Продолжение. Начало читайте здесь.
Когда изучаешь архивные документы 1917 года, больше всего поражаешься, как взрослые и вроде бы неглупые люди начали в революционном угаре крушить всю старую жизнь, словно не понимая, что они уничтожают не столько ненавистные им имперские институции, сколько саму Россию и русский народ. Но среди российских революционеров начала прошлого века было и немало таких, кто вполне сознательно стремился уничтожить как «неправильную», по их мнению Россию, так и сам «неправильный» народ. Речь идёт об анархо-коммунистах, имевших солидное представительство в Петроградском совете рабочих и солдатских депутатов, которые потом пополнили ряды большевиков.
К большому разочарованию анархистов, Февральской революции не хватило решимости перерасти в революцию социальную, чтобы совсем устранить государство. «Что произошло в феврале? – спрашивал в газете “Коммуна” партийцев видный анархист Иосиф Блейхман. – Ничего особенного. Вместо Николая Кровавого на трон влез Керенский Кровавый».
Жестянщик по профессии, Блейхман провёл много лет как политэмигрант за границей. Он прибыл в Петроград сразу после Февральской революции и сразу же стал звездой всех митингов анархистов, образовавших Федерацию анархо-коммунистов, призывая превратить город в коммуну, построенную по идеализированному образу Парижской коммуны 1871 года.
– Через общественную революцию – к анархистской коммуне, – кричал он, – к революции, предназначенной к избавлению от правительства и собственности, денег, тюрем и казарм! Просыпайтесь! Просыпайся, человечество! Рассей тот кошмар, что окружает тебя… Положи конец дурацкому поклонению земным и небесным богам! Да здравствует анархия!
Вскоре его избирают делегатом Петроградского совета, куда входит немало других анархистов, которые и решили использовать распад Временного правительства из-за бурной внешнеполитический деятельности Керенского и нанести сокрушительный удар по правительству, уничтожив последние остатки государственности.
* * *
Кроме того, у анархистов были и личные причины выступать против Временного правительства.
Ещё в феврале 1917 года анархисты захватили виллу Петра Дурново, бывшего министра внутренних дел.
Дача Дурново была расположена на Полюстровской (ныне Свердловской) набережной в рабочем Выборгском районе, на северном берегу Невы – как раз напротив Финляндского вокзала. Именно здесь анархисты и вербовали сторонников среди столичных рабочих. Анархисты и другие левые из рабочих захватили виллу Дурново и превратили её в «дом отдыха», где были комнаты для чтения, дискуссий и отдыха, а сад стал игровой площадкой для их детей.
Экспроприаторов никто не беспокоил до 5 июня, когда отряд анархистов, расквартированный на даче, предпринял попытку реквизиции типографии буржуазной газеты «Русская воля».
Репортёр газеты «Известия» записало интервью с одним из экспроприаторов:
– Мы захватили этот дворец потому, что он принадлежал прислужнику царизма.
– А что насчёт «Русской воли»?
– Это буржуйская организация. А мы против всех организаций.
Но проходивший в то время I Съезд Советов осудил налётчиков как преступников, и вскоре из помещения захватчики были выставлены войсками, посланными Временным правительством.
Также министр юстиции Павел Переверзев, чтобы приструнить анархистов, потребовал освободить дачу Дурново. На следующий день для защиты дачи из Кронштадта прибыло 50 моряков, а рабочие в Выборгском районе оставили свои заводы и вышли на демонстрации, показав, что анархисты пользуются в городе немалым влиянием.
Павел Переверзев. Фото: project1917.ruАнархисты в ответ буквально окопались на даче, держа круговую оборону и против Временного правительства, и против Петроградского совета. В конце концов министр юстиции приказал совершить налёт на дачу. В ходе потасовки рабочий Аснин был смертельно ранен случайной пулей, а кронштадтский матрос Анатолий Железняков, тот самый, что потом перейдёт к большевикам и разгонит Учредительное собрание, едва не подорвал себя гранатой. Всего было арестовано порядка 60 моряков и рабочих.
* * *
3 (16) июля на Якорной площади, которая стала форумом революционного Кронштадта, к толпе рабочих, моряков и солдат обратился сам Иосиф Блейхман.
– Товарищи! – говорил он собравшимся. – Может, сейчас уже льётся кровь ваших братьев! Неужели вы откажетесь поддержать ваших товарищей? Откажетесь выступить на защиту революции?
В тот же день поднял восстание в Петрограде и 1-й пулемётный полк.
