Первый заместитель начальника Политического управления МВД СССР генерал Эдуард Калачёв в специальном телевыступлении, посвящённом выходу указа, заверил общественность, что главной целью прихода армии на улицы городов действительно является обуздание преступности:
– Главная цель совместного патрулирования – обеспечить порядок в городах, снизить уровень так называемой «уличной» преступности, которая растёт у нас не по дням, а по часам. Автоматическое оружие и бронетранспортёры, возможно, будут применяться, но лишь в самых крайних и локальных случаях – например, когда придётся иметь дело с вооружённой бандой. Ничего, кроме покоя и уверенности людям, наши совместные дежурства не несут...
Криминальная обстановка в 1991 году действительно была аховой. Официальная статика свидетельствует: уровень преступности вырос с 584,2 преступлений на 100 тысяч человек в 1987 году до 1862,2 в 1991-м (для сравнения: уровень преступности в РФ по итогам 2019 года составил 1379,3).
Особенно резким был рост насильственных преступлений – грабительских и хулиганских нападений, умышленных убийств. В частности, если в 1987 году в Москве было зафиксировано 202 убийства, то в 1991 году уже 501 (для сравнения: в 2019 году в Москве было зафиксировано 225 умышленных убийств). Впрочем, Москва в начале 90-х годов в МВД СССР считалась самым спокойным городом. Высокие темпы роста преступности были отмечены в республике Тува (4789,8 преступлений на 100 тысяч жителей) и в Приморском крае (4144,0). Также значительный рост преступности произошёл в Нижегородской области, где показатель роста убийств только за 1990 году вырос на 224 %. Далее шли Ставрополь, Омск, Орёл.
Но представители демократической общественности не верили, что за решением президента Михаила Горбачёва вывести армию на улицы стоит только забота об общественном порядке.
Газета «Коммерсантъ» писала: «В принципе нельзя исключать, что целью Президента СССР в самом деле была борьба с уголовной преступностью. Начиная с 1985 года Горбачёв провёл уже ряд кампаний (против алкоголизма, нетрудовых доходов, крупных денежных купюр и т. д.). Специалисты оценивали их как проявление большой решительности и большой некомпетентности. По методу индукции можно предположить, что и в данном случае Горбачёв вполне искренно считает бэтээры патентованным средством против уголовной преступности. Возможно, он рассчитывает произвести и определённый пропагандистский эффект: со времени появления на политической сцене Гдляна – Иванова репутация бескомпромиссного борца с преступностью автоматически повышала рейтинг политика. Но большинство оппонентов Горбачёва считают, однако, что настоящие цели Указа – несколько иные и связывают его истинный смысл с правым поворотом последних месяцев вообще и с чрезвычайными экономическими мерами последних недель в частности. „Это не Указ о борьбе с преступностью, а Указ о борьбе с собственным народомˮ, – заявил 31 января на сессии ВС РСФСР полковник Александр Руцкой».
А вот «Известия»:
«Президент Горбачёв и его команда боятся, что народ не выдержит и начнутся стихийные бунты», – заявил на сессии ВС РСФСР отец Глеб Якунин. Претензии к Указу о патрулировании мотивируются его сугубой неконституционностью: без какого бы то ни было согласования с республиками и ВС СССР на всей территории страны de facto вводится нечто весьма близкое к режиму чрезвычайного положения. Подозрительность связана и с тем, что 8 января пресс-секретарь Президента СССР Виталий Игнатенко заявлял журналистам, что десантники посланы в Литву только для обеспечения призыва в армию и ни для чего иного. Наконец, активно муссируются слухи о том, что Президент СССР собирается приостановить действие Закона о печати и распустить политические партии...»
Другие же депутаты призывали оградить 18-летних призывников от появления на улицах, где солдаты-срочники могли стать жертвой целенаправленных провокаций.
«Спровоцировать восемнадцатилетнего мальчишку, у которого в голове пусто, ничего не стоит», – предупреждал ВС РСФСР ветеран афганской кампании полковник Руцкой, – писали «Известия». – Так что главным результатом патрулирования может стать резкое повышение непредсказуемости и негарантированности жизни мирного обывателя».
В итоге командование решило подстраховаться, и на улицы выпустили солдат без оружия: отобрали даже штык-ножи, положенные по уставу военнослужащим, заступающим в военный патруль.
– Нам пришлось вооружаться самим, – вспоминает адвокат Дмитрий Орехов, солдат-срочник 1990–1992 годов, патрулировавший улицы Махачкалы. – Как правило, брали с собой ремни специальные – в пряжку со звездой был залит свинец, чтобы бить больнее. Брали и саперные лопатки. Или молотки – их мы в газеты заворачивали. Все только и говорили, что от местных можно было чего угодно ожидать. И действительно, настроение было неспокойным: идёшь по городу и буквально кожей чувствуешь злые взгляды. Но потом местные парни убедились, что мы ходим без оружия, особо никого не задираем. Словом, за несколько дней всё как-то нормализовалось, да и наши парни тоже расслабились: кто ларёчников на рэкет стал ставить, вымогая водку, другие в самоходы пошли. Словом, через какое-то время отцы-командиры признали, что выпускать голодных солдат-срочников на улицы города вовсе не способствует борьбе с криминалом, а как раз напротив – ухудшает криминогенную обстановку. В итоге нас вернули в казармы, а об указе тихо «забыли», и я даже не в курсе, отменили его или нет.
