– Как вы оцениваете масштаб проникновения цифровой среды в жизнь современных детей? Есть ли такая статистика?
Ольга Рубцова: Сегодня мы переживаем революцию – по-научному она называется четвёртой информационной. Первая произошла, когда люди научились общаться с помощью языка, вторая – с появлением письменности, третья – с изобретением электричества. Если рассматривать все эти события с позиции теории медиа, то мы увидим, что революции происходили в связи со сменой ведущего средства коммуникации. Психологи смотрят на эту ситуацию немного по-другому. Для нас как для специалистов в области детского развития цифровые технологии – это не просто новое средство коммуникации, а новое средство, которое опосредует все ключевые виды человеческой деятельности: игру, общение, обучение. А ведь развитие ребёнка происходит именно в деятельности.
Ольга Саломатова: Мы проводили любопытный опрос среди российских родителей дошкольников от 3 до 7 лет и выяснили, что только 5% детей не взаимодействует ни с какими гаджетами, 29% – с некоторыми видами цифрового контента, а 66% полностью погружены в цифровые устройства. Дети играют в игры, смотрят мультики. Чаще – на смартфоне, чуть реже – на планшете и в компьютере. Если говорить об экранном времени ребёнка, то, согласно исследованию коллег из МГУ, в Москве среднестатистический дошкольник проводит за экраном примерно 13–14 часов в неделю, а, например, ребенок в Якутии – до 28,6 часа.
Ольга Саломатова и Ольга Рубцова. Фото: mgppu.ru, из личного архива– Это много или мало?
Ольга Саломатова: ВОЗ и ряд мировых медицинских организаций вообще не рекомендуют детям до двух лет смотреть на экран ни минуты. Детям 2–6 лет разрешается взаимодействовать с гаджетами до часа в день, причём вместе с родителями, которые подбирают контент по возрасту. В России есть рекомендации по использованию цифровых устройств в учебных целях с 5 лет – не больше 15 минут в день. Наши дошкольники сильно нарушают этот показатель, но это не только российская проблема.
Ольга Рубцова: Да, наш опрос лишний раз подчёркивает общемировые тенденции: снижение возраста знакомства с гаджетами и стремительное увеличение времени взаимодействия с ними. Первый опыт взаимодействия с девайсами современные дети по всему миру получают уже в первые три месяца жизни – обычно они смотрят в телефон родителей, которые лежат рядом. А к двум годам, вопреки требованиям ВОЗ, большинство детей становятся активными пользователями технологий. Причём многие родители с двух лет, вопреки рекомендациям, оставляют детей наедине с цифровым устройством.
– Это плохо?
Ольга Рубцова: Безусловно, новые формы коммуникации могут быть связаны с рисками для детского развития, особенно если они предлагаются преждевременно. В первые месяцы жизни идёт, например, активное развитие зрения, формирование способности восприятия действительности. Если в это время родители постоянно дают ребёнку экран, на котором всё мелькает, сверкает, движется, то фактически они тормозят его развитие. Мешают проживать необходимые этапы в развитии, когда ребёнку нужно сначала сфокусировать взгляд на лице мамы или папы, потом – на игрушке. Ребёнок учится видеть и понимать, что такое объёмный предмет. На экране же – плоские изображения. Когда мы даём ребёнку то, к чему он ещё не готов, то могут быть печальные последствия.
– Но малыши же не всё время смотрят на экран?
Ольга Рубцова: Проблема как раз в том, что многие родители не соблюдают вообще никаких ограничений. Для меня, например, очень страшное зрелище, когда ребёнка 5, 6, 7 месяцев везут гулять в коляске, и он вместо того чтобы смотреть по сторонам, смотрит в экран прикреплённого где-нибудь сбоку телефона. Очень редко теперь на улице увидишь маму, которая разговаривает с ребёнком. В итоге нарушаются эмоциональные детско-родительские связи, дети начинают значительно позже говорить. Логопеды жалуются, что большинство современных детей только к двум-трём годам осваивают полные фразы, очень много проблем со звуками. И это, кстати, тоже мировая проблема.
