Василий Розанов – юродивый русской литературы

Специально для «Стола» преподаватель философии и публицист Татьяна Панченко вспомнила Василия Розанова по случаю 100-летия его кончины

Л. Бакст. Портрет В. Розанова.

Л. Бакст. Портрет В. Розанова.

Нерелигиозный, нелогичный

Прошло 100 лет со дня смерти Василия Розанова. Он не забыт. Его много переиздают и много читают. Общепризнано: он великий писатель и философ, «маг слова», как говорил Николай Бердяев, основатель нового стиля в философии – философского импрессионизма.  Но, кроме того, это человек, устроивший грандиозный скандал в мире нравственности и религии.  Он постоянно преступал границы культурных норм, как бы не замечая их. Недаром его называли юродивым русской литературы (Иванов-Разумник). Розанов считается религиозным мыслителем. Мне трудно с этим согласиться. Он скорее свободный мыслитель, постоянной темой размышлений которого была вера. Но ни вера, ни нравственность прихотливую игру его ума никак не ограничивали. «Я не враждебен нравственности, а просто не приходит на ум... Правила поведения не имеют химического сродства с моею душою; и тут ничего нельзя поделать», - писал он в книге «Уединённое». На первый взгляд кажется, что Розанов непоследователен, нелогичен, противоречит сам себе, что у него тысяча разных мнений об одном предмете. Во время первой русской революции обнаружилось, что он пишет под различными псевдонимами в журналах революционных и консервативных, высказывая несовместимые идеи. Молодой Корней Чуковский приступил к нему с допросом, сколько порядочный человек может позволить себе иметь мнений об одном и том же предмете. Розанов ему очень красиво объяснил, что многомнение правомерно и естественно для умного человека. 

Василий Розанов
Василий Розанов

Христоборец Розанов

Однако во внешнем хаосе его идей и пестроте писаний прослеживается глубокое внутреннее единство. С тех пор как взгляды его к началу ХХ века определились, он христоборец. В эволюции его идей легко выделить несколько последовательных шагов: отпрыск священнического рода в юности стал убеждённым атеистом и нигилистом. В университете вернулся к вере: «Бог поселился во мне... что бы я ни делал, что бы ни говорил и ни писал, <...> я говорил и думал, собственно, только о Боге». В ранних работах он почти апологет христианства, но скоро начинается время сомнений:  «Христианство прямо ещё не начато, его нет вовсе, и мы поклоняемся ему, как легенде». Отсюда совсем близко до различения исторической церкви и церкви «истинной». Он много сделал для того, чтобы внедрить это противопоставление в сознание современников. Историческая церковь, то есть та реальная церковь, которая существовала от Христа и до Розанова, не выполнила задачу преображения жизни. В исторической церкви святости он не нашёл. И потому следующим шагом было утверждение, что церковь не просто слаба, церковь – «злое начало. Церковь – зла». Недаром Бердяев называл Розанова «врагом не только исторического христианства, а самого Христа».  Христос – тёмный лик, это тот Сын, который восстал против Отца. Не спасение принёс Христос в мир, а смерть. «Христианство есть гроб и смерть». Смерть – «главный идеал христианства», – это говорил Василий Васильевич публично на собрании Религиозно-философского общества. А в частных разговорах нашептывал на ухо Дмитрию Мережковскому: «Как же вы не понимаете?..  Христос ведь это Денница».

Назад, к церкви

Часто говорят, что Розанов любил церковь, уж по меньшей мере любил церковный быт, восковую свечку горящую, запах ладана; любил попотчевать белорыбицей приглашённых к обеду священников; думаю, одновременно поддразнивая их, провоцируя и соблазняя своими вопросами. Впрочем, он любил попов: они не все стали аскетами, и благодаря этому «компромиссу» жизнь на земле ещё продолжается. Почитатели Розанова полагают, что все его резкости от любви. От высшего в мире он требует высшего. Подобно Иакову, борется с Богом. При этом обычно ссылаются на признание Розанова: «Запутался мой ум, совершенно запутался… Всю жизнь посвятить на разрушение того, что одно в мире люблю: была ли у кого печальнее судьба». Действительно, было такое «отступление» – назад, к церкви – в жизни Розанова. В то время, когда его жена тяжело заболела и он перестал «петь песни». Боялся её смерти и хотел, чтобы и после смерти они были вместе. «Как же бы я мог умереть не так и не там, где наша мамочка. И я опять стал православным». Ненадолго… Внутренние прения со Христом продолжались у Розанова до конца. 