Из материалов Особой следственной комиссии, учреждённой при Временном правительстве для расследования обстоятельств «июльского мятежа»: «3 (16) июля 1917 года в городе Петрограде члены полкового комитета 1 пулемётного полка собрались в солдатском доме… Вопрос о немедленном выступлении полка был решён в положительном смысле единогласно, время выступления было назначено в 5 часов вечера. Тогда же был избран вместо полкового комитета временный революционный комитет…
Постановление собрания по указаниям прапорщика Семашко и других чинов полка, на коих были возложены организация и руководство выступлением для свержения Временного правительства, было приведено в исполнение. Полк с оружием в руках в течение двух дней находился на улицах Петрограда для осуществления означенной выше цели…».
Вскоре к ним присоединились и солдаты запасного батальона лейб-гвардии Московского полка.
Из материалов Особой следственной комиссии: «Днём 3 (16) июля в батальоне снова начали ходить слухи о выступлении вооружённых солдат и рабочих с требованием передать всю власть Советам. Во двор батальона заходили рабочие и призывали солдат выступать…».
Из протокола допроса прапорщика 1-го пехотного запасного полка В.В. Сахарова в Особой следственной комиссии: «Утром солдаты стали массами выбегать из казарм с винтовками и направляться в город поодиночке и группами… Полк прошёл к Таврическому дворцу. Не входя в полукруглый въезд ко дворцу, полк остановился, выслал делегацию сказать рабочей секции, что полк пришёл с лозунгом “Вся власть Советам”, повернул обратно в казармы и спокойно вернулся…».
* * *
К вечеру того же дня у особняка Кшесинской (возле Петропавловской крепости и места «парковки» крейсера «Аврора») методом самозахвата большевики открыли свою «штаб-квартиру».
Солдаты требовали выступления вождей партии, но Ленина в столице не было: за неделю до этого он неожиданно уехал на отдых в Финляндию, в местечко Нейвола (ныне это Горьковское в Ленинградской области) – на дачу к Владимиру Бонч-Бруевичу.
Сам Бонч-Бруевич в своих мемуарах утверждал, что события в столице застали Ильича врасплох. Впрочем, возможна и другая версия, что Ленин знал о готовящемся восстании и решил не просто выждать в стороне, чем дело кончится, но и обеспечить себе алиби.
* * *
К полуночи восставшие солдаты окружили Таврический дворец, где заседал Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов. При этом солдаты или не знали, или же забыли, что Временное правительство заседает вовсе не в Таврическом, а в Мариинском дворце.
Меньшевик Владимир Войтинский писал, что «о правительстве действительно забыли или, точнее, считали, что его уже не существует, и спорили лишь о том, какая власть должна прийти на смену»: «Что делало в Мариинском дворце так называемое правительство – это, разумеется, совершенно неинтересно… Оно было ровно ничего не значащей величиной и беспомощной игрушкой событий. Оно должно было сидеть и ждать, что решат с ним делать народные массы».
Но именно в Таврическом дворце анархисты и стали искать ненавистного им министра юстиции Переверзева. Но вместо Переверзева матросам попался министр земледелия Виктор Чернов, который как лидер партии эсеров входил и в руководство Петросовета.
Бывший начальник контрразведки Петербургского военного округа капитан Борис Никитин стал свидетелем неожиданной расправы анархистов над народным вождем: «Отдельные группы наглеют всё больше и больше. Вот одна из них врывается, ищет Переверзева, но, схватив по ошибке министра земледелия Чернова, вытаскивает его наружу, успев при захвате его изрядно помять и разорвать костюм. Чернов уверяет, что он не Переверзев, и начинает объяснять преимущества своей земельной программы, а попутно сообщает, что министры-кадеты уже ушли и правительству не нужны. Из толпы несутся всевозможные крики и упрёки, вроде требования сейчас же раздать землю народу. Чернова подхватывают и волокут к автомобилю...
Члены ВЦИК Д.Б. Рязанов и Ю.М. Стеклов пробовали образумить матросов, окруживших Чернова, но подверглись оскорблениям, получив ряд увесистых пинков. Затем подошли другие участники заседания, которых кронштадтские матросы отталкивали уже прикладами. Чернова посадили в автомобиль, порвав при этом пиджак...
Вождь эсеровской партии не мог скрыть своего страха перед толпой, у него дрожали руки, смертельная бледность покрывала его перекошенное лицо, седеющие волосы были растрёпаны...».
