«А мы не нашли желудей».
«Все сдали на линолеум, а Петровы нет!»
Наступило лето, и большинство родителей забыли школьные и детсадовские чаты, как страшный сон и источник анекдотов. Но эта часть жизни не так проста или плоха, как кажется на первый взгляд.
«Три года назад я переехала в подмосковный город Фрязино, где у меня совсем не было знакомых, – шлёт аудиосообщение Бэлла Донаева. – В местном чате «Мама-тайм» я нашла таких подруг, каких и по всему миру не собрала бы. Женские чаты оказывают колоссальную поддержку. Возможно, это иллюзия, но какое-то слово до тебя из этого чата вдруг доносится, и ты будто немного перезагружаешься. А спустя три года после переезда я создала во ВКонтакте свой творческий чат, где мы обмениваемся опытом, материалами, организуем ярмарки, акции помощи детям».
В том же Фрязино из разговоров в чатах порядка шести лет назад энтузиаст Ольга Алексеева создала некоммерческую организацию «Заботливая семья», помогающую многодетным семьям. Сначала это была дружеская группа во ВКонтакте, где участницы делились кто чем может.
– Я понимала, что есть ряд новых законов, которые люди могут не знать, не имея должного образования или компьютера, – рассказывает Ольга. – Обратилась за помощью к знакомым. Сначала нас было 10, потом 50, а теперь 653 многодетные семьи. У нас очень активный чат, со страничками кулинарии, кройки и шитья, организации праздников, волонтёрской деятельности. Экстренная помощь оказывается моментально. Был случай: женщина гуляла с ребёнком и упала в обморок, о чём написала в чат. Сразу люди откликнулись, кто-то оказался неподалёку, забрал ребёнка, маму отправили в больницу (у неё лопнул сосуд в головном мозге – жизнь спасли). Моя подруга от души и бесплатно в группе оказывает юридическую помощь, акты составляет. Мы с мужем оба врачи, много лет проработали в реанимации. В группе состоят многодетные заместитель главы города, заместитель районного управления соцзащиты, нейрохирурги и другие специалисты, которые могут, к примеру, оперативно разобраться, почему не пришли пособия, найти спонсоров, собрать деньги, лекарства, помочь получить медицинские квоты.
Участники группы "Заботливая семья" после акции высадки цветов на аллее героев. Фото: vk.com/inosofaС администрацией города мы очень активно общаемся по земельному вопросу, глава нас приглашает на собрания руководителей, где мы ведём диалог. «Заботливая семья» наладила взаимодействие не только со службами города, но и с гипермаркетом «Глобус», городскими предприятиями, треть из которых стала нашими спонсорами на постоянной основе. При этом мы не собираем с участников организации никаких документов, у нас формально только заполняется анкета с именами и возрастом детей, чтобы автоматически составлять списки на ёлки, подарки или мастер-классы.
И таких локальных сообществ, созданных с целью взаимопомощи друг другу, в России очень много. По апрельскому опросу Центра исследований гражданского общества НИУ ВШЭ, 74 % россиян за помощью будут обращаться к друзьям и знакомым. В опросе про чаты ничего не сказано, но мы возьмёмся утверждать, что эти ресурсы будут активно использоваться. По мнению 35 % респондентов, готовность россиян помогать друг другу увеличилась за время эпидемии коронавируса.
Почему в изоляции люди стали отзывчивее, объяснила Любовь Борусяк, социолог, ведущий сотрудник МГПУ:
– В экстремальных или экзистенциальных ситуациях проявляются и лучшие, и худшие человеческие качества, усиливается стремление объединяться. А мы сейчас имеем дело именно с такой ситуацией. Мы уже привыкли к тому, что в соцсетях мгновенно даются советы, рекомендации, контакты врача или мастера, но это ответ по запросу. В ситуации экзистенциальной мы можем наблюдать, когда человек, не дожидаясь просьб, сам оценивает себя как сильного, способного что-то сделать, и проявляет инициативу.
