Мудрость – что Церковь «не в брёвнах, а в рёбрах», то есть что это во-первых и в-главных не храмы, иконы, догматы, чины и каноны, а люди, верящие Христу, – христиане. Как однажды заметил известный церковный учёный-литургист архимандрит Роберт Тафт, «миряне и есть Церковь», то есть народ Божий!
А кто эти миряне? Если попросту – это верующие, которые не рукоположены во дьяконы, пресвитеры или епископы, все православные, не имеющие сана. Сейчас ещё из мирян принято выделять монахов, хотя, строго говоря, монахи – это те же миряне, отличные от других принесением обетов безбрачия, послушания и нестяжания. В переводе на современный язык, отказавшиеся от секса, деторождения и служения семье по плоти, то есть «евнухи, которые сами сделали себя евнухами ради Царства Небесного» (Мф 19:12), чтобы не отвлекаться от главного – служения Богу и ближнему. Вообще же целомудрие христианин обещает хранить, не нарушая и полноты брачной жизни, как и послушание Отцу по примеру Христа, «послушного даже до смерти» (Флп 2:8), и посвящение всего своего имения Богу. Это входит в наши крещальные обеты.
Права и обязанности мирян
Что ещё мы знаем о мирянах? Что это христиане, которые с клириками почему-то не перемешиваются – как масло с водой. Подавляющему большинству из них часто недоступны простые близкие отношения со священниками: хождение в гости на день рожденья, например, ну и вообще простое приятельство и тем более дружба. О дружбе с епископами вообще речи нет, если мирянин не губернатор, мэр, генерал ФСБ или богатый бизнесмен. К простым смертным епископы и митрополиты чаще всего спускаются, чтобы дать благословение при входе или выходе из храма. Все исключения здесь только оттеняют правило. Что касается прав и обязанностей.
Миряне обязаны:
– ничего не обязаны.
Миряне имеют право:
– не понимать богослужения;
– ни в обрядовой части, ни в таинственной;
– не знать и никогда не читать Библию;
– не отличать епископов, дьяконов, священников от алтарников;
– не знать церковно-славянского языка, канонов, основ веры (догматов), решений Синода РПЦ (их и клирики-то в массе своей не читают);
– не принимать полноценного участия в Евхаристии и даже не понимать, что это за действо;
– жить по-язычески, нарушать обеты крещения и даже не знать их;
– не заботиться о храме и всех без исключения церковных служениях.
Миряне не имеют права:
– совершать таинства, кроме крещения;
– выбирать клир и епископа;
– касаться в алтаре престола и всего, что на нём;
– участвовать в управлении церковью: поместной, а также епархией, благочинием, приходом;
– читать Евангелие на богослужении;
– проповедовать с амвона;
– подавляющее большинство мирян-мужчин и все мирянки не имеют права (возможности) видеть и слышать происходящее в алтаре во время литургии;
– слышать «тайные» молитвы, на которые они поют «аминь», подтверждая свое категорическое согласие с ними.
Овцы и дети
По моим наблюдениям, ищущие Бога – это люди, которые стремятся к большему совершенству – мудрости, свободе, вдохновению, полноте жизни. Но почему-то, придя в церковь, они как-будто – наоборот – теряют самостоятельность, инициативу, умение ориентироваться в смыслах и самом пространстве жизни. Кажется, сами названия: «стадо», «паства», «чада» – относятся именно к мирянам, ведь священники уже пастыри и отцы, а иерархи и вовсе владыки. И всё существо мирян пронизывает эта детская инфантильность и бессловесность стада ягнят, овец и барашков.
Лет пятнадцать назад в Риме, в Николаевской церкви, я познакомился с Николаем из Подмосковья, который путешествовал с группой какого-то паломнического агентства, объезжая святые места Италии. Он немного смущенно посетовал, что кроме храмов и мощей почти ничего не удаётся увидеть. Когда он узнал, что мы с православными друзьями бываем в разных странах, сами определяем маршрут, длительность пребывания, места посещения, то был почти в оторопи. – А как вы узнаёте, куда идти? Как добираетесь?! Где живёте?! Что едите?!.. Когда обычный человек собирается в командировку или отпуск, он спокойно решает все эти вопросы, которые мирянину кажутся запредельными.
Как-то я спросил у прихожан очень крепкого и дружного большого екатеринбургского прихода, как они принимают решение о праздновании Пасхи, ремонте храма или куда поехать в паломничество. «Что тут думать, – явно сочтя меня наивным, всплеснул руками пятидесятилетний мужик, – как батюшка благословит, так и делаем». Я не однажды видел весьма драматические последствия некоторых «благословений» от разных батюшек. Так, в 90-е годы одну мою знакомую 18-летнюю девушку, проводившую в армию жениха, настоятель сельского храма благословил выйти замуж за другого. Епископ пообещал рукоположить во диакона ставленника из их прихода. Перед рукоположением кандидат должен был выбрать либо путь безбрачия, либо жениться. Узнав, что молодой ставленник тайно любит как раз эту мою знакомую, настоятель, не мешкая, благословил её бросить возлюбленного и выйти замуж за будущего диакона. Несчастная, скрутив себя в бараний рог, проревела неделю и пошла под венец, не подумав о цене такого «благословения», своей свободы и о судьбе всех четверых, включая безумного или бессовестного настоятеля.
Пространство церковной жизни стало пониматься как довольно странное, искусственное, где не надо включать ум и вкус, не принято задавать вопросов о явлениях необычных, бессмысленных или непонятных. Пространство это в основном локализовано храмом. Миряне бывают только в храме. Если священники или епископы сохраняют свой сакральный статус в разных местах: на улице, в поезде, в музее, – то мирянин на улице – прохожий, в поезде – пассажир или железнодорожник, в музее – посетитель, экскурсовод или директор.