В.В. Розанов (стоит второй справа) и В.Д. Розанова (сидит справа) в гостях у И.Е. Репина в Пенатах. 1913 год
В.В. Розанов (стоит второй справа) и В.Д. Розанова (сидит справа) в гостях у И.Е. Репина в Пенатах. 1913 год

 Розанов против

Розанов бунтует против всего – против религии, морали, здравого смысла и приличий. Основная его тема – религия и пол. От христианства он уходит к иудаизму и язычеству, в них – благословение чадородия, освящение пола и сексуальности. В том, что он пишет, – всегда эпатаж, провокация. Например: «Каждая моя строка – Священное писание», или «Говорят, что дорого назначаю цену книгам…, но ведь сочинения мои замешаны не на воде и даже не на крови человеческой, а на семени человеческом», или «Моя душа сплетена из грязи, низости и грусти». Василий Васильевич будто один из героев Достоевского, в плоти явившийся, а не в воображении великого писателя. Он будто лепил себя по Достоевскому. Смею быть! Смею себе позволить! Буду преступать все нормы, в приличном обществе принятые. Литература – мои штаны, что хочу, то в них и делаю. Вот буду писать, как сижу и в носу ковыряю, а вы читайте, и никто не посмеет сказать мне, что не всякую физиологическую подробность надобно предавать общему вниманию. Никто не посмеет помешать моему самовыражению; все вы, господа воспитанные и хорошим манерам наученные, не посмеете выразить своё неудовольствие, исключить из круга общения.

Малая церковь Розанова

Не найдя святости в церкви, Розанов объявил святой семью: «Я давно про себя решил, что „домашний очаг“, „свой дом“, „своя семья“ есть единственное святое место на земле, единственное чистое, безгрешное место: выше Церкви, где была инквизиция, выше храмов – ибо и в храмах проливалась кровь». Он создал миф о своем семейном счастье, о гнездышке, где Бог живёт. Его Варвара Дмитриевна вошла через мужа в русскую литературу как Друг, Жена, Мамочка. Розанов писал о ней всегда почтительно и с любовью. 

Василий Розанов с женой Варварой и дочерьми Татьяной и Верой. Санкт-Петербург. 1896 год
Василий Розанов с женой Варварой и дочерьми Татьяной и Верой. Санкт-Петербург. 1896 год

Но вот обычная домашняя картина (в описании Василия Васильевича): она читает акафист, а он курит свою папироску. Говорят, Варвара Дмитриевна мало читала произведения мужа и уж тем более не была знакома с перепиской мужа со знакомыми дамами. В последние годы некоторые из этих писем были опубликованы. Словесная вольность там такова, что я не считаю пристойным цитировать это здесь. Но когда будет написана история порнографической литературы в России, одна из глав будет посвящена Розанову. Осип Мандельштам, человек редкостного внутреннего слуха, понял духовную организацию Розанова по-своему. Он считал, что Василий Васильевич искал «твёрдый орешек» – искал, чего нельзя, категорически нельзя в культуре, за нарушение каких норм – гильотина или вечное изгнание. Есть ли что-либо абсолютно нетерпимое? «Розанов всю жизнь шарил в мягкой пустоте, стараясь нащупать, где же стены русской культуры… Всё кругом подается, всё рыхло, мягко и податливо… Жажда орешка и какой бы то ни было символизирующей этот орешек стены определяет всю судьбу Розанова и окончательно снимает с него обвинение в беспринципности и анархичности». Мне нравится образ Мандельштама; я бы добавила только, что, чтобы найти стену, он подкапывал остатки фундамента. Что же потом было удивляться, что Россия «слиняла в два дня». Он пишет это в своей последней работе «Апокалипсис нашего времени». Пишет в Сергиевом Посаде, издаёт отдельными листками. Это способ выговориться и немного заработать в голодный восемнадцатый год. И что же, какой опыт приобрёл он за два года революции? Что понял? В чём покаялся? Он пишет там про «зло пришествия Христа...». Вот пара цитат: «Христос невыносимо отягчил человеческую жизнь», Христос – «таинственная Тень, наведшая отощание на все злаки»; христианство «бессильно устроить жизнь человеческую» со своей «узенькой правдой Евангелия». Восстание, начатое за двадцать лет до того, продолжалось…

Нет или да?

За несколько месяцев до смерти Розанов навестил Бердяева и шептал ему на ухо: «Молюсь Богу, но не вашему, а Озирису, Озирису». А перед смертью Василий Васильевич исповедовался и покаялся. Что случилось с его душой на пороге вечности? Было ли это покаяние разбойника на кресте или благоразумная мера предосторожности путника перед дальним странствием в места, откуда не возвращаются? Об этом судить не нам. Нам остались книги, гораздо более последовательные, чем это может показаться при первом знакомстве с ними. 

Василий Розанов возле дома, где провел свое детство в Костроме
Василий Розанов возле дома, где провел свое детство в Костроме

Читайте также