Живу не рядом, на Сортировке, без пятнадцати пять подъем – я спать с детства не умею, завтракаю и на маршрутку. В шесть двадцать – полседьмого уже в школе, есть дети, которых родители рано приводят, я должен их встретить.
Бронепалубный крейсер "Варяг", 1901 годЕго отец, Дмитрий Александрович Семериков, служил старшим радистом на «Варяге». Представляете?! Том самом, гордом, который «врагу не сдается». От отца сыну достались исписанные аккуратным почерком еще с ятями тетрадки по электротехнике, любовь к труду и внимательное сердце.
Когда отец учился на флотского радиста, их обязывали – всё на память! Хотя он числился как совершенно безграмотный, но видите, какой почерк аккуратный, какие схемы. Он – безграмотный очень любил читать, «Войну и мир» два раза прочитал, любил «Тихий Дон»... Как с армии пришел, стал портным, на семь деревень славился пошивом мужской и женской верхней одежды и больше на войну не попал. После революции Колчак, тоже моряк, хотел его забрать, но он отказался настойчиво. Когда Вторая мировая началась, мы жили на станции Уфимка, тогда его на фронт не взяли из-за брони как незаменимого мастера. Мама, Клавдия Игнатьевна, мать-героиня, родила двенадцать детей, ее профессия при такой ораве – просто мама. Она была отличным пекарем, пекла на дому, а мы, детвора, все относили и сдавали на колхозный склад. Но нашим главным воспитателем был отец, и у него была своеобразная методика. Старшие братья от нас рано ушли, мы втроем на полу спали, а сестрёнка маленькая в люльке. Отец вставал очень рано, сразу садился за работу при керосиновой лампе. Встаёт и шьёт, мы как открывали глаза, видели его труд, а я просто всегда был при нём.
Фото из личного архива Владимира ДмитриевичаНаказывали вас?
Ремнем никогда. Я сам учитель, до сих пор удивляюсь, как он мог воспитывать только трудом? Он был очень твёрд, сам труженик, и нас такими сделал. Его не раз приглашали на сельские сходы поделиться, как он воспитывает свою семью. Из дюжины детей я помню семерых, остальные до меня ушли из дома. Старший, Иван, был отличником и моим кумиром. Одного брата расстреляли, видимо, отдали мне его орденскую книжку и все. Брат Иван прошел всю войну, а всего прослужил девять лет на флоте. Так у нас две семейные традиции пошли от отца: моряки и учителя. Иван был моряком, затем Григорий – учителем русского и литературы. Он погиб в 1951 году во время событий в Корее (конфликт между Северной и Южной Кореями, длившийся с 25 июня 1950 по 27 июля 1953 года, в котором официально СССР не участвовал - «С») в перестрелке. А в следующем году после его гибели я закончил семилетку в уральском селе Карги Ачитского района. Я тоже, конечно, мечтал быть моряком, но врожденная травма руки помешала. В школе всегда был в активе: отличник учебы, звеньевой. Как отличник без экзаменов поступил в Красноуфимское педучилище, там в хоре пел, еще танцы любил и здорово бегал на лыжах. В пятьдесят шестом закончил училище и попросил направить меня в родное село, я всегда мечтал в своей школе работать, дома. Мне там сразу дали первый класс, работу физрука, раз я с детства спортсмен, неосвобожденным комсоргом избрали. Насмотрелся на все эти пьянки партийных товарищей и лидеров-комсомольцев, так как все время был с ними связан, ну и по этой линии не пошел. Я в то время был настроен заниматься спортом и брать с ребятами первые места. В эти три года я работал еще начальником районного пионерского лагеря. Так что вся жизнь такая была веселая. Отец видит, что я слишком энергично отношусь к этой работе, и настоял: уходи срочно, пока себя не извел, иди учись.
После трех лет работы в родном селе поступил в Нижне-Тагильский пединститут на физмат. Отец сразу же сказал, что помогать не буду, устраивайся на работу, живи сам. Он нас всех приучал к самостоятельности.
Вы заочно учились?
