Елизавета устало посмотрела на амбулаторные карты, в изобилии лежавшие на столе, на мгновение опустила лицо в ладони, затем провела ими по волосам и бросила взгляд на часы.
Было около четырёх часов дня. За дверью кабинета слышался сдержанный говор: рабочий день заканчивался, медсёстры и санитарки собирались домой.
Рабочий день заканчивался для всех, кроме Елизаветы. Сегодня был первый день, который она отработала в гордом одиночестве: один фельдшер с врачебного приёма был в отпуске, второй ушёл на больничный. На неё повесили и все вызовы с обоих участков, и сейчас ей как раз предстояло ехать на сельский участок, в деревню за двадцать километров. Вызов, по всем вероятиям, обещал быть тяжёлым.
Голоса за дверью стихли. Елизавета поднялась из-за стола и стала собираться. Тонометр, пульсоксиметр, фонендоскоп, термометр… Что-то она забыла. А, перчатки и антисептик. Положив то и другое в карман робы, она вышла, закрыла кабинет, переобулась, накинула пуховик и направилась к выходу.
Ехать предстояло в «её» деревню – ту самую, где Елизавета работала заведующей ФАП. Правда, последние пару лет она попеременно имела то две, то три работы, подменяя фельдшеров то в поликлинике, то на «скорой», когда кто-то уходил на больничный или в отпуск. Это было довольно утомительно, но Елизавета с готовностью бралась за подработки: во-первых, это давало возможность жить ближе к цивилизации в виде супермаркета и устойчивого в любом месте квартиры сигнала 4G, а во-вторых – дополнительный заработок, позволявший жить, а не существовать в режиме «положи зубы на полку».
Ехали молча. По дороге Елизавета размышляла, с чего лучше начать, и решила для начала заехать на ФАП, чтобы взять чемодан неотложной помощи, и потом отправиться на вызов.
Оказавшись на адресе вызова, врач сразу поняла, что чемодан ей пригодится: картина, представшая перед ней в комнате больного, была совершенно безрадостна. Пациент, худой старик с бледно-желтоватой кожей и ввалившимся сухим ртом, лежал на кровати и дышал как рыба, вытащенная на воздух. Возле старика сидела рыдающая дочь.
Елизавета хорошо его знала. Он имел огромный букет болезней, а сейчас боролся ещё и с коронавирусом. И теперь, судя по всему, коронавирус побеждал.
Результаты краткого опроса не порадовали. Ухудшение третий день, накануне вызывали «скорую», бригада оставила больного дома, а сегодня ему стало совсем плохо. Врач окликнула старика по имени-отчеству – он открыл глаза и сразу закрыл; привычным движением она надела на палец больного прищепку пульсоксиметра и на мгновение сдвинула брови: сатурация была 81–83 процента. Дальнейший осмотр оптимизма совершенно не внушал. Давление – 90/60, пульс – под девяносто, частота дыхательных движений – тридцать в минуту… Тридцать!
Фото: Сандурская Софья / АГН "Москва"Она быстро повернулась к неотложному чемодану. Катетер, система, флакон с физраствором, шприц, две ампулы дексаметазона, лейкопластырь… Натянув обработанную антисептиком кожу над веной, Елизавета мысленно взмолилась: только бы пройти мимо узла! И облегчённо вздохнула, когда в камере катетера показалась тёмная кровь. Далее всё было делом голой техники. Попросив дочь держать флакон, Елизавета занялась более сложным делом.
Проблема была в том, что в их больнице уже второй год не было инфекциониста, и всё это время инфекционное отделение оставалось закрытым. Соседний райцентр ковидных больных не брал. Елизавета соединилась с начмедом и узнала то, о чём догадывалась: таких больных «маршрутизировали» только в областной центр, до которого было ни много ни мало триста километров в один конец.
Подавив досаду и скверную мыслишку «а если не довезут?», врач объяснила ситуацию дочери больного и начала звонить в город. По телефону одной из многопрофильных больниц, данному ей начмедом, дали понять: пациентов с коронавирусом они не берут, и предложили звонить в инфекционную больницу. Тут Елизавета приободрилась: она была знакома с одной из тамошних врачей, которая когда-то вела у них в колледже цикл инфекционных болезней.
Выслушав взволнованную речь Елизаветы, Марина Андреевна (так звали врача) ответила:
– Сейчас я свяжусь с начмедом и вам перезвоню. Места должны быть.
Потекли минуты ожидания. Дочь больного перестала плакать и повторяла: «Только бы нашлось место! Только бы нашлось место!». Наконец телефон Елизаветы завибрировал. Она ответила на звонок и вскоре сообщила радостную новость: место есть, Александра Дмитриевича (больного) берут. Но транспортировка будет непростой: от деревни – до посёлка П., в районную больницу, оттуда – в областной центр.
Теперь дело оставалось за малым: собрать вещи больного (этим занялись другие родственники, собравшиеся к тому времени в доме) и вызвать «скорую» на себя. И снова потекли минуты ожидания, на этот раз – бригады. Снова и снова Елизавета проверяла у больного давление, пульс и сатурацию: изменения к лучшему были невелики. Прошло полчаса. Бригады не было. Елизавета сменила флакон в системе, подумав, отпустила водителя, который привёз её в деревню, снова позвонила на станцию и услышала:
– Мы позвонили в П., и Щукина (старший фельдшер) сказала: мы не знаем, с кем она договаривалась, и его никуда не повезём.
– В смысле? – оторопела Елизавета. – Я с инфекционкой напрямую договорилась! Наши-то выехали?
– Наши-то выехали, – эхом отозвалась диспетчер.
Наконец бригада приехала. Больного на носилках загрузили в машину, рядом сели дочь, Елизавета и один из фельдшеров бригады. Последний подключил кислород, надел на Александра Дмитриевича маску. Поехали!
По дороге заскочили на станцию «скорой». Елизавета добежала до поликлиники, находившейся в том же здании, села за компьютер, быстро распечатала направление, отдала бригаде. Те уехали.
Фото: Влад Некрасов / КоммерсантъВремя было без двадцати шесть вечера. Но уйти домой нельзя: предстояло написать электронные протоколы для пациентов сегодняшнего приёма. Коротко вздохнув, Елизавета принялась за работу. Но через некоторое время тишину кабинета прервал телефонный звонок. На том конце провода оказалась диспетчер:
– Позвони, пожалуйста, в приёмное, объясни ситуацию.
Мысленно выругавшись и набрав номер приёмного, Елизавета попала на дежурного врача и пустилась в объяснения относительно пациента и договорённости с инфекционной больницей. Через несколько минут она положила трубку и вернулась к писанине. Господи, ещё восемь карт!
Но всему когда-нибудь приходит конец, и Елизавета, подклеив распечатанный протокол в последнюю карту, выключила компьютер и отправилась переодеваться.
Поликлиника давно уже была закрыта. Выход был только один – через «скорую». Елизавета направила свои стопы к выходу и, проходя мимо диспетчерской, услышала:
– Что там с Дмитричем? Говорят, никуда его не везут.
– Ничего не знаю, – грубовато ответила Елизавета. – Я с инфекционкой договорилась, пусть везут как хотят. Ладно, всем до свидания, – и с этими словами она вышла на улицу. Там она потянула из кармана телефон, чтобы посмотреть время.
Было двадцать минут девятого вечера.
