Полицейский-социалист

Разбираться в морали и методах тайной полиции – занятие неблагодарное. Но после дел «Нового величия», «Сети» и прочих шедевров наших следственных органов смолчать трудно

Улица Арбат. Фото: РИА Новости

Улица Арбат. Фото: РИА Новости

В прошлом году исполнилось 100 лет со дня самоубийства Сергея Васильевича Зубатова, экс-начальника Московского охранного отделения. На фоне прочих судьбоносных дат, которыми изобилует 1917 год, это событие выглядит абсолютно проходным. Между тем, возможно, только благодаря Зубатову революция не произошла в 1890-е годы. И кто знает, чем закончился бы 1917-й, если бы этот человек оставался на своем посту.

Сергей Зубатов

Разбираться в морали и методах тайной полиции – занятие неблагодарное. Но после «Нового величия», «Сети» и прочих сфабрикованных сегодня дел против «экстремистов» интересно посмотреть: а как обстояло дело тогда, когда настоящие террористы считались едва ли не героями?

В 1880–1900 годы политические убийства были своего рода удалью и гарантировали убийце ореол мученичества за благо народа. Целью террористов были губернаторы, прокуроры, жандармы и, конечно, сам император. Число политических жертв террора конца 1870-х – 1880-х  оценивается десятками, число случайно погибших при взрывах – сотнями. Другая волна террора (1901–1911 гг.), по оценкам А. Гейфман, унесла жизни около 17 тыс. человек.

После ареста группы Шевырева–Ульянова, совершившей 1 марта 1887 года  неудачное покушение на Александра III, революционный террор в России прекратился почти на 15 лет. Совпадение или нет, но именно на это время приходится активная работа Зубатова в Московском охранном отделении.

Карьеру Зубатова историки называют типичной для своего времени: примкнув по молодости к революционерам, он после первого же ареста начинает сотрудничать с охранкой и официально входит в её штат в 1889 году.

В 17 лет гимназист Серёжа Зубатов зачитывается Писаревым и Чернышевским и проникается модными тогда идеями нигилизма. Милль, Спенсер, Дарвин, Маркс окончательно формируют мировоззрение подростка, и он создает в гимназии кружок нигилистов, где играет первенствующую роль. Свои взляды Зубатов не скрывает, напротив, вступает в споры с учителями, пропагандирует нигилизм среди однокашников.

В 1884 году его отчислили из гимназии по требованию отца, недовольного связями сына с неблагонадёжными людьми.

Зубатов поступил служащим в канцелярию и одновременно за небольшую плату работал в частной библиотеке А.Н. Михиной, где можно было достать запрещённую литературу. Услугами библиотеки охотно пользовались молодые революционеры, с которыми Зубатов поддерживал приятельские отношения. Позже полицейский объяснял, что их идеям на самом деле не сочувствовал: они были «общественниками» – последователями Лаврова и Михайловского, а он «культурником» – последователем Писарева.

Активней всего библиотекой пользовался кружок Михаила Гоца, состоявший из молодых образованных евреев, которые собирались в библиотеке, читали запрещённые книги и вели смелые разговоры. В 1886 году на след кружка напала полиция, и Зубатова привлекли к дознанию в качестве подозреваемого.

Это был поворотный момент в жизни молодого нигилиста, с которого началось его обращение в монархиста-государственника. Трудно сказать, что в показаниях Зубатова было правдой, а что – нет. Он заявил, что понятия не имел, кем были его читатели, и что библиотеку превратили в «очаг конспирации» без его ведома. Возможно, о кружке Гоца Зубатов действительно знал меньше, чем выяснилось во время допроса, недоверие бывших приятелей его обидело, и он решил отомстить?

Как бы то ни было, после этого инцидента Зубатов поклялся бороться впредь всеми силами с этой «вредной категорией людей», отвечая на их конспирацию контрконспирацией, зуб за зуб, вышибая клин клином. Он становится секретным сотрудником охранного отделения.

Используя сохранившиеся связи в среде народовольцев, Зубатов внедрился в их ряды и в течение года успешно разыгрывал роль революционера. С его помощью были задержаны десятки видных народовольцев, в том числе сам Гоц. Позже Зубатов признался, что во всей этой истории были два-три случая, очень тяжёлых для его «нравственного существа», однако произошли они, считал он, не по его вине, а «из-за неумелой техники» его руководителей.

Надо сказать, что сами революционеры действовали аналогичными методами. В 1878–1881 гг. в системе государственной полиции служил Николай Клеточников – агент революционного подполья. Сливая народовольцам секретную информацию, он сумел вывести из-под удара основные силы организации, что позволило им в 1881 году убить императора.