Только очно. Пять раз в неделю занимался лыжным спортом – сумасшедшие тренировки по пять-шесть часов, по выходным то городские соревнования, то областные. Съездил на Всероссийские соревнования в город Горький и, думаю, хватит, перешел только на школьную работу – физиком. Сперва в тагильский интернат. Там кормили бесплатно, но слишком уж слабые были дети, которым совсем не до физики. Директор пятой тагильской школы, тоже физик, долго уговаривал перейти к нему, я перешел, но мечтал после диплома вернуться на родину.
Закончил физмат в 1964 году вместе со знаменитым нашим волейбольным тренером Колей Карполем и попал в город Реж, а не домой. Там отработал положенные три года, радиофицировал школу, возглавлял городскую секцию физиков. Заведующий гороно в Реже предложил остаться директором в школе. «Нет, – говорю, – поеду на родину, я там обещал». Поехали через Первоуральск, там сестра работала в школе и уговорила меня остаться поработать у них. Опять, значит, не добрался до своей деревни, а потом сыновья у меня подросли, в музыкальную школу пошли, а она очень далеко была от дома. Тут меня звали в Свердловск во Вторую школу железнодорожного района, где во дворе прекрасная музыкальная школа. И вот с семьдесят восьмого я здесь. Сперва физику преподавал, потом на полставки труды, а потом электротехнику – раньше она была отдельным предметом, и я ей увлекся. С помощью НИИ железнодорожного я создал богатейшую базу для электротехники.
Фото из личного архиваСколько же предметов Вы преподавали: физкультуру, физику, электротехнику, труд?
Биологию, математику, черчение. До сих пор люблю чертить. Меня этому учила старшая сестра в свое время, тоже учительница. Не было плакатных перьев, научила меня делать самодельное плакатное перо из коры липы. Я его размочаливал и сажей писал.
С тех пор, наверное, не только плакатные перья, но школьные предметы и подход к преподаванию изменились до неузнаваемости?
Физика стабильна многие годы, методику кует каждый учитель, самое большое изменение я вижу в отчетности по предмету. Отчет-отчет-отчет – вот что отнимает у учителя сейчас больше времени и сил, чем подготовка к уроку и работа с учениками. И совершенно ясно, что заинтересованность сейчас не в знаниях и учениках, а в отчетах. Человек, конечно, меняется. Раньше было больше желания получить знания. Сейчас я вижу старшие ребята стремятся уже с меньшим пристрастием, им больше нужны оценки, а не знания.
Но разве раньше иначе было?
Раньше нужно было и то, и другое. Тогда ребята стремились поступить в вуз, чтобы получить хорошее образование. Сейчас – чтобы найти выгодную работу.
Может, учителю нужно знать какие-то секреты своего предмета, чтобы привить вкус к знаниям, а не к карьере? Есть такие секреты в физике и электротехнике?
Такой случай расскажу. Когда у нас расформировали классы, мои ребятки попали к другому учителю. Был у меня, я помню, Юра. Он подходит и просит: «Возьмите меня обратно от Т.С.». Я говорю: «Ты, что! Она заслуженный учитель, научит здорово». «Но я ничего у неё не понимаю». Моя была такая методика – от практики к теории. Я сначала говорил на примерах из жизни, а затем только переходил к учебнику. Т.С. шла наоборот. От учебника к практическим вопросам. Юре это не понравилось. Сейчас ребятам даже трудней, чем раньше – много излишней научности, которую можно было бы давать уже в вузе. Как им помочь это освоить? Я разработал методику решения задач и сейчас ее внедряю, раздаю старшеклассникам отксерокопированные листочки.
Старые тетради Владимира ДмитриевичаНынешние школьники уже не помнят вас учителем, что они приходят к охраннику за советом по физике?
Все время приходят. В физике сложно – всё. Тут проблема учителя – научить понимать физику. Научить понимать, то есть думать – это дано не каждому. Я хотя сейчас уроки уже не веду, помогаю девяти-десяти-одиннадцатиклассникам, готовлю в институт. Предлагают деньги, я денег за консультации не беру.
Между современной школой и школой шестьдесят лет назад есть принципиальная разница и в чем она по-вашему?
