На прошлой неделе в сеть были слита email-переписка нового министра обороны Андрея Белоусова. Из массы информации о жизни высокого государственного чиновника я запомнила лишь то, что по утрам он играет с котиком, и вообще коту посвящено довольно много эпистолярного времени и пространства в почте бывшего вице-премьера. Что, в общем-то, характеризует его с довольно хорошей стороны.
Не собираюсь далее вдаваться в подробности этой переписки. Но сам факт слива её в сеть поднимает как минимум несколько морально-этических проблем. Хорошо ли читать чужие письма? Как жить в доме, стены которого внезапно стали прозрачными? И есть ли у чиновника право на приватность или государственный человек должен принадлежать государству и, стало быть, всему обществу до окончания своей каденции?
В былые времена личность человека была равна его социальной роли. Это касалось и простых крестьян, и тех, кто ими управлял.
Например, у венецианских дожей жизнь была просто каторжной. Власть дожа строго ограничивалась различного рода предписаниями: он не имел права появляться на публике в одиночку, не мог в одиночку встречаться с иностранными государями или посланниками, не мог один вскрывать официальную корреспонденцию. Нельзя было заниматься коммерческой деятельностью, жениться на иностранках, покидать пределы Венеции, дети дожей не могли получать должности в государственных магистратурах. Нельзя было отрекаться от должности по собственной инициативе, а после смерти дожа проводилась аудиторская проверка его деятельности на предмет нанесения материального ущерба Венецианской республике. Бывало, что дожей казнили – по подозрению в намерении монополизировать власть.
И тем не менее знатные и умные венецианцы хотели стать дожами. Это была выборная должность, и выборы были конкурентными, причём проходившими по невероятно сложной процедуре (решающую роль в отборе кандидатов играл первый встреченный на улице мальчик, который поэтапно тянул из урны бумажки со жребием). Что привлекало в дожи: золотая мантия с горностаевым воротником, красные башмаки, как у византийского императора, возможность возглавить знаменитую церемонию «обручения с морем»? Или осознание своей исторической роли в судьбе отчизны?
Портрет Людовико IV Джованни Манина кисти Бернардино Кастелли. Фото: Museo CorrerНаверное, в глубоко религиозном сознании средневекового человека существовало такое понятие, как «Божия воля». Если она была проявлена в ходе столь странной процедуры выборов, то сопротивляться нельзя – судьба всё равно настигнет.
Конфликт между чувством и долгом – один из основных конфликтов литературы эпохи романтизма, когда человеческая личность вдруг начала ощущать себя стеснённой предписанной ей социальной ролью. В аристократическом обществе любой страны были довольно прозрачные стены. «Что станет говорить княгиня Марья Алексевна!» – это грибоедовское восклицание недаром стало крылатым. Чацкие пытались игнорировать мнение света, но свет обычно оказывался сильнее.
Фото: Анатолий Жданов / Коммерсантъ
Бывший губернатор Тверской области Дмитрий Зеленин. Фото: Александр Миридонов / Коммерсантъ