Община – это выстраданное слово

Кроме того, мы пытаемся проповедовать, дарить православную литературу, знакомить людей с православной верой – для общины это очень важно. Таков наш путь от совместного изучения веры до свидетельства людям.  

– Зачем вам это нужно? В чем смысл существования общины?

–  В семинарии, когда я, собственно, прошёл активную катехизацию и подготовку к священническому служению, я сформировал какое-то понятие об общине, христианской жизни и служении священника. Но, попав в приходскую действительность, я понял, что многое я не могу реализовать. И тогда я сформулировал свою позицию в виде эссе и издал брошюрой «Мёртвые души. Взгляд священника на некоторые явления приходской жизни». Вся последующая моя жизнь, включая пять лет служения в монастыре, – это было собирание общины. Монастырский опыт имел свои ограничения, но он и привёл меня к тому, что сложилась идея общины на основе богослужебных групп. Я поделился идеей с членами молодёжного православного движения, мы долго её обсуждали. Но можно сказать, что только сейчас мы активно её реализуем. Другими словами, община мне нужна, чтобы спасти душу и исполнить евангельские заповеди.

–  Получается такой очень субъективный взгляд

–  Ну конечно, субъективно абсолютно! Я не отрицаю. Община – это объединение тех, кто субъективно пришёл к пониманию её необходимости.

При этом важно сказать, что в любой общине есть этапы жизни. Мы возникли как волонтёрская организация, которая зиждется на энтузиазме, на таком воодушевлении от помощи другим. Мы до сих пор вместе помогаем престарелым, детям сиротам-отказникам, кризисным семьям, погорельцам, тем, кто от абортов отказывается. И мы думали, что у нас это община. Но волонтёры большей частью молодые, у них возникают разные семейные вопросы. Так в середине десятых годов началась потеря нашей активности. И это стало поводом, чтобы подумать: а кто мы тогда? Как нам быть общиной, а не активистами? Что должно быть у человека, приходящего в церковь, чтобы он становился частью общины пожизненно, чтобы эти люди, члены общины, становились для него родными, близкими, знакомыми? Как осознать всё это своим служением Богу? И уже на этой основе возникала общая молитва, взаимовыручка, познание своей веры и так далее. 

Георгий Казанцев на переднем плане. Фото: vk.com/gvkklg

–  Вот-вот, у вас и на странице написано, что когда-то вы были молодёжной группой миссионеров-добровольцев. Что это за группа?

–  Мы тогда просто собирались вместе и читали Евангелие. Вдруг приходит к нам  одна девушка с инициативой помогать деткам-отказникам. Потом благотворительность начала развиваться, возникла помощь многодетным семьям, потом старикам, инвалидам на дому, мы активно посещали дома престарелых в области, ещё много-много направлений было освоено. Параллельно с этим (ещё в Обнинске в 2003–2007 годах) я познакомился с о. Даниилом Сысоевым. Это он мне сказал о том, что нам нужно организовать миссионерский храм. Я ещё удивился – говорю: какой миссионерский храм, я в монастыре служу, а там чихнуть лишний раз некуда. Он мне ответил: значит, миссионерскую группу. Так из волонтёров мы превратились в миссионеров. У нас возник кружок по изучению Библии и веры. Так сформировался актив людей, которым было интересно проповедовать, общаться с иноверцами, с инославными, он стал активным ядром нашего храма.

–  Где, как и кому вы проповедовали?

–  В Обнинске. Вообще Обнинск – это специфический город. Там и православные достаточно активные, и все иноверцы тоже не промах. И поэтому с ними приходилось часто сталкиваться. Я там уже посещал общины свидетелей Иеговы, общался с харизматами. Там мы провели тогда первый диспут с участием о. Олега Стеняева. Мы начали проводить разные круглые столы и приглашать о. Даниила Сысоева. А здесь, в Калуге, в 2009 году, за полгода до его гибели, провели с его помощью диспут с родноверами.

Для меня был очень важен опыт утверждения в вере и понимания православия в контакте с теми, кто мыслит по-другому. Мне кажется, это помогает преодолеть некую субъективность, лучше понять себя самого, свой поиск, свой путь, свои взаимоотношения с Богом.

–  А вы пробовали делать нечто подобное, но в православной среде? Вы своих по вере собирали?

–  В общем-то, да. Отец Даниил Сысоев учил нас уличной миссии. Тогда она казалась мне достаточно радикальной, но сейчас у нас реализуется и уличная миссия, и квартирная миссия. 

Мы выезжали в деревни, раздавали на улицах Евангелие с толкованием, приглашали в храм. Не все из нас были готовы к таким холодным контактам, но дозревали. Доходили до того, что нужно любить этих людей, так совершать волю Божью и своё спасение. 

Кроме того, я всегда старался не крестить людей без специальной подготовки. А такая подготовка по факту имеет миссионерскую значимость. Обязательно с людьми, которые приходят освятить крестики, квартиру, машину, икону, я разговариваю. Правда, постепенно я перестал что-либо освящать, поскольку люди и поговорили, и со всем согласились, но дальше ничего в своей жизни не поменяли. 

