У меня есть друг, который живёт практически на берегу Волги. А у нас с другом есть традиция: когда я приезжаю в гости, то мы почти всегда идём гулять вдоль берега. И вот однажды, года два назад, во время одной из таких прогулок я заметила висящий на дереве стул. Венский. Он был прекрасен и почти цел – не хватало только сиденья и одной перекладины в спинке. Оставить такое сокровище было нельзя, и прогулку мы продолжили втроём: мой друг Лида, стул и я. Стул я оставила у Лиды дома (вернее, в гигантском холле), рассудив, что от неё будет сподручнее донести его до дружественной мебельной мастерской, чтобы зачистить и восполнить отсутствующие детали.
Прошло больше года, мир отсидел несколько месяцев на карантине, а я наконец-то добралась до дома Лиды в ожидании встречи и того, как я возьму стул и пойду в мастерскую. Но стула на месте не было. Короткие расспросы домашних, а где же стул, выявили виновника: стул выкинул Володя, муж Лиды.
– Как же так, Володя?
– Ну да, там стояла какая-то рухлядь без сиденья.
Я расстроилась и сказала Володе, что рухлядь из ДСП там стоит до сих пор, а единственную приличную вещь он выкинул. Следующие пару месяцев уже ослабленного карантина я провела, оплакивая стул и свои мечты о столярке, параллельно осваивая азы домашнего хлебопечения. А потом я снова пришла в гости к Лиде, и её старший сын Саша пригласил покататься на лодке. Саша тогда всех катал: не мог нарадоваться, что у него есть своя лодка. И вот пока мы плавали, одна моя знакомая скинула мне фото стула. Венского. Ну почти. Надо ли объяснять, что и этот стул «ушёл»: сразу Наташа его не забрала, а на мою просьбу – вернуться и взять – ответила, что стул достался другому. Я загрустила от того, что все стулья уплывают из-под рук… Прошло ещё несколько дней. Я снова сижу у Лиды дома. У нас какая-то встреча по зум, мы пьём чай, и... вдруг мой телефон начинает обрывать Володя. Позвонил раз шесть. Я скидываю. Минут через 20 он приходит домой и зовёт куда-то. Среди сумбурных слов различаю только «стулья». Я жду окончания встречи и с некоторым скепсисом иду к свалке крупных бытовых отходов, которая находится в паре домов от Лиды и Володи. Там нас ждали три стула. Два обычных просто старых, а один был особенный – стул с лёгкой претензией на нечто большее. Более основательный и одновременно более изящный. Пока мы с Володей несли стулья в дом, я обозначила свои притязания именно на него. Теперь загрустил Володя. В разговор включился Саша, который тоже оказался не против забрать сокровище себе. Итого: трое желающих на один стул.
– Нам нужно ещё два таких! – заключила я. – Давайте через пару часов вернёмся на свалку, вдруг ещё чего вынесут.
Через пару часов я в шортах, Володя в джинсах и Лида в вечернем платье пошли гулять. Вернее, так: гулять шла только Лида, а мы с Володей шли на дело. И дело выгорело. На том же месте, что и парой часов ранее, нас вновь ждали три стула. На этот раз два особенных и один обыкновенный. Забрали всё.
И началось… С тех пор практически ни одна прогулка не обходилась без находок: кресла, тумбочки, столы, бар-торшер. И стулья, стулья, стулья...
Небольшое отступление. Читателю может показаться странным, что это я так часто бываю в гостях у друзей. Это тоже плод самоизоляции. В те месяцы, что мы практически не виделись лично, мы любовались друг другом в зуме. Друг другом и нашими квартирами. И я поняла, что рыжие обои дома у Лиды вкупе с рыжим же шкафом угнетают меня. Не буду вдаваться в детали, но за пару недель мы полностью обновили комнату – от покраски стен и смены напольного покрытия до замены мебели. Так, в её комнате появилась пара кресел середины прошлого века и болгарский деревянный шкаф в модном теперь стиле midcentury. Дело пошло на лад: и квартира, и её обитатели по окончании пандемии почувствовали вкус к старой мебели.
С тех пор прошло полгода, и моя любовь к предметам интерьера, которые то и дело оказываются на свалках, только растёт. Я понимаю, что кресла и стулья середины XX века – мебель не штучная, что она сошла с заводского конвейера, что её детали выпиливались по шаблону… Но всё же, всё же... Она для меня живая. Это не вполне рациональное чувство и даже, наверное, не очень сердечное – потому что старую мебель я полюбила прежде всего руками. Что меня больше всего радует? Это возвращение разбитого в хлам стула к жизни: когда под слоями половой краски, стёртого поролона и замызганной ткани ты находишь лаконичную и удобную форму. Очищаешь, моешь, натираешь маслом или воском, обиваешь новой тканью, садишься на стул или в кресло… И ощущаешь.
Потом это чудо можно и подарить. Сейчас дома у меня дома стоят два кресла и семь стульев. Четыре ещё на подходе. У Лиды уже восемь восстановленных мною стульев и четыре кресла. А в холле у неё - ещё два кресла, комод и с десяток стульев! Ведь после того, как я подвигла Володю выбросить весь хлам из ДСП, в холле образовалось много, очень много свободного места, которое пора заполнить чем-то настоящим.