Спас Чернова Лев Троцкий, который в этой революционной стихии чувствовал себя как рыба в воде. Он вскочил на автомобиль и закричал:
– Товарищи кронштадтцы, краса и гордость русской революции! Я убеждён, что никто не омрачит нашего сегодняшнего праздника, нашего торжественного смотра сил революции, ненужными арестами. Кто тут за насилие, пусть поднимет руку!
Пока солдаты поднимали руки и считали голоса, Троцкий вытащил Чернова из автомобиля и быстро увёл его.
* * *
До самой ночи Таврический дворец был осаждён толпами демонстрантов, которые, впрочем, не предпринимали никаких действий.
Капитан Борис Никитин писал: «Нас окружала тесным поясом лавина в несколько десятков тысяч человек. Большевики действительно постарались нагнать возможно больше народа, но именно такое число участников обрекло их сегодня на неудачу… Они потеряли друг друга, сами потерялись в этой чудовищной толпе из бесчисленных голов. Большевики прежде всего завязли. По мере того как прибывали новые люди, они теряли управление. Уже к полудню было заметно, как рвались цепочки и исчезало оцепление. А во вторую половину дня технические средства управления были окончательно раздавлены массой...».
Тем не менее к с наступлением темноты толпа стала редеть, а начавшийся после полуночи дождь разогнал последних манифестантов.
Впрочем, пока одни революционные солдаты отвлекали на себя внимание властей, другие действовали. Капитан Никитин писал: «Дважды за день подверглось нападению здание контрразведки на Воскресенской набережной. В итоге здание было целиком разгромлено, многие досье были уничтожены. Сотрудники разбежались, вернувшись лишь через несколько дней».
Также анархисты 1-го Пулемётного полка захватили Петропавловскую крепость, где освободили всех узников – включая и немецких агентов.
Так что совсем не случайно министр юстиции Временного правительства Павел Переверзев обвинил большевиков и персонально Владимира Ленина в работе на германскую разведку.
В принципе, расследование о финансировании партии большевиков из средств германского Генштаба велось Временным правительством с мая – с тех пор как в Петрограде узнали об обстоятельствах приезда Ленина в Россию. К началу июля оно было далеко не оконченным. В распоряжении следствия были весьма сомнительные данные: показания некоего прапорщика Ермоленко – бывшего агента царской полиции, заброшенного Германией через линию фронта для пропаганды и диверсий на территории Украины, – данные о связях Ленина с действовавшей через Стокгольм шпионской сетью в лице Александра Парвуса, какие-то телеграммы и письма из Германии. Но действия большевиков и анархистов против военной контрразведки придали Переверзеву абсолютную уверенность в правоте этой версии.
* * *
Пока улица митинговала, в Таврическом дворце всю ночь на 4 (17) июля шло непрерывное заседание ЦК, Петербургского комитета, и Военной организации при ЦК РСДРП(б), Межрайонного комитета, Бюро рабочей секции Петроградского совета. Интересно, что главным переговорщиком от большевиков был мало тогда кому известный Иосиф Сталин, которому поручили вести переговоры с меньшевиками и эсерами из ВЦИК. Дело в том, что председателем ВЦИК и Петроградского совета был меньшевик Николай Чхеидзе, старый соратник Сталина по социал-демократическим структурам в Закавказье. Третьим участником этих переговоров был другой их товарищ – министр Временного правительства Ираклий Церетели, товарищ Керенского, который вместе с ним ездил в Киев для налаживания контактов с Центральной Радой. То есть, решили в ЦК, уж эти три грузина как-нибудь да смогут между собой договориться.
Но все договоры были уже бесполезны: к 2 часам ночи к Таврическому дворцу подошло около 30 тысяч рабочих Путиловского завода, а из Кронштадта позвонил зам. председателя Кронштадтского совета большевик Фёдор Раскольников и сообщил, что помешать выступлению матросов невозможно и утром они уже будут в Петрограде.
Утром 4 июля в Кронштадте на Якорной площади собрались матросы и, сев на буксирные и пассажирские пароходы, двинулись в Петроград. Пройдя морским каналом и устьем Невы, матросы высадились на пристани Васильевского острова и Английской набережной, где их направили на митинг к особняку Кшесинской.
* * *
Наконец в 11 часов утра 4 (17) июля Ленин прибыл в Петроград. Его у особняка Кшесинской уже ожидала масса сторонников. Оценив обстановку и осознав несвоевременность происходящего, Ленин сначала даже отказался произносить перед толпой речь, ссылаясь на недомогание. Однако вскоре он всё же решил выступить.