Это серьезнейший и очень большой вопрос. Сегодня я только скажу, что школа, конечно, изменилась, время изменилось, но для учителя важно, что дети есть дети, они всегда были детьми, учениками. Мы можем их или портить, или поднимать на хорошие дела – слишком многое зависит от учителя. Если ты владеешь коллективом, располагаешь знаниями, можешь создать благую атмосферу в классе, то всегда научишь. Атмосфера зависит от учителя. Но надо раз и навсегда понять: не каждый может работать в школе. У нас нынче несколько учителей, которых надо было бы выгонять из школы. Это я вижу.
А для кого школа?
Школа для тех, кто умеет владеть детским коллективом, заинтересован в том, чтобы научить детей. Это и учителям, и охранникам я говорю: если у кого призвания нет, тут лучше не появляться – дети поймут сразу. Два года назад на место учителя физики пришел мужчина с техническим образованием, после физтеха очень подкованный, но по его характеру вижу, он не для школы. Я просил завуча, пожалуйста, не принимайте, он не годится для физики. Его все равно приняли, потому что некому было вести уроки. А потом через четыре месяца выгнали.
За что?
Ребята приходят ко мне и жалуются: возьмитесь Вы за физику. Я говорю, что у вас там? Он ведёт красиво уроки, бойко рассказывает у доски. Но не для них – они под столами играют кто в карты, кто в компьютерные игры. Это десяти-одиннадцатиклассники. Когда приходят новые учителя, я прошусь посидеть у них на уроке. Наша выпускница, золотая медалистка закончила иняз, вернулась в школу. Я смотрю, ведет урок эмоционально, но на детей ноль внимания. Я сразу сказал, скоро уйдет – так и вышло. А на ее место пришла заочница, ее ровесница, она видит учеников – будет хорошим учителем.
А что значит, «владеть школьным коллективом», «видеть учеников»?
Уметь видеть, кто на что способен, кто что не понимает в предмете, чтобы суметь вовремя ему помочь. Плохое увидишь – его надо как-то пресечь в ребенке, но без грубости. Я никогда не был груб с ребятами, никогда никого не брал за шкирку, так сказать. Тут у нас был коллега, учитель труда, он бросал молотком на уроке, говорят. Это ребята вспоминали, когда я еще вел технический труд. Что касается физики, у меня вообще никогда не было проблем, мне всегда было интересно с ними, и им, мне кажется.
Скажите, любимые ученики у Вас были? Бывают же у учителя любимчики.
Я видел всех одинаковыми. Подхалимы находились и были всегда, я это всё пресекал, конечно.
Владимир Дмитриевич со своим классом. Фото из личного архиваА если человек скромный, старательный, талантливый?
Говорю, молодец, даю ему особое задание, чтобы он дальше себя развивал, готовился к выбору профессии.
А как при такой любви к учительскому делу Вы перешли в школьную охрану?
Я не переходил, просто в трудное для школы время, когда я еще преподавал, мы создали своё охранное предприятие, чтобы не отдавать это в чужие руки. В него вошли физрук наш Владимир Иванович, еще мужчины учителя, библиотекарь Любовь Павловна. Сейчас нас ЧОП охраняет, и я в нем в роли их контролера и воспитателя. Школа – это святое место, оно не для каждого, не каждый даже вытерпит детский гомон. За первый год у нас сменилось двадцать семь или тридцать чоповских охранников. Женщины еще могут, а мужчины не выдерживают, уходят.
Охранники не выдерживают?
Да. Ведь мало пускать или не пускать, надо ещё уметь детей убеждать, вежливым быть, чувствовать, что происходит. Видно, кто здесь может работать, кто нет. Все же я шестьдесят лет в школе.
Не жалеете, что могли что-то упустить в жизни из-за этого?
Наверно, у меня есть одно сожаление. Я мало читал художественную литературу – вот, жаль. Мастерить руками всегда любил, техническую литературу любил, все новинки в журналах отслеживал. Вот еще две традиции у нас дома: любящие читать и любящие технику. Отец совсем безграмотный, но очень любил читать. Младший брат был лентяй в учебе, но читал всегда много, и брат Григорий был читатель, а мы с сестрой только техническую и учебную литературу. В остальном, пожалуй, очень-очень интересная жизнь у меня получилась в школе. Но, повторюсь, она не для каждого. Кому не дано, не суждено, лучше тут не появляться.