Любовь Борусяк порядка 15 лет занимается мониторингом соцсетей. По её мнению, в районных сообществах мы сейчас наблюдаем становление гражданского общества.
– Районные сообщества в последние годы распространились невероятно, – говорит социолог. – Они выросли, как грибы после дождя, до 30 в одном районе. В основном эти чаты нужны для решения совместных проблем и взаимопомощи. Таким образом, идёт процесс формирования гражданского общества. Что такое гражданское общество? Общество, устроенное не атомарно, а на групповой основе, где группы отстаивают свои интересы. Меня этот процесс очень радует. Районные сообщества решают общие проблемы, делают жизнь вокруг более комфортной, безопасной и насыщенной, оказывают помощь и даже требуют помощи от государства. Когда человек изолирован со своей социальной группой – семьёй, например, – он гораздо более беззащитен. А в районном сообществе он может заявить о себе, найти единомышленников. Что мне нравится, люди переживают не только за свои две комнаты в квартире, но за весь район. При этом люди, которые отвечают за ситуацию (допустим, главврач поликлиники), такие ресурсы мониторят. То есть снизу идёт запрос, а государство вынуждено реагировать. Этот процесс только начинается, но всё-таки он пошёл. Можно говорить о том, что Москва как огромный мегаполис начала структурироваться в сознании горожан. Я говорю о столице, потому что её знаю лучше всего. Общество не бывает бесструктурным, иначе оно станет массой. Структура и раньше была, но формирование групп – процесс относительно новый, связанный с развитием технологий, и он касается решения не только бытовых проблем, но и политических. Через сети формируется среда политических единомышленников.
Существование сетевых соседских сообществ – общемировое явление. Опыт показывает, что люди на всей планете готовы решать чужие проблемы с полной отдачей, и такая сопричастность даёт ощущение защиты. Участники сообществ заявляют о том, что ощущают себя не просто сообществом, а одной большой семьёй. В этом смысле интересен опыт питерской коммуны «Дом». Молодые люди живут в одном помещении большим дружным сообществом, координируют взаимодействие чатами и называют эту форму электронного общения фастфудом коммуникации.
О «Доме» рассказывает его житель студент-психолог Иван:
– Нашу коммуну мы называем «Дом». Несколько лет назад молодые люди сняли на одну компанию четырёхкомнатную квартиру, куда часто стали вписываться друзья. Пришлось искать новое помещение для аренды. «Дом» сменил несколько адресов. Сейчас у нас 22 комнаты, в которых живут постоянно 30 человек, и примерно ещё пять из тех, кто живёт с нами месяц или две недели. У нас нет никакой идеологии абсолютно. Нам просто нравится жить в этой компании. Мы сами себе организуем досуг, приглашаем кого-то проводить мастер-классы, читать лекции. Хозяйство организовано так. Допустим, я за комнату в 16 квадратов плачу 12 тысяч рублей в месяц. Сюда входят хозяйственные моющие средства, интернет и базовый набор еды вроде крупы, картошки, кофе.
У нас несколько чатов. Общий, где мы говорим обо всём, шутим и не заботимся о чистоте информации. «Доска», куда отправляется только важная информация вроде прихода сантехника или отключения электричества. Помимо этого существует несколько тематических чатов: женский – одному Богу известно, что там, и мужской – философский. Наши чаты, наверное, отчасти можно назвать источником вдохновения. Один из тех людей, которые поддерживали традиции «Дома», понял для себя, как можно взаимодействовать с людьми в свободном формате. Будучи чутким к полученному опыту, он создал в Санкт-Петербурге свободные мастерские с различными инструментами для обработки дерева или съёмок видеороликов. Но несмотря на очевидную практическую пользу, чаты отдаляют людей. Мы никогда не обсуждаем в них личные вопросы: это фастфуд коммуникации. В чате нет обмена эмоциями, языка тела, нельзя прочитать вторые смыслы, понять иронию. Но легко найти нужную информацию, медиа или что-то, что тебя развлечёт. И у этого потока информации высокая скорость. Можно забросить в чат идею и следить за реакцией. Чем больше камень заброшен, тем большие круги пойдут по воде. Но настоящего контакта нет.