Особняк Кшесинской. Фото: РГАКФД / prlib.ruЕго речь удивила даже бывалых большевиков: политик, ещё с апреля призывавший к социалистической революции, говорил в подчёркнуто миролюбивой манере. И это неудивительно. Опытный интриган, Ленин оказался в весьма некомфортной для себя ситуации, когда вовсе не он направлял массы, а сами революционные массы тащили его за собой. А к этому Ленин был не готов. Как не был готов и к вооружённому захвату власти – без чёткого плана действий, без подготовки и союзников. Но в то же время он не мог позволить себе идти и против энтузиазма солдат – иначе можно было растерять всех партийцев, которые и так были, мягко говоря, в недоумении: дескать, а когда же мы будем брать власть и свергать ненавистное правительство «министров-капиталистов».
Слушателям призывы к спокойствию не понравились,
– Хватит болтовни! – закричали ему солдаты.
– Довольно слов, пора действовать!
* * *
Демонстрация, в которой, по оценкам самих большевиков, насчитывалось не менее 500 тысяч рабочих, солдат и матросов, развернув чёрные стяги «Долой Временное правительство!» и «Безвластие и самоустройство», отправилась от дворца Кшесинской по мостам через Неву в центр Петрограда – вновь к Таврическому дворцу.
Июльская демонстрация 1917 года в Петрограде. Фото: РИА НовостиИз материалов Особой следственной комиссии: «При выходе на Невский пр. московцы встретили сотни 3–4 казаков. Когда казаки уже проехали и голова колонны батальона была уже у Николаевской, а хвост подтягивался к углу Владимирского, сзади где-то раздались выстрелы.
Началась паника: стреляя зря и толкая друг друга, бросились врозь и запрятались по дворам домов. Когда всё стихло, большинство солдат ушло домой, а небольшое их количество, человек до двухсот, дошли до Таврического дворца, откуда скоро также возвратились домой. Солдаты 3-й роты свидетельствуют, что вечером 4 июля по приходе в казармы унт.-оф. Семянников рассказывал им, что он приколол раненого казака и хвастался этим, показывая свой окровавленный штык…».
Из протокола допроса прапорщика 1-го пехотного запасного полка В.В. Сахарова: «4 июля полк выступил в 9 часов вечера. Стрельба по городу к вечеру, как говорили, уже кончилась, и всё говорило за то, что полку удастся пройти мирно и спокойно… Полк пришёл к Таврическому дворцу и выслал делегацию, в которую вошёл и я, передать в президиум ВЦИК резолюцию полкового комитета, в которой говорилось о том, что полк стоит за всю власть Советам. Делегация передала эту резолюцию через одного члена ВЦИК и вернулась к полку. К полку вышел представитель Петроградского совета и произнес приветственную речь. Затем полк продолжал свой маршрут, определённый заранее, то есть на Невский проспект.
Когда полк вышел на Литейную, то раздалась сзади, по направлению с Литейного моста, частая стрельба из винтовок и из пулемёта. Я был в голове колонны, выстрелы были сзади в хвост колонны, и мне было плохо видно. Полк частью забежал в поперечные улицы, частью залёг за орудиями арсенала и куда-то стрелял. Проскакали казаки от Литейного моста по Литейному пр. к Невскому. В результате перестрелки остались убитые и раненые. Солдаты поодиночке и кучками возвращались в полк. Все были подавлены неожиданной стрельбой откуда-то по полку и считали её за провокацию. Другие винили казаков…»
* * *
Командующий Петроградским военным округом генерал Пётр Половцев ещё накануне решил вызвать в город дополнительные войска – из Павловска конную гвардейскую артиллерию и две сотни донских казачьих полков, четыре роты измайловцев и две роты семёновцев.
«Биржевые ведомости» писали: «Немедленно по прибытии войск и по получении крайне тревожных известий от членов вр. правительства, находившихся в Таврическом дворце, часть войск была направлена для освобождения исполнительного комитета, окружённого в Таврическом дворце. По пути прикрывавшие артиллерию казаки подверглись около Троицкого моста перекрёстному и пулемётному огню; среди них были довольно значительные потери. Артиллерия, дав залп, разом расчистила себе дорогу, и толпы у Таврического дворца разбежались».
Журнал «Огонёк»: «В 7 часов вечера на Дворцовой площади собрались юнкера Владимирского военного училища, 9-й кавалерийский полк и первый казачий полк... Для разоружения автомобилей и вооружённых людей прибывшие на Дворцовую площадь войска были распределены по районам. В каждый район были направлены сотня казаков, взвод 9-го кавалерийского полка и взвод преображенцев. Все захваченные автомобили и арестованные лица направлялись в главный штаб».
