Фото: Иванко Игорь / АГН "Москва"
Новая инициатива предлагает запретить учёным умерщвлять животных, которые по каким-то параметрам не подошли под критерии эксперимента. Речь идёт об избавлении от десятков миллионов особей в год. Соответствующий судебный иск против целого ряда университетов сейчас рассматривается в Германии. Дело столь резонансное, что о нём написал Science. Защитники требуют, чтобы все неиспользованные животные оставались в лабораториях и жили там до тех пор, пока не умрут своей смертью. А так как лаборатории обычно располагают довольно скромными пространствами, выполнение такого предписания приведёт науку к быстрому коллапсу.
Надо признать, что в Германии и так существуют одни из самых жёстких законов, защищающих животных. И касаются они далеко не только учёных. Тем, кто убивает позвоночных без уважительной причины, грозят большие штрафы или тюремное заключение сроком до трёх лет. В 2019 году здесь вспыхнул скандал по поводу умерщвления цыплят мужского пола: обычное дело для предприятий, которые занимаются производством яиц. Этот факт простимулировал создание… методов определения пола у яиц. Значит ли это, что нас ждут новые правила обращения с животными?
– Если говорить о современных перспективах использования животных в научных экспериментах – скорее всего, в ближайшие 30–50 лет полного отказа от них не предвидится, – рассказывает «Столу» Екатерина Кушнир, руководитель отдела обеспечения качества Виварно-экспериментального комплекса ООО «НИИ Митоинженерии МГУ», секретарь Комиссии по биоэтике МГУ. – Разработка альтернативных методов идёт полным ходом, но до сих пор неизвестен патогенез многих заболеваний, пока мы не умеем исследовать комплексные токсикологические, физиологические, биохимические и прочие эффекты ранее не изученных веществ в живых системах. Все эти работы по-прежнему требуют вовлечения животных.
Трудовые будни
Иные научные статьи читать тяжело. Не потому, что сложно написаны, а из-за их содержания. Скажем, из свежего: учёные взяли 15 яванских макак и ввели им венозный тромб в среднюю мозговую артерию, вызвали инсульт. Провели анализ крови, сделали томографию мозга. Спустя три часа половине обезьян тромбы растворили, а потом всю неделю наблюдали за животными. На восьмой день всех умертвили. Как пишут авторы статьи, их работа показывает, что яванские макаки могут быть оптимальной моделью ишемического инсульта.
На обезьянах моделируют самые разные заболевания и травмы, болезни Паркинсона и Альцгеймера, эпилепсию. Их заражают вирусами и даже превращают в алкоголиков и наркоманов. Обычно это делают, чтобы тестировать лекарства и искать способы лечения людей. Мозг обезьян больше всего похож на мозг человека – им просто не повезло быть нашими ближайшими родственниками.
Впрочем, не везёт и другим видам животных. Про мышей и крыс даже говорить нечего: они главные испытуемые в науке. Но список не ограничен. Например, в другом исследовании, тоже свежем, использовали кошек с удалённым передним отделом мозга.
Свиньи тоже не избежали экспериментов. Их физиология напоминает нашу, и их внутренние органы близки по размерам к органам людей. На свиньях часто испытывают устройства для имплантации в тело. Например, Neuralink, компания Илона Маска, впервые представила свой нейроинтерфейс, показав публике свинью с просверленным черепом, и лишь через год мир увидел обезьяну.
В январе 2022 года умирающему Дэвиду Беннету, 57-летнему пациенту медицинского центра при Университете штата Мэриленд, сделали пересадку сердца от генетически модифицированной свиньи. Беннет прожил с новым сердцем два месяца и скончался в марте – у свиньи оказался неучтённый вирус. Но сердце работало нормально, и это новость, которая обнадёживает. В будущем тысячи людей, ожидающих донорских органов, могут быть спасены через ксенотрансплантацию. Если, конечно, учёные продолжат свои эксперименты.