После ареста бывших товарищей Зубатов был разоблачён и объявлен «провокатором», а в одном рабочем кружке даже было принято решение его убить. Тогда экс-агенту предложили открыто перейти на службу в полицию, что он и сделал 1 января 1889 года. Там его таланты раскрылись в полную силу. Зубатов реформировал и усовершенствовал систему политического розыска: ввёл фотографирование, дактилоскопирование, подготовил ряд инструкций и положений. Но известен он в первую очередь не этим.

План Зубатова по спасению Российской империи от революции состоял из двух частей: 1) перевоспитание революционеров; 2) лишение их социальной базы.

Глава столичной охранки не жалел времени на долгие разговоры с задержанными. Не для того, чтобы получить письменное признание вины и выдачу соратников, – это и до него умели делать (даже быстрее и эффективнее). Цель Зубатова – заполучить душу собеседника, обратить его в свою веру. В конфиденциальной записке А.А. Лопухину он рассказывал, как после ликвидации еврейского «Бунда» ему удалось «вступить с арестованными в искренний спор, причём с их стороны проявлялась даже склонность отказаться от своего взгляда, как только удавалось убедить их в правильности противоположного».

Многочисленные факты указывают на то, что сила убеждения, которой обладал Зубатов, оказывалась гораздо эффективнее репрессивных мер. Вчерашние революционеры становились убеждёнными монархистами и уже на воле вели контрпропаганду среди своих бывших соратников. Зубатов называл их своими «прозелитами» и «выучениками». Другие шли на сотрудничество со следствием и возвращались в революционные круги агентами охранки. Благодаря такой постановке дела Зубатову удалось приобрести обширную агентуру как в самой Москве, так и за её пределами. В 1890-е годы были раскрыты и ликвидированы кружок М. Бруснева, партия «Народного права», петербургская «Группа народовольцев», кружок Ивана Распутина, готовивший покушение на царя.

Осведомлённость охранного отделения поднялась на небывалую высоту. Заниматься революционной работой в Москве считалось безнадёжным делом.

Другой точкой приложения сил была социальная база революционеров, которую Зубатов рассчитывал переманить. Радикальные партии убеждали рабочих, что решения своих экономических проблем они добьются только благодаря революции. Зубатов добивался того, чтобы сама власть поддержала рабочих в их борьбе за свои экономические нужды, и в апреле 1898 года предложил целую программу мер по улучшению положения пролетариев. В Москве инициатива Зубатова встретила понимание, и он приступил к разъяснительной работе среди задержанных по делу «Московского рабочего союза». Во время допросов Зубатов объяснял рабочим, что правительство не является их врагом и удовлетворить свои интересы они смогут и при монархическом строе.

Проповедь Зубатова имела успех: убеждённые им рабочие начали пропаганду на заводах и вскоре подали ходатайство о создании рабочего общества. Так стали появляться рабочие организации под эгидой правительственных учреждений – спойлеры радикальных партий. Это явление получило название «полицейского социализма», или «зубатовщины».

Целью Зубатова было отделить экономические требования рабочих от политических и доказать, что последние излишни. Совет московского зубатовского общества принимал жалобы от рабочих и выступал в их защиту: московская администрация в лице Зубатова и Трепова оказывала давление на фабрикантов. И это было явно эффективнее деятельности социал-демократов.

Зубатовцы приобрели среди рабочих огромную популярность. Социал-демократическая пропаганда в столице была полностью парализована.

Деятельность Зубатова – как любой эксперимент – была не без промахов. Переубеждённые и раскаявшиеся иногда возвращались к революционной борьбе, как, например, отпущенный им на свободу Григорий Гершуни. Рабочие тоже порой выходили из-под контроля. Но это были мелочи на фоне достигнутых успехов.

Уход Зубатова из Департамента полиции не совсем прозрачен. Его обвиняли в потере контроля над рабочим движением и выдаче своему агенту гостайны, но это выглядело не более чем предлогом. Был очевиден конфликт с новым министром внутренних дел В.К. Плеве, который не разделял убеждений Зубатова в том, что репрессий недостаточно и необходимы социальные реформы. В результате Зубатов организовал заговор против Плеве, чтобы посадить на его место Витте. Однако заговор не удался, Зубатов был уволен и выслан во Владимир.

Через год после его отставки Плеве был убит бомбой террориста. Зубатова реабилитировали и вернули из ссылки. Возвратиться на службу его приглашал весь кабинет министров. Отказался. Свою отставку он называл «чёрною обидою, о какой ещё не всякий в своей жизни слыхал».

Ещё через год, в 1905-м, случилась первая революция. Зубатов наблюдал, как число политических убийств росло в геометрической прогрессии, как рушилось всё, что он годами строил и поддерживал. Последней каплей стал 1917 год. 2 марта император Николай II отрёкся от престола в пользу своего брата Михаила, а 3 марта, во время обеда, пришло сообщение об отречении Михаила. Зубатов молча выслушал это сообщение, вышел в соседнюю комнату и застрелился.

Читайте также