... Допрос шёл уже вторые сутки, хотя и оперуполномоченный НКВД, и сам подследственный священник прекрасно понимали, что всё следствие – обычная формальность перед объявлением приговора. Тем не менее, формальность есть формальность, и лейтенанту НКВД нужны были признательные показания священника.
– Свидетели утверждают, что вы, гражданин служитель культа, вели перед группой верующих клеветнические разговоры, агитирующие верующих выступать против советского строя, – гнул свою линию лейтенант. – Можете сообщить следствию фамилии членов вашей организованной группы?
– Никаких фамилий я сообщить не могу, ибо все показания обо мне свидетелей считаю ложью.
– И то, что вы ходили по домам советских граждан с иконами, это тоже ложь?!
– Гражданин следователь, я ходил по домам своей паствы, но контрреволюционных разговоров я не вёл и никакой контрреволюционной деятельностью не занимался...
Лейтенант театрально жахнул кулаком по столу:
– Это мы, поповская морда, будем решать, занимался ты контрреволюцией или нет, понял?!
Все эти вопросы, театральные крики и угрозы повторялись уже сотню раз, и, казалось, конца этой пытке уже не будет.
Но внезапно дверь кабинета распахнулась и на пороге возник майор Вельский, который в райотделе НКВД играл роль «хорошего следователя».
– Кондрашов, ты все с этим попом возишься?! Дай ему протокол на подпись и в камеру его! Других дел невпроворот!
У самого же священника Василия Крылова добродушный Вельский лишь спросил:
– Будут у вас ходатайства по делу?
– Никак нет, никаких ходатайств...
– Ну и прекрасно! О приговоре вам сообщат.
* * *
Известный церковный агиограф игумен Дамаскин (Орловский) в своём многотомнике «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века», писал:
«Священномученик Василий родился в 1906 году в селе Подлипичье Дмитровского уезда Московской губернии в семье псаломщика Сергея Крылова. Василий окончил сельскую школу, и в 1917 году родители отдали его в Дмитровское духовное училище. Здесь он проучился всего лишь год, так как в 1918 году училище было закрыто пришедшими к власти безбожниками. Поскольку Василий был сыном псаломщика, то ни в какие другие учебные заведения его не приняли. В это время стал тяжело болеть его отец, и Василий некоторое время прислуживал в храме, помогая отцу. В 1923 году отец скончался, и викарий Московской епархии епископ Бронницкий Иоанн (Васильевский) направил Василия псаломщиком в храм Казанской иконы Божией Матери в село Марково Бронницкого уезда.
22 октября 1926 года епископ Орехово-Зуевский Никита (Делекторский) рукоположил Василия Сергеевича во диакона к Спасской церкви в селе Ведёрницы Дмитровского района, и вскоре он был переведён в Богоявленскую церковь, что в Елохове, в Москве. В 1929 году диакон Василий был определён в Вознесенскую церковь в селе Раменье Дмитровского района.
19 февраля 1931 года архиепископ Звенигородский, викарий Московской епархии Филипп (Гумилевский) рукоположил диакона Василия во священника ко храму Рождества Христова в селе Рождествено на Истре Солнечногорского района...»
В этот момент власти и решили призвать 25-летнего батюшку на службу.
Конечно, по всем советским законам сын лишенца, даже достигнув совершеннолетия, и сам становился лишенцем и заносился в соответствующие списки. Но лишение гражданских прав вовсе не отменяло гражданских обязанностей – и, прежде всего, службы в армии. И в 1931 году специально для лишенцев было создано «Тыловое ополчение» – прообраз советского стройбата. Лишенцам оружия в руки не давали, но с лопатой в руках отправляли отдавать «долг Родине» на стройки народного хозяйства.
По сути, условия жизни «ополченцев» ничем не отличались от быта узников ГУЛАГа. «Ополченцы» работали на строительстве железных дорог, на шахтах, жили в сырых, наспех построенных бараках, их питание было намного хуже, чем у вольнонаёмных. А наркомат обороны заключал договоры с другими наркоматами и поставлял «ополченцев» как бесплатную рабочую силу – к примеру, подразделение, в котором служил отец Василий, было направлено на строительство дороги к Прокопьевску (бывшему посёлку Прокопьевский рудник), которому был присвоен статус города.