Хирурги извлекают сердце из свиньи для пересадки Дэвиду Беннету. Фото: University of Maryland School of MedicineНовая реальность
Основная трудность в том, что пока наука не умеет изучать живое, не разрушая его. Здесь перед ней открыты по меньшей мере два пути. Первый – цифровое моделирование. Не всегда оправданно вводить тромб макакам: если создать так называемую «нейробиологически реалистичную вычислительную модель» мозга, то инсульт и разные другие нарушения можно наблюдать в компьютере, изучая in silico, как разные воздействия меняют активность мозга. Словом, экспериментировать на цифровых двойниках, которые в неких ключевых свойствах ведут себя как живые оригиналы. И так уже иногда делают.
Второй путь – технология «орган-на-чипе». Клеточные культуры выращивают в «инкубаторах» с полыми каналами, где есть постоянный поток жидкости, механические напряжения – словом, создают условия как бы «внутри организма». Так уже имитируют физиологию лёгких, печени, сердца, кишечника, почки, мозга, сетчатки, костной ткани, репродуктивных органов, кровеносных сосудов, иммунных реакций. Органы-на-чипе всё чаще применяют, чтобы тестировать лекарства и моделировать заболевания. Это даже ближе к реальной медицине, так как исследуют не организм мыши (вынужденно), а реакцию клеток человека, вплоть до клеток конкретного пациента.
Екатерина Кушнир считает, что стратегия на будущее – следовать правилам трёх R (Three Rs (animal research) – руководящие принципы более этичного использования животных): вместо высших животных использовать тех, кто стоит на более низкой ступени эволюции (replacement), сокращать численность животных в экспериментах (reduction), улучшать методы работы, чтобы снизить боль и страдание задействованных животных (refinerment).
В странах ОЭСР принципы 3R положены в основу законов, регулирующих работу с животными. В России, правда, такого закона нет.
– В советское время существовал приказ Министерства здравоохранения CCCР, который регулировал работу с экспериментальными животными, – говорит Екатерина Кушнир. – Он был достаточно современным для того времени и отвечал международным нормам. Он включал требования к лицензированию лабораторий, осуществляющих работы с животными, и обязывал исследователей получать разрешение в Комиссии по биоэтике на эксперименты с животными. Кроме того, в СССР действовал Указ «Об ответственности за жестокое обращение с животными», где была статья об обращении с животными при использовании их в научных экспериментах, биологическом тестировании, учебном процессе, а также при получении биологических препаратов. Со временем эти нормативные документы утратили силу, а новых, аналогичных им и обязательных к исполнению, не появилось. Так что сегодня в большинстве российских институтов и научных лабораторий работа с животными осуществляется в соответствии с внутренними нормами, правилами, а также сложившимися традициями, многие из которых были заложены в 70–90 годы ХХ века. Следовать международным нормам придётся, чтобы выйти на западный рынок, скажем, со своим продуктом или опубликовать статью в хорошем журнале.
Так, при рассмотрении статьи по экспериментам, проведённым на животных, редакторы многих зарубежных научных журналов запрашивают номер одобрения проекта исследования Комиссией по биоэтике. В этой связи научные организации формируют локальные биоэтические комиссии. Правда, в России пока не существует никаких нормативных требований к деятельности таких комиссий.
Мечты и надежды кита
В Европе учёным работать из года в год всё труднее, так как этические комитеты постоянно ужесточают требования. Сегодня во время клинических исследований учёные обязаны уменьшать страдания подопытных насколько это возможно, и уже нельзя проводить многие опыты, которые дозволялись в ХХ веке. И причина не только в том, что нравы в обществе понемногу смягчаются, а практики становятся гуманнее, затрагивая заодно и науку как деятельность на деньги общества. Дело ещё и в том, что благодаря науке мы и меняем представления о допустимом.
