В апреле 2018 года президент Украины обратился к Вселенскому патриархату с просьбой предоставить Украинской православной церкви автокефалию, то есть полную самостоятельность. «Идёт речь о нашей окончательной независимости от Москвы. Здесь не только религия, здесь геополитика», – пояснил президент. И для верующего церковного человека после этих слов становится ясно, что его верой и церковью хотят манипулировать в политических целях, а стало быть, поддерживать это не нужно. Тем не менее запущенный процесс привёл к тому, что 5 сентября патриарх Константинопольский Варфоломей назначил двух епископов в качестве экзархов (заграничных представителей) своей церкви с тем, чтобы объявить на Украине свою митрополию, а затем даровать ей автокефалию.
Андрей Васенёв: Впечатление эта история производит довольно скверное. Несмотря на то, что вопрос об автокефалии Украинской православной церкви вставал в истории уже не раз, и всегда болезненно, и партизанские юрисдикционные войны велись, не прекращаясь, с момента раскола, когда Филарет Денисенко назначил себя Киевским патриархом. Поведение сторон ужасно, перспективы туманны и безрадостны.
Посмотреть на этот конфликт можно с политический и церковной точек зрения.
Политическая подоплёка никому до конца не ясна. Да, это удар по РПЦ, выход накопившейся энергии обид Константинополя и патриарха Варфоломея лично. Но подножки, которые Русская церковь получала от Фанара в течение последних ста лет, пожалуй, менее чувствительны, чем нынешний выпад. Формально притязания Вселенского патриархата могут быть обоснованы тем, что Украинская церковь никогда не переходила под полный и окончательный контроль Московского патриархата. Но это аргумент на уровне: «Простите, в конце XVII века мы дали вам возможность управлять этой церковью, а теперь хотим забрать обратно». Мир таков, что подобные формальности сейчас мало кого волнуют. Если это утверждение Константинопольской церкви справедливо, то тогда надо снять все претензии по поводу перехода Крыма в административные границы РФ, например. То есть возмущаться или не возмущаться – это вопрос не правды, а личных политических предпочтений разных заинтересованных сторон. Из очевидных выгод Константинополя можно увидеть только ослабление Русской церкви, создание прецедента для отмежевания от неё и других областей (Белоруссия, Казахстан, Узбекистан и проч.). Но взамен РПЦ обещает полномасштабный раскол всего православного мира, и это будет так, если стороны не договорятся. Почему патриарх Варфоломей предпочитает отсечь Украину, но потерять поддержку целого ряда поместных церквей, – понять трудно. Особенно если вспомнить, что он является турецким подданным и на него можно повлиять через руководство страны, а там перед Москвой, как известно, есть должок. Таким образом, становится понятно, что единственной причиной для запуска этого процесса может послужить мощная политическая воля, которая может пообещать патриарху Варфоломею защиту от Эрдогана и Москвы, посулит перспективу, перекрывающую раскол православия, и обеспечит поддержку процесса на местности. Причём эта воля – не просто желание Петра Порошенко. Здесь стоят фигуры помаститее. Кто? Не знаю. А что касается мнения верующих в РПЦ, Константинополе или на Украине, то их никто не спрашивал и спрашивать не собирается. Другими словами, в делах политических Украинская православная церковь не учитывается, но становится лотом на аукционе. Остаётся интрига: кто кому и почём её продаст.
С церковной же точки зрения всё это выглядит совсем иначе. Православному человеку важны понятия родины и национальности. Но они никогда не должны довлеть над верой. В стране может быть церковь – это будет благом. Но не может быть церкви у страны – своей карманной управляемой послушной церкви, для которой вопросы Христовой веры вторичны по отношению к воле главы государства. В таком случае церковь перестанет быть церковью, утратит свою свободу, соборность, жизнь и превратится в религиозную организацию, зарегистрированную в Минюсте: сегодня есть разрешение на твоё существование, а завтра – нет.
Происходящие события позволяют обычным людям подумать о своей вере и о том, в какой церкви они живут и хотят жить. Центр силы в этой схватке смещается с вопроса, кому будет подчиняться Украинская церковь, на вопрос, будет ли там церковь вообще. Русская церковь уже заплатила за подобные компромиссы цену, практически стоившую ей жизни. И печально, что наши соседи забывают о том, что это наша общая история, из которой мы до сих пор не сделали выводов.
Олег Глаголев: Ситуация как будто совсем не рассматривается с церковных позиций, как я недавно писал. В том числе с церковно-политических и церковно-этических, о чём говорят представители Московского патриархата. Странно, что патриарх Варфоломей, тот самый радетель единства православных церквей, два года назад собиравший Всеправославный собор на Крите, начинает конфронтацию, назначая на Украину своих экзархов, не обращаясь к главе единственной легитимной православной поместной церкви на этой земле – митрополиту Онуфрию.
