Владимир Хутарев-Гарнишевский. Фото: из личного архиваНа днях на территории комплекса Службы внешней разведки РФ в московском районе Ясенево был открыт новый памятник Феликсу Дзержинскому. Монумент представляет собой в уменьшенном виде копию знаменитого памятника работы скульптора Евгения Вучетича, который с 1958 по 1991 году украшал центр Лубянской площади. Наконец-то сбылась давняя мечта чекистов. Когда меня как историка российских спецслужб, попросили прокомментировать это события, я хотел было начать с фактуры. Перечислить установленные за последние годы в России памятники видным большевикам, повинным в организации репрессий. Хотел рассказать о том, что Дзержинский осуществлял политику Красного террора, в ходе которого были безвинно уничтожены десятки, если не сотни тысяч добропорядочных россиян. Они принадлежали к разных социальным, имущественным, возрастным группам, придерживались разных политических взглядов, имели разный образовательный и культурный уровень. Их объединяет одно – они жертвы Дзержинского и его подчинённых. А потом понял, что это совершенно лишено смысла. Чувство эмпатии притупилось у наших сограждан: пока одни льют кровь, теряют близких, другие бесятся на концертах низкопробных паяцев. Если отсутствует элементарное сочувствие актуальному горю и потерям своих соотечественников, наивно ждать сочувствия к жертвам террора столетней давности. Как по поговорке: «Помер дед Максим, да и … с ним». Поэтому поговорим о произошедшем в историко-политическом и метафизическом ракурсах.
Почему же именно Дзержинский? РСДРП с самого начала представляла собой двуликого Януса или, точнее, двухголовую гидру, одна из голов которой постоянно пыталась съесть другую. Началось всё с раскола партии на меньшевиков и большевиков, когда первые выступали за разнообразие мнений и демократический стиль руководства, а вторые за жёсткую дисциплину и вертикаль лидерства. Большевики победили и уничтожили меньшевиков, но тут же раскололись вновь. На троцкистов, выступавших за фракционность и наличие внутрипартийной дискуссии, и сталинистов, склонных к бюрократизму и вождизму. Ледоруб в руках Рамона Меркадера поставил точку в этой кровавой дискуссии. Чистку партии от троцкистов, правых и левых уклонистов, старых революционеров и «ненадёжных» элементов Сталин поручил чекистам. Не успел он умереть, как началось новое противостояние: партия против чекистов. В 1970-е годы начался системный кризис КПСС. Марксистко-ленинская идеология интеллектуально исчерпала себя, она больше не могла предложить привлекательный образ будущего, закостенела в мертвых догматах, игнорировала реалии меняющегося мира. Генеральный секретарь партии превратился в героя анекдотов, в стране почти никто уже не верил в коммунизм. Апогеем стал распад Советского Союза и роспуск КПСС, осуществлённые именно руководством партии. Номенклатура захотела на праве частной собственности владеть тем, чем раньше управляла от имени народа.
Иосиф Сталин (справа) и Феликс Дзержинский (слева) на отдыхе. Фото: РИА НовостиС роспуском КПСС осталась лишь одна консолидированная элитная группа – чекисты. Несмотря на публичное осуждение революции и советских репрессий, возрождение православия, несмотря на возвращение названия государства Россия и замену красного флага на триколор, радикальных изменений в правящем слое не произошло. Старая дореволюционная русская имперская элита в лице её потомков, проживавших в России и русском зарубежье, не была допущена до власти. Новая же элита просто не успела появиться: молодое несоветское поколение начало поступать в вузы только в 2000-е годы. Страна жила в режиме ручного управления. И чекисты этим воспользовались, начав позиционировать себя как «новое дворянство». А у каждого правящего слоя всегда есть свой легендарный лидер-прародитель, обладающий непререкаемым авторитетом, являющийся его символом, частью групповой идентичности. У русского дворянства таким был Пётр I, у турецкого офицерства – Ататюрк, у американского политикума – Вашингтон, а у чекистов – Дзержинский и Сталин. Первый фактически создал ВЧК и задал тональность её работы, а второй наделил спецслужбы почти неограниченной властью.