Ещё вплоть до 1980-х хирургические операции на младенцах регулярно проводили с минимальной анестезией или вовсе без неё. Оправдание было такое: их нервная система якобы не развита достаточно, чтобы в полной мере испытывать боль, как переживаем её мы, взрослые. Сорок лет спустя специалисты иначе смотрят и на младенческую боль, и на то, что могут понимать и чувствовать животные.
Сегодня мало кто сомневается, что обезьяны, слоны, волки и собаки, дельфины и киты живут сложной внутренней и социальной жизнью и что мы должны относиться к ним как к агентам с развитой психикой. Но это не конец истории.
Фото: Karyn Sig / FlickrНа страницах Science приматолог Франc де Вааль и философ Кристин Эндрюс поднимают вопрос о том, как мы распознаём эмоции и чувства других, когда другие ничего не могут сказать. И насколько мы правы, отрицая внутренние эмоциональные состояния, скажем, у беспозвоночных. Эндрюс и де Вааль предлагают пересмотреть взгляд на животных вплоть до осьминогов, крабов и даже насекомых, то есть признать, что те тоже могут тревожиться, испытывать боль или быть в приподнятом настроении.
Наука меняет взгляды, а затем взгляды неизбежно меняют то, как делается наука. Ибо, если оставаться в рамках морали, реакции обладателя примитивных инстинктов и страдания чувствующего, переживающего существа с внутренней жизнью – совсем не одно и то же.
Человек – венец природы?
Сегодня мы испытываем дискомфорт при мысли о страданиях и гибели животных, но есть и оправдание: жизнь и здоровье людей важнее. Незыблемость такой позиции может поменяться, если, например, усомниться в исключительности прав человека. Некоторые эксперты в области этики уже высказывают идеи, которые могут показаться чересчур радикальными.
Джефф Себуа, профессор биоэтики, медицинской этики, философии и права, директор магистратуры по изучению животных в Нью-Йоркском университете, отвергает расхожее мнение, что интересы людей имеют больший этический вес. Всё сложнее, замечает он, даже если мы убеждены, что в иерархии разума, сознания и свободы воли люди стоят выше прочих видов, что и обеспечивает нам приоритет прав. Это верно только в общем.
Директор магистратуры по изучению животных в Нью-Йоркском университете Джефф Себуа. Фото: jeffsebo.net Человек не всегда и не во всём превосходит животных в том, что касается памяти, мышления, осознанности, волеизъявления – особенно в самом начале жизни и ближе к её концу. Или во время болезни. Так что строить приоритет наших интересов на превосходстве – не лучшая идея. Себуа тщательно разбирает все за и против и подводит итог: в некоторых случаях интересы и права животных следует ставить выше человеческих.
Пока это маргинальный взгляд, но он звучит всё громче и настойчивей. Борьба за пересмотр прав животных будет нарастать, поэтому и исследователям придётся менять свои практики, иногда тяжело и с трудом, даже с потерями. Рано или поздно общество утвердит мысль, что существа с внутренней жизнью и развитыми чувствами нуждаются в ином отношении с нашей стороны.
Однако эти перемены нужны не только обезьянам, слонам и другим животным, они нужны и нам тоже. Хотя бы для того, чтобы осознавать себя людьми и проявлять подлинную человечность.
НАША СПРАВКА
Современные российские и международные документы, регламентирующие работу с лабораторными животными
ГОСТы, описывающие правила содержания и ухода за основными видами лабораторных животных (№№ 33215-2014, 33216-2014, 33217-2014, 33218-2014, 33219-2014), являющиеся переводом Приложения А к Европейской конвенции об охране позвоночных животных, используемых для экспериментов и в других научных целях (ETS № 123);
перевод «Директивы 2010/63/EU Европейского парламента и совета Европейского союза по охране животных, используемых в научных целях»;
«Руководство по содержанию и использованию лабораторных животных» (перевод “Guide for the Care and use of the laboratory animals” от 2010 г.).