Митрополит Иларион (Алфеев), возглавляющий Отдел внешнецерковных связей РПЦ МП, в телеинтервью назвал действия Варфоломея коварными и подлыми. Недипломатично, но, на мой взгляд, верно.
Странно, что европейские и даже российские СМИ начинают писать, что Москва грозит войной и расколом. Но ведь митрополит Иларион говорил, что расколом грозит действие Вселенского патриархата, и не посылал угроз, кроме предупреждения, что будут приняты ответные меры.
Странно выглядит и нервная реакция официальных представителей руководства Московского патриархата на действия Вселенского. Это такая игра в недоумение или наивность и забвение всей истории отношений Москвы и Константинополя, основой которых с обеих сторон слишком часто были власть, деньги и амбиции?
Разве можно забыть одну из постыдных страниц первенствующего престола, когда ударом в спину патриарху Тихону и Русской церкви стало признание Вселенскими патриархами обновленческой церкви в СССР ради дружбы с гонителями веры – советской властью. Два Константинопольских первосвятителя по очереди даже были избраны почётными председателями на обновленческих соборах. Как только у руля Русской церкви оказался ставленник Советов митрополит Сергий (Страгородский), Константинополь распахнул ему свои объятия и очень просил скорее помириться с обновленцами. Дело даже не во вселенском позоре Вселенского патриархата, а в том, что реального старшинства он чаще всего не являет в истории. Странно ведь считать его старшим, потому что он давнее МП образован или потому, что некогда император рассудил сделать там столицу. Ветхость правила, по которому раз и навсегда определяется первенство одного из престолов, его формальность давно опровергнуты церковной историей: оно не отвечает ни требованиям времени, ни простой разумности. Катастрофические ошибки Константинополя, имеющие многовековые последствия, как-то слишком легко забыты (например, Флорентийская уния и Брестская, приведшие к потокам христианской крови). Разве это не тяжкие грехи против правды и церковного мира, в которых турецкоподданные патриархи никогда не считали нужным каяться?
Сам статус и название Вселенского патриархата и патриарха держатся на поместном принципе, средневековом по происхождению и ветхозаветном по духу, закрепившемся в церковном и межцерковном устройстве. Если церкви находятся во взамообщении и сообщении, если православие кафолично, то слишком спорным является какое бы то ни было «законное» первенство церквей по древности, территории или мистифицированное «по чести». В современном мире попытка опираться на созданные по поместному принципу церковные каноны и правила не подходит, потому что сам этот принцип от начала слишком привязан к государственным границам и механизмам.
В сегодняшней церковной модели украинский церковный кризис не может быть и не будет разрешён. Даже если патриархаты договорятся или какой-то из них одержит великую победу, а потом ещё и заключит мир, раскол на Украине не будет уврачован. Сейчас для этого нет никаких ни церковных, ни тем более политических возможностей. И это, увы, банальность.
Соборность церкви, её одновременно свобода и единство могут выявить себя, только опираясь на пророческое начало. Главное положительное значение украинского церковного кризиса именно в том, что это вскрылось с необыкновенной остротой. Мы видим бессилие всех механизмов: политических, канонических, административных, – на которые опиралась церковь в Константиновскую эпоху и пытается опираться сейчас.
Для уврачевания церковной ситуации на Украине предстоятелям церквей нужно проявить свое старшинство как пророческую чуткость к смене церковных эпох, к различению времён и сроков. Не держаться за первенство престола, не обращаться за помощью к власти политиков и денег, а обратить внимание на новые духовные силы, нарождающиеся во всех поместных церквах и конфессиях, на пророческие движения, которые выявляют себя часто как явления местной соборности, как неиерархическое общение клириков и мирян. Эти христианские группы берут на себя то, что дается церкви на официальном уровне чрезвычайно трудно: миссию как неформальное свидетельство о вере, а не пропаганду православия, милосердие как человеколюбивое общение, а не просто раздачу милостыни и услуг нуждающимся, просвещение – собирание людей ради погружения в дух и смысл христианской мудрости...
Вышесказанное не означает, что нужно отметать без разбора все канонические принципы или их презирать, как явление Христа не означало попрания ветхозаветного закона. Но оно было обнаружением новой в истории благодатной силы, пророческого движения – единой святой соборной апостольской Церкви, единственной способной дать ответ на бессилие закона. Обнаружение этой силы, конечно, не закончилось ни в I веке, ни в IV, ни в ХХ. Но очевидно, что то, как откровение о церковном устройстве было воспринято в православии в последние полторы тысячи лет, во многом исчерпано и нуждается в обновлении, чтобы церковь сохранилась именно как пророческое движение, а не архаическая институция, модернизированная в бюро ритуальных услуг, полицию нравов или идеологический аппарат государства.