Фото: Andrey K / Unsplash– Но ребенок может наблюдать за говорящим человеком и в детской передаче?
Ольга Рубцова: А это совсем не то же самое, что взаимодействие с живым человеком. Дело в том, что в каждом возрастном периоде есть своя ведущая деятельность, в которой формируются центральные психологические новообразования: произвольность, мышление, речь, память… И если в каком-то возрастном периоде что-то недоформировалось, то не произойдёт успешного перехода к следующему виду деятельности. Например, если в дошкольном возрасте у ребёнка не сформировалось произвольное внимание, он в начальной школе не сможет хорошо учиться, ему будет трудно.
Ольга Саломатова: Непосредственное эмоциональное общение – ведущая деятельность первых месяцев жизни. С кем младенец общается в первую очередь? С мамой, конечно. Мама для дошкольника – центр вселенной. Через эмоциональный контакт с мамой – выражения её лица, всякие прибаутки, потешки, ласковые наименования – у ребёнка запускается речь. Если дети вместо изучения мира вместе с мамой смотрят в планшет, то они узнают об этом мире намного меньше, потому что теряется очень важная эмоциональная, тактильная и другие составляющие.
– Это приведёт к задержкам психического развития?
Ольга Саломатова: Задержка психического развития – это медицинский диагноз, который имеет биологические причины – например, травмы, нарушение слуха или зрения, генетические заболевания… Или социальные: неблагоприятные условия жизни, психические травмы, когда с ребёнком не занимаются и т.д. Нет исследований, которые бы однозначно свидетельствовали, что цифровизация сама по себе приводит к задержкам психического развития у детей. Но недостаток эмоциональной близости и общения с матерью, которые сегодня часто связаны с использованием технологий, однозначно могут запускать негативные процессы в детском развитии.
– Наверстать это потом можно?
Ольга Саломатова: Сложный вопрос. Можно ли построить хороший дом, если вы плохо заложили фундамент? Развитие – это овладение культурой в самом широком смысле. А этот процесс невозможен без общения ребёнка со взрослым. Соответственно, если у ребёнка проблемы с речью в дошкольном возрасте, то в школе с большой вероятностью у него будут проблемы с написанием диктантов и сочинений.
– До двух лет на экран смотреть нельзя. А после двух?
Ольга Саломатова: Можно, но жёстко соблюдая временные нормы и вместе со взрослым. Кстати, с прошлого года в нашем Центре проводится исследование влияния цифровых и настольных игр на развитие функций памяти и внимания у детей 6–7 лет. Для эксперимента мы выбрали популярную настольную игру «Доббль», в которой надо находить идентичные картинки на двух карточках. Эта игра есть в традиционном бумажном и в цифровом виде. В нашем исследовании одна группа дошкольников 10–15 минут играла в настольную игру пять дней в неделю. Вторая – то же время в эту же игру, но в цифровом варианте. Третья группа – контрольная – целенаправленно не играла ни во что. Оказалось, что дети, игравшие в цифровую версию игры, демонстрировали более высокие показатели кратковременной и долговременной слуховой и зрительной памяти, а также более высокий уровень устойчивости произвольного внимания. В то же время у детей, которые играли в настольные игры, те же показатели оказались лучше, чем в контрольной группе, где дети целенаправленно не играли в эту игру.
– А если играть продолжительное время?
Ольга Саломатова: Коллеги из МГУ проводили похожий эксперимент, они оценивали долгосрочные перспективы влияния цифровых, настольных и традиционных ролевых игр – через четыре месяца. Оказалось, что дети из групп с ролевой и настольной игрой устойчиво сохраняли показатели рабочей памяти, поведенческого торможения или переключения. А дети из группы с цифровой игрой снижали баллы в долгосрочной перспективе.