Была ли возможность заменить Дзержинского на равнозначную по масштабу, но не кровавую фигуру – вопрос дискуссионный. В рамках истории советских «органов» такой фигуры нет, здесь Железный Феликс является непререкаемым авторитетом. Хотя попытки разбавить «пантеон» спецслужбистами из дореволюционного прошлого России предпринимались. Например, в 2004 году усилиями высших офицеров ФСБ на Николо-Архангельском кладбище Москвы были перезахоронены останки генерала Николая Батюшина, одного из видных руководителей царской контрразведки, участника белого движения. Общество изучения истории отечественных спецслужб даже учредило именную медаль. Однако про Батюшина вскоре забыли все, кроме профессиональных историков. В качестве альтернативы Дзержинскому можно рассмотреть таких корифеев сыска, как Александр Бенкендорф или Вячеслав Плеве. Лично мне ближе менее известный, но не менее выдающийся директор департамента полиции Евгений Климович, рыцарь политического сыска, которого искренне уважали даже борцы с самодержавием: «Он наш враг, но дельный, энергичный, не берущий взяток, вполне лояльный по отношению к своим политическим противникам».
Портрет Александра Бенкендорфа кисти Е. Ботмана. Фото: Музей Гвардии, Санкт-Петербург Однако нельзя забывать, что современная Россия, увы, до сих пор не является правопреемницей Российской империи, а потому наши «органы» до сих пор считают себя наследниками чрезвычаек, а не отделений по охранению общественной безопасности. В 2020 году исполнилось 140 лет созданию императором Александром II спецслужбы современного типа – Департамента государственной полиции МВД. Симптоматично, что столь важный юбилей был встречен оглушительной тишиной со стороны современных органов безопасности: ни мероприятий, ни празднования, ни хотя бы конференции. Для них это пусть и любопытная, но всё же чужая история.
Возвращаясь к памятникам Дзержинскому, Сталину и прочим организаторам массового уничтожения людей в 1918 – 1939, не следует забывать и о метафизическом аспекте героизации зла, его символов. В политическом смысле, символ является лишь инструментом групповой самоидентификации, выражением собственных претензий. В метафизическом смысле он является образом, через который человек устанавливает контакт с бестелесными силами мира сего. Например, совершая крестное знамение, мы, православные люди, не «расписываемся» в своей приверженности христианскому вероучению, а призываем Христа в нашу жизнь. Совершая таинство Евхаристии, мы не следуем красивой традиции, как это полагают атеисты или агностики, а в прямом смысле слова, соединяемся с Богом Живым, принимаем Его частицу в себя. Но призвать можно далеко не только силы добра. Устанавливая памятники убийцам, богоборцам, злодеям, люди не просто героизируют их, они невольно, даже не задумываясь, призывают в наш мир, в собственное сознание те тёмные силы, в чьём плену находились Сталин, Дзержинский и компания. Мемориальная политика – это не только разговор про историческую память, но и прежде всего, вопрос настоящего и будущего.
Вячеслав Плеве. Фото: Константин Шапиро / WikipediaИ последнее – о наивных людях. В последнее время, среди людей радикально антисоветских, считающих себя русскими имперцами и нацпатриотами, распространилось странное мнение: якобы, главное, чтобы российское государство было сильным, проводило бы правую и имперскую политику, тогда оно неизбежно внутренне переродится и возродит Российскую империю. Мои попытки объяснить, что основная задача совпатриотов – восстановление квазиСССР с большевистским типом политического устройства – не увенчались успехом. Я не мог понять, почему эти люди не пытаются думать, использовать свои знания и интеллект, почему возлагают надежды на откровенно противоположные силы, почему руководствуются принципом «если реальность противоречит убеждениям, тем хуже для реальности»? И вспомнилась мне трагикомическая история. Мужик собирал грибы, набрал несъедобных, пожарил и отравился. Скорая помощь успела, примчалась, еле-еле откачала, вытащила буквально с того света. Он вернулся домой из больницы, решил "чего добру пропадать", доел грибочки и умер. Как эта история симметрична состоянию умов нашего общества, той его части, которая пытается выдать попытки возрождения большевизма за возрождение исторической России! Они всё видят и, тем не менее, доедают грибочки.
Личное отношение к установке памятника выражу кратко. В нынешней ситуации приятно удивлён тем, что памятник установили не на Лубянке, а в Ясенево. Значит, что-то ещё сдерживает.