Поэтому сейчас так: можно освятить в храме и крестик, и иконку, и машину, и квартиру, можно пригласить священника освятить что-то, но только предварительно самому надо освятить свою душу. Так один человек из ста остаётся в общении и в вере. 

–  Вас не удовлетворяет обычная приходская жизнь, когда вы сидите и ждёте, что к вам сами все придут. И это тоже – слава Богу. Вот в этой активности вы наверняка много с чем в церкви сталкивались. Церковь, как известно, не Царство небесное, много в ней всякого. Почему вы не разочаровались и никуда не ушли?

–  Знаете, уже в семинарии я встретил много разных студентов. Кто-то был благочестив, а кто-то, мягко говоря, не очень. Потом на этапе служения в Обнинске с 2003-го по 2008 год было непросто, когда складывалась городская система оглашения. Моё эссе о мёртвых душах появилось как результат полемики, когда я пытался продвинуть катехизацию, но испытывал постоянное противодействие, связанное с интригами и подковёрными играми. Честно говоря, Господь меня как-то провёл и сохранил. Когда было сложно, я возвращался в памяти к опыту своего раннего обращения к Богу, с верой, с храмом – и вся грязь уходила куда-то на второй план. 

–  Вы уже несколько раз вспоминали погибшего в связи со своим служением отца Даниила Сысоева. Можете ли вы назвать его своим учителем?

– Единственным учителем – нет. Но он служил мне вдохновением и примером. Он подтолкнул меня к миссионерскому служению в принципе, подтолкнул к организации приходского полного чтения Библии в течение года. Целый ряд установок и взглядов я у него воспринял.

– Кого ещё вы можете назвать вашими учителями?

–  Большое влияние на меня оказали преподаватели семинарии с их рассказами по истории Церкви. 

–  А как у вас соотносятся семья и община? 

– Это очень важный и большой вопрос. Вы знаете, у меня старший сын выходит из подросткового возраста, а второй сын, дочка и ещё четвёртый сын как раз входят в эту пору. Вопрос о вере и детях очень остро показал нам всю поверхностность нашего воцерковления. Я понял, что когда сам я пришёл к вере, то во многом был впечатлён внешней стороной христианской жизни. И когда в семейной жизни я попытался реализовать христианские основания, сразу начались конфликты и с супругой, и с детьми. Многое пришлось переосмыслить. И хотя всегда будут существовать какие-то разногласия, все мы живые люди, у нас появился опыт единства в главном. Достаточно быстро выяснилось, что семья не способна полноценно существовать без поддерживающей внешней среды, то есть без общины.

–  Вы думали, что будет с общиной, если – допустим – вас куда-нибудь переведут?

–  Да, я думал, конечно. Мне бы хотелось, чтобы она продолжала существовать, но я сейчас не вижу, что это возможно. Дело в том, что люди должны собираться вокруг Христа, а не вокруг человека. На данный момент наше приходское единство держится на личных взаимоотношениях. А это очень неустойчивое объединение.

Но сейчас идут такие процессы выстраивания общей жизни без моего активного участия, которые при определённом времени, я думаю, помогут обрести самостоятельность. 

Только глубокий опыт личного богообщения способен сделать общину долго живущим объединением. Если весь уклад позволит это, то община будет развиваться независимо от конкретного человека. 

Очень важно поставить изучение веры. Если этого нет, всё остальное не работает в принципе. Изучение веры – есть сейчас такой принцип непрерывного образования. К этому важно добавить чтение Писания и изучение трудов святых отцов. Должна быть катехизация с последующим вовлечением людей. 

Дальше важно, чтобы всё вычитанное, узнанное нашло возможность для своей реализации. Люди всегда могут найти себя в церковном служении, участвовать в пении и чтении, например. 

Община держится на тех людях, кто её поддерживает, кто в неё вкладывается. Если служения в нашей общине будут распределены равномерно, людям будет легче их нести. В этом случае община тоже будет более устойчивой. В общине важна система накопления, сохранения и передачи опыта жизни в Церкви. Этот опыт накапливается, сохраняется и передаётся не только священником, но и старшими прихожанами.

И ещё я считаю, что должна быть практика наставничества. Нужно, чтобы более опытные в вере люди помогали начинающим изучать веру, осваивать богослужение и молитвы. Из этого наставничества впоследствии должно вырастать и пастырство. Человек, который не думает о наставничестве в общине, вообще должен получать образование в семинарии и дальше совершать своё пастырское служение.

–  Правильно я вас понял, что наставничество – не прерогатива одного священника?

–  Это не может быть прерогативой священника, он просто не справится с полноценным наставничеством, если у него больше десяти человек. Да и это не очень здоровая связь, когда все люди зависят только от наставлений батюшки. Мне кажется, Бог действует через всех членов общины. Если речь идёт об общине, надо ясно понимать: в себе сохранять веру невозможно. Мы можем возгревать свою веру, только умножая её, то есть передавая дальше. Надо делиться. И когда мы делимся Божьими дарами с ближними, мы сами, наши семьи и наша община в конце концов становимся копилкой Божьей любви.