Из «ополчения» отец Василий вернулся летом 1934 года. И был направлен священноначалием служить в Троицкий храм в селе Рязанцы Щёлковского района Московской области – на место арестованных и расстрелянных в ОГПУ священников отца Константина (Соколова) и отца Ефрема (Ефима Добронравова).
Ему исполнилось тогда двадцать восемь лет, он служил со всей ревностью молодого пастыря, для которого ничего не казалось невозможным, он активно занялся обращением к вере молодёжи, частью уже воспитанной государством в безбожии. И вскоре в НКВД было отправлено несколько доносов, в которых бдительные советские сограждане обвиняли священника в контрреволюционной агитации.
Вот лишь несколько из них:
«Крылов В.С., сравнивая похороны в настоящее время и в прошлом, говорил: “Вот раньше хоронили с попами, а теперь нет, кто как хочет. А вот как советская власть не борется с религией. Как не издаёт законы, но все-таки без нас не обходятся”».
«29-го апреля 1937 г. в дер. Рязанцы проводилась подготовка к празднованию 1-го мая, когда часть колхозников была занята украшением, подошедший к ним Крылов В.С. заявил: «Делать вам нечего, что вы готовитесь к 1 мая. Вот мы действительно труженики божии, мы готовимся к своему празднику…».
«В сентябре мес. 1936 г. в период копки картофеля Крылов В.С. агитировал среди колхозников за выход из колхоза: «Эх, женщины, да что вы для людей трудитесь, ведь все равно вам ничего не достанется. Все у вас государство отберёт. Вы лучше бросайте работу в колхозе и идите работать на фабрику, этим самым скорее улучшите жизнь православных…».
Ещё одним «преступлением» отца Василия стало желание пройти на Рождество 1937 года крестным ходом с иконами по домам колхозников. Как законопослушный человек, он обратился за разрешением в органы власти. Местные руководители, разумеется, такого разрешения ему не дали, и тогда отец Василий будто бы самовольно пошёл по домам верующих. Не с иконами, конечно, но с наперсным крестом, но для богоборцев не было никакой разницы.
Вскоре отца Василия арестовали.
– Я зачитаю вам ряд выдержек из показаний свидетелей о вашей контрреволюционной деятельности, – начал допрос лейтенант НКВД. – Виновным себя признаете?
– Показания свидетелей я не подтверждаю, – в ответ заявил отец Василий. – Виновным себя не признаю, так как никогда нигде антисоветских провокационных разговоров и настроений я не высказывал.
Впрочем, показания отца Василия в его деле не значили практически ничего.
Власть, разгромив НЭП, всерьёз и надолго перешла к использованию принудительного труда, и «тылоополченцы» были лишь малой частью этого процесса. В конце 30-х машина рабского труда уже работала в полную силу: уже были созданы исправительно-трудовые лагеря и сам ГУЛАГ, уже был издан знаменитый «Указ о трёх колосках» и другие законы – например, по указу «О борьбе со спекуляцией» можно было получить от 5 до 10 лет лагерей за торговлю пирожками, а за опоздания на работу можно было отправиться валить лес на два года.
И в 1937 году органы играли не только роль «карающего меча диктатуры пролетариата», но и выполняли функцию «отдела кадров», набирая армию бесправных рабов. И поэтому отец Василий, работавший в «ополчении» бригадиром строителей-шпалоукладчиков, был просто обречён получить новый срок.
13 октября 1937 года тройка НКВД приговорила священника к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере.
Он был направлен в Севжелдорлаг – Северный железнодорожный исправительно-трудовой лагерь НКВД, который занимался строительством железной дороги Котлас–Воркута.
31 мая 1942 года священник Василий Крылов скончался в одном из лагпунктов, расположенных где-то возле посёлка Княжпогост. Точное место расположения его могилы неизвестно.
* * *
В 2003 году священник Василий постановлением Священного Синода Русской православной церкви был канонизирован в лике священномучеников и включён в Собор новомучеников и исповедников Российских, став одним из пяти прославленных новомучеников Щёлковского района.