С самого раннего младенчества я был свято уверен, что у каждого праздника есть свои обязательные ритуальные блюда. Вот, к примеру, на 8 Марта мы ели яблочный пирог, который пёк папа. На Пасху – крашеные яйца и куличи, на день рождения – конфеты, апельсины и торт «Наполеон» с горящими свечками, а на Новый год обязательным блюдом был салат «Оливье» и мандарины с шампанским. Поэтому я так и сказал: «Я приготовлю салат «Оливье». А вы купите водку, шампанское и мандарины». Но легко сказать «приготовлю». Когда за родителями закрылась наконец-таки дверь, я вдруг с ужасом осознал, что забыл выведать у мамы рецепт салата «Оливье». Нет, сейчас-то, конечно, легко: залез в интернет и выяснил хоть сто рецептов, но в 1989 году интернета ещё не было. И я полез в старинный фолиант «Домохозяйке на заметку», который так любила читать моя матушка. Как выяснилось, для неё это была своего рода научная фантастика: «Берёте язык говяжий отварной, 2 рябчика, четверть фунта икры паюсной, полфунта свежего салата, 25 штук отварных раков или омаров, полбанки пикулей, полбанки сои кабуль, 2 свежих огурца, яблоко, четверть фунта каперсов, 5 яиц вкрутую, соус на французском уксусе из двух яиц и фунта прованского масла». Представляете себе всё это в СССР 1989 года, да?
Картина Юрия Пименова "Новый год". Фото: Белгородский государственный художественный музей
В итоге я взял немного говядины – осталась в холодильнике от холодца. Рябчиков я заменил на отварной куриный окорочок, омаров и раков – на консервированное «Мясо криля» с вареной креветкой на этикетке, салат – на мелко порубленную капусту, пикули и загадочную «сою кабуль» – на отварную картошку, морковь и солёные огурцы. Добавил, как и было предписано, яиц и свежих яблок с огурцом. И поставил свой салат охлаждаться на балкон, поскольку свободного места в холодильнике уже не было. Нас было человек двадцать. Ребята принесли ящик водки, мой приятель Лёха достал из сумки дорогущее шампанское «Martini», купленное по случаю праздника в кооперативном магазине – потому что надо же под телевизионный бой курантов пить шампанское. Недаром же люди говорят: как встретишь Новый год – так его и проведёшь. Нам тогда хотелось весь год провести под газом.
Также на столе присутствовала дефицитная финская колбаса «сервелат» и вкуснейшие пироги с капустой и мясом, которые напекла бабушка Марины – официальной подруги Лехи. А про салат «Оливье» я забыл, поскольку к одиннадцати часам вечера мы решили сыграть в очень интересную (как нам показалось) игру: вдесятером мы, вооружившись старой отцовской кинокамерой «Аврора», ходили по квартирам соседей и брали интервью с поздравлениями для «Голубого огонька» на Первом канале. Народу, впрочем, было всё равно, и подвыпившие домохозяйки передавали приветы подругам и родственникам, а степенные отцы семейств, причесываясь на ходу, шутили по поводу товарного дефицита в стране. Наконец дело подошло к полуночи и сольному выступлению Горбачёва под ёлкой. Хрустальные бокалы теснились на краю стола. Из холодильника уже была извлечена пузатая «Martini».
– Лёш-Лёш, – частила Марина, – но только давай всё по-правильному. Открывай на последнем ударе часов. И чтоб пробка в потолок! Это же настоящее шампанское – всё как в кино должно быть!
– В потолок, в потолок! – захлопали в ладоши девушки, а Ира, по-хозяйски посмотрев на хрустальную родительскую люстру, мудро добавила:
– Лучше всё-таки в угол.
И вот когда Горбачёв уже отложил в строну бумажки с речью, Лёха начал потихоньку снимать нарядную фольгу.
– Не спеши, – хлопнула его по руке Маринка.
Куранты начали свой торжественный отсчёт.
– Раз! Два! – хором кричали мы, пока Лёха осторожно откручивал проволочку на горлышке.
– Одиннадцать! Двенадцать!