* * *
Развязка наступила 5 (18) июля. Исполком Советов выступил с осуждением беспорядков.
В последнем выпуске «Правды» на последней странице было размещено объявление: «Цель демонстрации достигнута! Лозунги передового отряда рабочего класса показаны внушительно и достойно. Мы постановили поэтому закончить демонстрацию».
Вскоре после того, как этот номер был напечатан, типография «Правды» была разгромлена. Владимир Ленин, судя по всему, успел покинуть её за считанные минуты до прибытия солдат.
«Зачистка» Петрограда шла по выверенному сценарию.
Ещё с ночи в городе были разведены мосты. Верные правительству солдаты и казаки прочёсывали кварталы, разоружая и арестовывая всех, кто вызывал у них малейшее подозрение в причастности к мятежу.
* * *
В семь утра 6 (19) июля солдаты окружили особняк Кшесинской, где оставались несколько десятков кронштадтцев (большинство моряков ещё ночью отбыли обратно на военно-морскую базу). Напрасно Фёдор Раскольников, назначенный комендантом особняка, слал призывы о помощи в Кронштадт. «У меня было твёрдое убеждение, что достаточно ввести в устье Невы один военный корабль, чтобы решимость Временного правительства пала», – писал он позже.
В итоге штаб-квартира большевиков была взята за несколько минут.
Затем настал черёд кронштадтцев и пулемётчиков, засевших в Петропавловской крепости. Однако обошлось без кровопролития. После нескольких часов переговоров солдаты и матросы согласились на разоружение, были переписаны и отпущены.
«Столкновения, жертвы, безрезультатность борьбы и неосязаемость её практической цели – всё это исчерпало движение», – резюмировал позднее Лев Троцкий.
Результаты неудавшегося восстания оказались катастрофой для большевиков.
Часть лидеров, таких как Троцкий и Каменев, была заключена под стражу, часть, в том числе и сам Ленин, перешла на нелегальное положение и скрывалась от властей в соседней Финляндии. Сама партия получила клеймо коллективного «немецкого агента».
Лев Троцкий. Фото: РИА НовостиКазалось бы, большевики проиграли. Но в чём-то неудавшийся июльский мятеж стал подобием «пивного путча» национал-социалистов в Германии, который придал партии Гитлера имидж главных борцов с позорным режимом Веймарской республики. Точно так же и июльские события, начатые вовсе не большевиками, а анархистами, вывели их в неформальные лидеры радикальных группировок. Это признал и анархист Иосиф Блейхман, избежавший ареста и позже присоединившийся к партии большевиков.
* * *
7 (20) июля в Петроград вернулся Александр Керенский, который объявил о конце правительственного кризиса.
«Июльский мятеж» стоил поста премьера князю Львову: отказавшись принять ряд положений представленной ему программы будущего правительства, он сам подал в отставку.
Новым премьер-министром ожидаемо стал Александр Керенский, также сохранивший за собой пост военного и морского министра.
Журнал «Огонёк» писал: «После попытки большевистского переворота и кошмарных дней в Петрограде трёхнедельный кризис наконец разрешился. Нелегко далось Керенскому составление этого четвёртого коалиционного кабинета, названного “кабинетом спасения Родины” и состоящего из социалистических и общедемократических элементов. Все главенствующие партии страны решили передать Керенскому свои полномочия на образование коалиционного правительства, которое они обязуются поддержать. В правительство вошли представители партий: с.-р., с.-д., н.-с., либ.-дем., прогрессистов и кадетов. Необходимо единение всех и каждого, которое диктуется долгом спасения родины, беспрекословное подчинение частных узкоклассовых интересов общенациональным целям».
Но Керенский решил убрать всех, кто мог бы его «затмить» на политическом небосклоне, – прежде всего он добился отставки министра юстиции Временного правительства Павла Переверзева, на место которого был назначен «бесцветный» представитель Трудовой народно-социалистической партии Александр Зарудный.
Также был снят со своего поста и командующий Петроградским военным округом генерал Пётр Половцев – на этом настоял новый главнокомандующий Лавр Корнилов, считавший блестящего генерала своим конкурентом. Между тем у Корнилова были свои виды на власть в России.
Не пройдёт и месяца, как оба кандидата в «бонапарты» сцепятся друг с другом в смертельной схватке, наглядно показав, что на руинах государств никогда не растут хрупкие цветы демократии.
