Я поднялся не по трем-четырем примощенным ступенькам, но по сотням или даже тысячам их – неуступным, обрывистым, обмерзлым, из тьмы и холода, где было мне суждено уцелеть, а другие – может быть с большим даром, сильнее меня – погибли. (А. И. Солженицын. Нобелевская лекция)
Так четвертый русский писатель стал лауреатом этой престижнейшей литературной награды. Четвертый и, строго говоря, последний. Самый цитируемый русский поэт конца ХХ века Иосиф Бродский получил нобелевку «за всеобъемлющее творчество, пропитанное ясностью мысли и страстностью поэзии» как гражданин США. Первый русский писатель-нобелевский лауреат – Иван Бунин тоже к моменту вручения премии в 1933 году уже 13 лет жил во Франции, но его гражданство указали: «Российская империя – эмигрант».
[caption id="attachment_6022" align="aligncenter" width="450"]
В томительных лагерных перебродах, в колонне заключенных, во мгле вечерних морозов с просвечивающими цепочками фонарей – не раз подступало нам в горло, что хотелось бы выкрикнуть на целый мир, если бы мир мог услышать кого-нибудь из нас... Те мысли пришли не из книг и не заимствованы для складности: в тюремных камерах и у лесных костров они сложились в разговорах с людьми, теперь умершими, т о ю жизнью проверены, о т т у д а выросли. (А. И. Солженицын. Нобелевская лекция)
Наименьшую коллизию русской литературы и советской власти из присужденных нашим писателям Нобелевских премий вызвала, пожалуй, только премия Михаилу Шолохову «За художественную силу и честность, с которой он в своей донской эпопее отобразил историческую эпоху в жизни русского народа» в 1965 году. Говорят, правительство СССР нажимало для этого на какие-то политические рычаги. Возможно, но и без этого Шолохова несколько раз включали в предварительные списки соискателей, в том числе вместе с Борисом Пастернаком в 1958-м.
Шесть раз номинированный на нобелевку и получивший таки свою награду «За значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа» Борис Леонидович недоумевал:
Что же сделал я за пакость,
Я убийца и злодей?
Я весь мир заставил плакать
Над красой земли моей.
Б. Пастернак «Нобелевская премия»
В воспитательных целях Пастернака заставили отказаться от премии и изгнали из легендарного Союза советских писателей.
Александр Исаевич тоже в 70-м не поехал получать премию из-за опасений, что его не пустят обратно на родину, однако от премии он не отказался и отправил в Швецию текст своей Нобелевской речи. В ней более чем за двадцать лет до появления первого общедоступного интернета он писал:
– Человечество незаметно, внезапно стало единым – обнадежно единым и опасно единым, так что сотрясенья и воспаленья одной его части почти мгновенно передаются другим, иногда не имеющим к тому никакого иммунитета.
Это единство ложное и опасное, по мнению писателя, потому что оно не объединяет, а еще сильнее отчуждает нас друг от друга. На шкале человеческих страданий большая чужая боль остается незаметной, а своя, даже маленькая – невыносимой.
По одной шкале месячный арест, или ссылка в деревню, или “карцер”, где кормят белыми булочками да молоком, – потрясают воображение, заливают газетные полосы гневом. А по другой шкале привычны и прощены – и тюремные сроки по двадцать пять лет и карцеры, где на стенах лед, но раздевают до белья, и сумасшедшие дома для здоровых, и пограничные расстрелы бесчисленных неразумных, все почему-то куда-то бегущих людей. (А. И. Солженицын. Нобелевская лекция)
Только подлинные искусство и литература, верит Солженицын, могут создать в мире единую систему отсчета для благодеяний и злодеяний, опираясь на открытый им принцип «жить не по лжи».
И простой шаг простого мужественного человека: не участвовать во лжи, не поддерживать ложных действий! Пусть э т о приходит в мир и даже царит в мире – но не через меня. Писателям же и художникам доступно больше: победить ложь! Уж в борьбе-то с ложью искусство всегда побеждало, всегда побеждает! – зримо, неопровержимо для всех! Против многого в мире может выстоять ложь – но только не против искусства. А едва развеяна будет ложь – отвратительно откроется нагота насилия – и насилие дряхлое падет.
Вот почему я думаю, друзья, что мы способны помочь миру в его раскаленный час. (А. И. Солженицын. Нобелевская лекция)
[caption id="attachment_6002" align="aligncenter" width="438"]
Явно взволнованный этими словами Солженицына председатель Комитета госбезопасности Юрий Андропов 8 сентября 1972 года настрочил в ЦК кляузную записку, где негативно комментировал нобелевскую речь лауреата и сообщил между прочим, что писателя приглашают во Францию на премьеру фильма «Один день Ивана Денисовича». Донос заканчивался рекомендацией членам ЦК: «Учитывая эти обстоятельства и имея в виду враждебную деятельность Солженицына, полагали бы целесообразным полученное приглашение переслать Солженицыну обычной почтой, а в случае его обращения за разрешением выехать во Францию решить этот вопрос положительно».
В 1974 году писатель был изгнан и лишен советского гражданства, которое возвратили ему только в 1990-м, а еще через четыре года Александр Исаевич вернулся на родину, чтобы здесь жить и работать.