– Так какие игры лучше: компьютерные или настольные?
Фото: Michał Parzuchowski / UnsplashОльга Рубцова: Цифровые игры хорошо использовать для краткосрочных целей: быстрой тренировки какого-то навыка – запоминания таблицы умножения, изучения форм или цветов, например. Но если говорить о развитии ребёнка как о долгосрочной задаче, то здесь, конечно, нужно задумываться и о настольных играх, и в целом о сложных формах игры – сюжетно-ролевых играх, развёрнутых играх с правилами и т.д. Нужно помнить, что в игровой деятельности развиваются и внимание, и воля, и инициатива, и речь, и фантазия ребёнка. Следовательно, чем сложнее игровая деятельность, чем она богаче, тем лучше она будет способствовать развитию. Но такая игра не возникает сама. Ребёнка надо учить играть. Точнее, взрослому нужно играть с ребёнком, погружаться с ним в игровую ситуацию и проживать её.
– А мультфильмы дошкольникам смотреть полезно?
Ольга Рубцова: У дошкольников сильно развито подражание. Было в своё время очень интересное исследование Елены Олеговны Смирновой, основателя первого в России Центра психолого-педагогической экспертизы игры и игрушки, который сейчас входит в состав нашего ЦМИСД. В нём было показано, что дошкольники идентифицируют себя с персонажами мультфильмов. Посмотрят, например, «Машу и Медведя» и начинают в своей жизни воплощать поведение главной героини. Вот почему дошкольникам важно подбирать правильный контент.
– Какие мультики порекомендуете?
Ольга Саломатова: В рекомендациях мы обязательно учитываем возраст. Нехорошо ребёнку двух-четырёх лет смотреть полнометражный мультик, который идёт больше часа. Маленьким детям важно много двигаться, они не способны удерживать внимание больше 5–10 минут. Длинные мультфильмы для них превращаются в бесконечный ряд мигающих картинок. Дети устают и начинают капризничать. Детям помладше, 4–5 лет, лучше выбирать мультфильмы с коротким и понятным сюжетом продолжительностью не более 10–15 минут. 6–8-леткам я бы порекомендовала «Холодное сердце», «Снежную королеву», мультфильм про пингвиненка Лоло, «Суворов: великое путешествие», «Забытое чудо», «Вовка в Тридевятом царстве», «Бременские музыканты», «Маугли», «Щелкунчик», «Летучий корабль», «Остров сокровищ», «Тайна третьей планеты», «Волшебное кольцо» и т.д. В этих мультфильмах есть конфликт, интересный сюжет, их можно посмотреть с ребёнком, а потом обсудить.
– А мультсериалы?
Ольга Саломатова: С сериалами – проблема контроля экранного времени. Если вы можете договориться с ребёнком, что он смотрит всего одну серию мультсериала по возрасту, – почему бы и нет. Таким образом как раз будут развиваться навыки саморегуляции и осознанного потребления.
Ольга Рубцова: Очень важно, чтобы родитель не просто включал мультик и уходил в другую комнату, а смотрел мультфильм вместе с ребёнком. Родитель может обсуждать, комментировать увиденное. Нам с моими детьми трёх-четырёх лет одно время очень нравилась «Свинка Пеппа». Там много жизненных ситуаций, которые объясняют повседневные явления. Этим же мне нравится немецкий мультик и серия книг про девочку «Конни». В коротких сюжетах рассказывается о том, как Конни идёт в детский сад, на день рождения, помогает маме с уборкой. При этом я думаю, что практически любой мультфильм может стать инструментом построения диалога с родителем, взаимодействия с ним.
Ольга Саломатова: Совместный просмотр – вообще очень хорошая семейная традиция. Если её закладывать с маленьких коротких мультиков, это может дальше перерасти даже и в совместные киносеансы с подростками. На этом строятся доверительные отношения со взрослым, обсуждаются сложные темы. Такая традиция может стать фундаментом взаимоотношений с детства.