Лёха снял руку с пробки… Девушки зажали уши ладонями. И ничего не произошло: пробка осталась на месте. Лёха слегка встряхнул бутылку – шампанское завилось в бутылке светящимся штопором. Но пробка стояла на месте. Он легонько хлопнул по фирменному донышку с ямкой – никакой реакции. Он двинул со всей силы – ноль реакции. Лёха попытался вытащить пробку за крепкий набалдашник, который торчал над горлышком, но тут случилось непредвиденное – набалдашник просто отломился. Лёха крепко выругался и чуть было не заплакал.
– Так, наливаем в бокалы от шампанского водку, – закричал Виталик, – и ещё раз попросим куранты повторить!
Это было счастливое решение. Витька Кузьмин из параллельного класса отбивал удары часов вилкой по бутылке, и на двенадцатый удар водка была открыта.
– С Новым годом! – закричали все. Только Лёха не кричал. Он сидел на диване и пытался ложкой протолкнуть пробку внутрь бутылки.
– Да брось ты её, – попыталась успокоить его Марина. – Тяпни водочки.
Под водку еда быстро закончилась. Тут-то я и вспомнил про «Оливье». Тазик притащили в комнату. Но подлый салат на морозе так замёрз, что от ледяной глыбы было невозможно отколупать даже кубик мороженой морковки.
– Нет проблем, – закричала Ира. – Давайте поставим его в духовку!
Сказано – сделано! Никто не мог помешать нам встретить Новый год весело. Но тут всеобщим вниманием вновь завладел Лёха, который попытался открыть бутылку штопором. Он уже вогнал штопор в пробку, но вытащить штопор не мог. Тогда мы разделились. Потому что смотреть на него было невозможно. Одни держали бутылку и Леху, другие же тащили штопор.
– Р-р-раз! – и наша половина повалилась в кучу на пол.
В руках у меня оказался штопор с кусками размочаленной пробки. Из тоненькой дырочки, проделанной штопором в пробке, со свистом выходили газ и пена. Лёха заворожённо смотрел на закупоренную бутылку, щёки его дрожали.
– Гадина! – шептал он. – Маринка, дай мне что-нибудь острое!
Марина, недолго думая, подала ему столовый нож, которым Леха решил было расширить и углубить скважину. Но нож, выпрыгнув у Лехи из дрожащих рук, соскочил с гладкого горлышка и ударил лезвием по запястью. На белую скатерть фонтаном хлынула кровь.
– Дура! Дура несчастная! – закричал Лёха, обливаясь слезами и кровью.
Но Марина не стала реагировать на рыдания. Она спокойно подошла к телефону и вызвала «скорую». Затем вылила на рану рюмку водки и крепко перетянула руку жгутом. И даже вынесла шампанское из комнаты в кухню, чтобы сам вид бутылки не травмировал Лёху. Врачи приехали через десять минут: вот что значит езда без пробок. При слове «пробка» Лёха зарыдал ещё сильнее. Врачи сурово выслушали историю о нераскупоренном шампанском. И тут один из них сказал:
– Ребята, а у вас вообще-то ничего не горит? Тут мы и сами увидели дым, который клубами шёл из кухни.
– Салат! – заорала не своим голосом Ира, бросаясь на кухню. – В духовке!
И только тут я вспомнил, что салат-то я настругал в пластмассовый тазик. Пожарных вызвали уже бдительные соседи. Они сразу возникли на пороге дома – в шлемах, с огнетушителями в руках – и бросились на кухню, где Ира пыталась из пылающей духовки спасти остатки салата. В итоге оплавившийся тазик был обезврежен, перебинтованного Лёху увезли в больницу, следом на выход потянулись и все остальные. В три часа ночи мы с Ирой остались одни в совершено разгромленной квартире. Мы налили водки, Ира положила в тарелки салат – вернее, у получившегося блюда была весьма аппетитная поджаристая корочка и абсолютно отвратительный запах жжёной пластмассы.
– Слушай, а неплохо получилось! – попыталась приободрить меня Ира. – А знаешь, что самое классное?
– Что?
– Что ты лук сюда не положил. Ненавижу вкус лука! А ты у меня просто волшебник!
Картина С. М. Коровина "Рождество". Фото: ВТОО "Союз художников России" 