У антропологов совсем иной взгляд на то, чем по сути являются соседские и родительские чаты. Научный сотрудник лаборатории социологии и религии Татьяна Крихтова сравнила их с «третьим местом» урбаниста Рэя Ольденбурга.
– Урбанист Рэй Ольденбург в книге «Третье место» на примере американских городов описал тип локаций, в которых происходит неформальное общение между жителями улицы, района или небольшого населённого пункта, – ответила нам Татьяна. – Таким местом может быть небольшой бар с дешёвой выпивкой, кафе, парикмахерская или кусок парка, в которых происходит непринужденное общение, но кроме этого формируется местное сообщество. Подобный тип коммуникации характерен не только для Америки. Многие из нас обращали внимание на недорогие заведения «для местных» в Южной Европе, где, как кажется, жители просто сидят целыми днями. И, конечно, в эту категорию попадают знаменитые ирландские пабы. В СССР такую роль играли киоски с пивом, которые находились почти в каждом районе.
Пивной ларёк в Москве, 1989 год. Фото: retromap.ruНо это были места, куда приходили только мужчин. Местом обитания пожилых женщин считались детские площадки (для молодых мам) или лавочки возле подъездов (для пожилых). В современных российских городах, особенно в новых жилых комплексах с огороженными территориями, таких мест почти нет. Новая застройка не ориентирована на создание местного сообщества. Предполагается, что человек сидит дома, работает или совершает покупки в ближайшем торговом центре. Бары и кафе сегодня играют роль мест, куда идут «по особому поводу» и не так много общаются в них с другими людьми. Так что чаты – районные, родительские и посвящённые какой-то тематике – становятся заменой «третьему месту».
Психолог и священник Андрей Лоргус не считает, что с чатами возобновляется что-то забытое:
– Это явление только внешне по своей функции напоминает прежнее. Но это новая социальная функция, и основана она на других правилах. Например, одной из особенностей сетевого общения является анонимность. Анонимность в интернете – очень важная вещь: она защищает человеческую личность, даёт больше смелости, дерзновения высказывать своё мнение. С другой стороны, анонимность мешает людям по-настоящему доверять друг другу. Я могу переписываться с человеком по какой-то теме, но я не могу говорить, что он мне близок. Я не знаю, чем и как он живёт, кто он. А это не сближает и не вызывает доверия. В чатах есть новые реальности, которых никогда не было прежде. Возможность общаться, не взирая на время суток. Можно писать с ошибками. Можно использовать маргинальный лексикон и давать полную волю своим эмоциям. Исчезли многие формальные правила общения, но и появились новые. Я могу отключиться, когда хочу, не читать сообщение, сколько хочу, а потом вновь включиться в диалог, могу не отвечать. Чаты меняют сознание людей, но не в том смысле, что у них появляются новые социальные реальности. Скорее, они проявляются. Социальные сети проявляют короткие и временные общности, не имеющие реальных оснований, а только ситуативные.
Родители школьников или соседи по дому благодаря чатам проявляют те социальные связи, которые уже существуют. Да, образуются сообщества, которые осознают своё единство и интересы. Но временные. Они даже формируют свои программы и в конце концов могут образовать низовые структуры общественного мнения. Возможно, в дальнейшем они будут формироваться в какие-то общественные или политические силы, социальные институты. Но предвидеть это сейчас трудно. Это не традиционный путь, а новый, и к чему приведёт – неизвестно. Уверенно могу сказать одно: само существование этого явления говорит о том, что в нём есть смысл, если это нужно людям.
Таким образом, родительские и соседские чаты трансформируют реальность, позволяют каждому человеку быть услышанным, за секунды преодолевая расстояния, находясь в нескольких местах одновременно в разных социальных ролях. И, конечно, это только начало пути.