– С 5–6 лет уже можно начинать читать, смотреть народные сказки?
Ольга Рубцова: Сказки – отдельная тема. Понимаете, ребёнок сейчас оторван от традиционного сказочного контекста. Ему легко смотреть, как девочка Конни идёт в магазин, потому что магазин есть в бытовой жизни ребёнка. В случае с русскими народными сказками появляется сложность с пониманием нового культурного контекста: ступа, изба, печь, Кощей Бессмертный, Жар-птица… Не говоря уже про то, что в сказках очень сложная речь – много устаревших слов и непривычных речевых оборотов. С моей точки зрения, народные сказки нужно давать попозже, с 7–8 лет. Причём, опять-таки, важно объяснять ребёнку те слова и обороты, которые ему непонятны, не думать, что он «как-нибудь сам разберётся с содержанием сказки»…
– Как выбрать детям 7–9 лет компьютерную игру?
Фото: Jelleke Vanooteghem / UnsplashОльга Рубцова: Есть неплохие приложения для изучения букв, цифр, геометрических форм. Однако, повторюсь, не стоит возлагать на приложения слишком большие надежды. В этом возрасте особенно важна совместная деятельность со взрослым.
– И получается, что цифровая среда – всего лишь средство? Она не опасна сама по себе?
Ольга Рубцова: Само по себе средство всегда нейтрально. Важно то, КАК ребёнок учится с ним взаимодействовать через близкого взрослого. Если взрослый рядом, если он помогает ребёнку на его пути взаимодействия с технологиями – это одно. А если он просто даёт телефон, чтобы ребёнок поскорее «отстал», – совсем другое. И проблема здесь не в телефоне.
Ольга Саломатова: Я хотела добавить, что мне как-то встретилось американское исследование, где говорилось, что цифровые технологии дают бедным слоям населения доступ к информации. В Америке – другое социальное устройство. Там стоимость жилья рядом с хорошими школами с высоким уровнем образования намного выше. И не все родители могут отдать своего ребёнка в «сильную» школу. Цифровые технологии дают возможность таким детям расширять кругозор, и только интернет может помочь развиваться наравне со сверстниками. В России подобные исследования не проводились. Нам кажется, что стоит говорить и о тех ресурсах, дополнительных возможностях, которые предлагает цифровая среда для развития детей с учётом разумного её использования.
Ольга Рубцова: Я люблю рассказывать историю про то, как одна девочка пришла поступать в первый класс, а её отправили в школу для отстающих детей, хотя никакого отставания не было, просто родители запрещали дочери любые формы взаимодействия с цифровыми технологиями. Девочка не смотрела мультики, рекламные ролики, не слушала музыку – и на собеседовании не могла ответить на вопросы комиссии, потому что она никогда не соприкасалась со множеством абсолютно очевидных и банальных для нас вещей.
– Я заметила, что речь людей в интернете меняется, упрощается, становится беднее, заменяется картинками.
Ольга Рубцова: Здесь тоже всё зависит от точки зрения. Для нас, последователей культурно-исторической школы Л.С. Выготского, речь неразрывно связана с мышлением. Мысль – это интериоризированная речь. Если у меня развёрнутая речь, то я и мыслю развёрнуто. Если моя речь бедная, я говорю короткими фразами, не могу сформулировать мысль, то значит, и мыслю я соответствующим образом. Здесь возникает уже философский вопрос: чего мы хотим? На что нацелено цифровое общество? Что мы ожидаем от наших детей? Наша задача как психологов – понять, как найти продуктивные формы организации взаимодействия ребёнка с гаджетами в различные возрастные периоды и какую роль в этой деятельности должен играть взрослый. Об этом и о многом другом можно узнать подробнее в нашем Центре.