Верю – не верю
Само понимание церкви как храма, святилища – очень симптоматичное, даже не ветхозаветное, а скорее языческое – небезопасно для нашей веры. В Евангелии мы найдём совсем мало сюжетов, связанных с храмом: события веры и собрания верных показаны нам в местах совершенно несакральных (впрочем, теперь все они в Израиле сакрализованы и монетизированы): на берегу, в домах разных людей, на поле, в горах. Разделение пространства на сакральное и профанное играет с христианами злую шутку. Непонятный язык, речитатив, старинное пение, мистериальные символические действия существ в чудных одеяниях, бесчисленные вторичные святыни в виде мощей и чудотворных икон – всё это заколдовывает человека, погружая его в некую игру, мистерию.
В обычной жизни многие миряне стараются не выделяться из общей массы, ведя себя до похода в храм и после как все. Вера мирянина либо так тиха и застенчива, что почти никак не проявляется, либо проявляется как совершенно частное дело. Хочу – иду в храм, не хочу – не иду. Могу получать духовное образование, ехать в паломничество, поститься на хлебе и воде, могу всё это забыть, потому что много работы, или детей, или болезней, или просто нет настроения. Это моя личная вера: хочу – говорю о ней, хочу – молчу. «Идите научите все народы, уча их», – это не про меня. Мало ли что говорит Евангелие. Может, ещё продать всё попросите, подставить другую щёку или быть совершенным, как Отец Небесный? В Евангелии и об этом есть.
С церковной точки зрения мирянин – совершенно бескачественная характеристика. Она указывает лишь на то, что перед нами человек без священного сана, но совершенно ничего не говорит ни о его призвании, ни о его служении в церкви и перед Богом, ничего не говорит она и о глубине его духовной жизни, опыте, дарах, месте в церковном собрании и качестве самого этого собрания. То есть слово «мирянин» совсем нечувствительно к главной тайне христианства – раскрытию в Церкви свободы человека («к свободе призваны вы, братья», Гал 5:13), его творческой силы и любви к братьям и сёстрам, детям Небесного Отца, которые рядом. По-моему, содержательнее современного различения «мирянин–клирик» – хотя бы то трёхчинное, которое предложил в IV веке церковный историк и епископ Евсевий Кесарийский: «предстоятели, верные, оглашенные». В этих чинах всё же видна мера ответственности христиан и их погружённости в церковную жизнь. Оглашаемые научаются вере, слушают Евангелие и стараются его исполнять; верные – само слово говорит о верности как качестве веры – преданно служат Богу; предстоятели – опытные старшие, возглавляющие собрание и на молитве, и в жизни.
Миряне – те же священники?
Уже с XIX века не имевшие священного сана русские богословы Алексей Хомяков и Николай Аксаков постарались наполнить понятие «мирянин» более церковным содержанием. Они хотели видеть мирян подлинными хранителями церковной традиции, для которых само крещение есть поставление на служение Богу в чине мирянина, точнее – лаика (от греческого λαῖκός – «член народа Божьего»). А протопресвитер Николай Афанасьев считал, что крещение уже возводит каждого христианина в достоинство священника через участие в общем служении этого народа, где каждый, согласно слову апостола Петра, является и священником, и царём, и пророком (1 Пет 2:9).
Возможно, в первые века христианства такое понимание было основным, но теперь к нему церковь приближается лишь в периоды гонений, как это могло быть в XX веке в СССР, когда миряне действительно не только организовывали и возглавляли богослужения, но и реально отвечали за происходящее в церкви перед Богом и гонителями. Но, согласитесь, сейчас идея крещения как поставления на служение выглядит довольно неубедительно.
В понимании современных людей, если человек собирается служить Богу – он либо рукополагается, либо идёт в монастырь. Но для тех, кто немножко знает церковную жизнь, очевидно, что и самый высокий священный сан, и монашеский постриг не всегда принимаются с целью послужить Богу. Мирянами (как и клириками) могут называться и святые праведники, и абсолютно нецерковные политические силы, пользующиеся именем церкви как прикрытием для корыстных целей. Вспомним выступления «тверских прихожан» или недавние политические инициативы по контролю над выборами в Госдуму движения «Сорок сороков».
Если у церкви в наше время есть перспектива, то она связана не с той или иной категорией христиан – клириков или мирян. Нужно сменить фокус, вспомнить, что главный смысл жизни Церкви и надежда Христа связаны с возрождением человека, а не созданием эффективной системы христианской индоктринации. Один шаг уже даст много, чтобы из среды нынешних мирян открылись искусные. Надо отказаться от права ничего не понимать, от привычки отдавать свой ум, свою свободу – под гипноз сакрализованных чинов и званий: санов, благословений, священного языка и обряда. Всем этим с древних времён нагло пользуется мир сей, чтобы обезвредить Церковь и отобрать у нас самую главную нашу святыню – Христа, Который где ни появляется, несёт с Собой смысл, общение и свободу. Если миряне этой свободы, общения и смысла не захотят – делу каюк. Христос, придя, не найдёт веры не земле.
Мирянину надо решиться быть христианином везде, то есть постараться никогда не отворачиваться от Бога и от людей. В одиночку это почти невозможно, надо собираться хотя бы по двое-трое. Вот бы миряне стали ходить друг к другу в гости, чтобы вместе помолиться, поужинать и поразмышлять о Евангелии, о нашей церкви, о родной земле. Вот бы все миряне стали рассказывать неверующим людям о Христе и Евангелии. Да можно и верующим – всерьёз ведь об этом в нашей стране мало кто знает, а клирикам не до этого. И пусть ещё и ещё миряне стараются по-христиански делать дела милосердия и просвещения. Кто имеет – тому будет дано.
