чести или позора. В Киргизии недавно был случай: женщину-христианку трижды перезахоранивали. На мусульманском кладбище заставили выкопать могилу, потом заставили убрать с православного, куда потом захоронили – родственникам не говорят.

Вот случай, произошедший в декабре прошлого года. Один христианин, в прошлом сотрудник органов, организовал домашнюю церковь у себя в селе с мамой и тётей, у тёти только пришла к вере и покаялась дочка. Тут умирает тётя – и её нигде не дают захоронить. Все родственники восстали, маму выгнали из дома, она ушла к сыну. Огромное давление оказали на эту недавно крещёную дочь – она отказалась от Христа. Его самого уже хотели побить камнями, но братья вывезли его на время, чтобы выпустить пар. Подобное происходит и в Таджикистане, и в Туркменистане, и в Казахстане на юге, где более радикальный ислам. Хотя в Казахстане государство выделило места для захоронения верующих в Христа казахов. Там на похоронах всё делают, как в исламе: и покрывала, и омовения, – но всё с христианскими молитвами, чтением Писания. Там, где удаётся получать землю для захоронения христиан, верующие всем миром помогают всё устраивать, строить забор.

Часто на протестантских церквях сказываются и гонения на радикальных исламистов. Лет десять назад на западе Казахстана были исламистские волнения. После этого был издан новый Закон о религиозной деятельности. Согласно Закону, стали перерегистрировать все религиозные организации. Чтобы проповедовать, пастору из Караганды в Алмате надо было на общем собрании быть принятым в местную религиозную организацию – иначе большой штраф или отнимали регистрацию. Много было провокаций и подстав.

Детский дом, открытый баптистами в Караганде. Фото: из личного архива Фёдора Мокана

– Православия гонения не касаются?

– Я не слышал. Но ваш бывший Екатеринбургский митрополит Викентий, который стал Ташкентским и Среднеазиатским, знаю, прекрасно дружит с братьями-гедеоновцами, приглашает их, и они раздают Евангелия у него в храмах и даже проповедуют там, рассказывают, что это за книга.

– Он не только наш, но и ваш, он же из Молдавии. Может, оттуда это доброе отношение владыки Викентия к протестантам?

– В Молдавии очень сильны позиции православной церкви. Есть сёла, где если евангельские верующие приходят, то гонения на них устраивают православные. Помню, в бытность устроения колледжа наши студенты приезжали на практику в сёла – и их то где-то пытались закидать камнями, то отрывали зеркала на машинах, то не давали показывать фильм «Иисус». Но примерно десять лет я не мониторил подробно ситуацию на родине – возможно, многое изменилось. Со стороны государства там преследований нет. 

– А как обстоит дело в Закавказье?

– Нет, кажется, и в Закавказье. В мусульманском Азербайджане, где есть Библейское общество, католики, православные, лютеране, баптисты, пятидесятники, остались только притеснения со стороны родственников. Хотя можно вспомнить, как в Загатале, на границе с Грузией, где построили первое медресе, посадили одного пастора по ложному доносу за то, что он якобы избил четверых полицейских, а второго – за хранение оружия (подброшенного, конечно). После большого международного давления обоих, уже отсидевших большую часть срока, выпустили.

В Грузию въезжаешь – там воздух другой. До Саакашвили было сильнейшее давление со стороны православных, есть даже видео избиений. Устроивший раскол в Грузинской православной церкви священник Василий Мкалавишвили громил Библейское общество, сжёг два контейнера с Библиями, нападал на собрания баптистов, пятидесятников, даже католиков. Иногда складывается впечатление, что именно в Грузии православие – это мафия в Законе. У них самые большие лесные и сельскохозяйственные угодья. Когда против отца Василия при Саакашвили возбудили дело – не верили, что его арестуют. Но в 2004 году приехал спецназ, и несколько часов продолжался штурм храма. Наконец выбили ворота, и его арестовали. С тех пор гонения на протестантов в Грузию не возвращаются.

Мама задыхается

– Годы пандемии сказались на отношении власти и церквей протестантского сообщества?

– Многие церкви стали помогать больным. Кто-то шёл в волонтёры, кто-то сам что-то организовывал, развозили помощь по людям.  Помогали и материально, и духовно, с кем-то молились. Это  было и в Казахстане, и в Киргизии, и в Узбекистане, где в Ташкенте очень сильное общество медиков-христиан. Покупали кислородные концентраторы. Они создали штаб, куда любой мог позвонить, спросить, что делать. Искали места в больницах. Им звонят: 

– Мама задыхается… 

– Нашли ей одно место, сейчас приедет машина с кислородной подушкой и маму увезёт. 

– Нужен концентратор. 

– Освободится тогда-то, привезём. 

Волонтёры христиано-протестантской команды "Вместе мы сила" устанавливают кислородный конденсатор, Узбекистан. Фото: "Вместе мы сила" / Сабохат Рахмонов

В Туркменистане массово умирали люди, но правительство не признало ковида. Верующие покупали лекарства – переправляли туда в церкви. В Киргизии много врачей поумирало, не было лекарств. Верующие на юге стали покупать концентраторы – носить нуждающимся людям. На них вышли местные бизнесмены нехристиане: хотим помогать. Один отдал свой «Мерседес-Спринтер» – его переоборудовали в «скорую» и ездили по сёлам с концентраторами. В Киргизии были прекрасные отношения братьев с медиками. Церкви по всей стране организовывали горячие обеды для медиков в «красной зоне» и развозили по больницам. В Инстаграме постоянно встречал информацию об одной церкви в Бишкеке, которая каждый день готовила пятьсот и более обедов для врачей.  В Кыргызстане даже в правительство не обращались – там шутят: у нас стабильное государство – стабильный кризис, стабильно растущая инфляция, стабильные революции.

Продуктовые пакеты, собранные протестантскими церквями для нуждающихся во время пандемии. Фото: barnabasfund.ru

Будете дёргаться – упакуем

– Ситуацию с прессингом протестантских церквей в РФ как оцениваете?

– Мы, конечно, чувствуем на себе, что есть постоянное напряжение. По закону Яровой 2016 года было выписано до семи тысяч штрафов по самым надуманным причинам. Идея была напугать, чтобы никто носа не высовывал и благовестием не занимался. Происходящее с иеговистами – показательный момент: будете дёргаться – упакуем. С 2014-го по 2017-й все протестантские учебные заведения лишили лицензий: Северокавказский богословский институт в Кабардино-Балкарии, Санкт-Петербургский христианский университет, Московскую богословскую семинарию… Сейчас другой поворот – организовали протестантский совет по образованию

– Чтобы иметь в руках кнопку, одну на всех.

– Официально идея в том, что правительство очень заинтересовано, чтобы протестанты не считались маргиналами в обществе. Но пока очень трудно поверить, что это что-то иное, чем усиление контроля.

– А сами вы как считаете, что нужно для процветания христианства в обществе и государстве?

– Не будет такого. Тут впору вспомнить слова Гоголя в его «Выбранных местах из переписки с друзьями»: вот тебе христианское утешение – будет хуже. Два града Августина существуют вместе, но мы знаем цену этого сосуществования для верующих – превращение во что-то аморфное, не говорящее о грехе и не свидетельствующее об Истине. Будут злословить и гнать. Это не в меньшей степени происходит сейчас в Европе, Англии и даже Америке, некогда построенной протестантами.