Эта мысль возникла у Давыдовой после случайно услышанного в маршрутке телефонного разговора. Один из служащих перемещенной воинской части рассказывал своему собеседнику, что его с сослуживцами «небольшими группами переправляют в Москву, обязательно в штатском, а оттуда дальше в командировку». Что командировка эта в Донецк, женщина додумала сама.
«Света позвонила украинцам и сказала, что располагает такими данными и хочет предотвратить возможные жертвы», – вспоминает ее муж Анатолий Горлов.
Давыдову обвиняют по статье 275 УК «Государственная измена», это значит, что ее поступок расценивается ни много ни мало как выдача государственной тайны или оказание консультационных услуг другому государству, которые «направлены против безопасности РФ».
Государственная тайна, подслушанная в маршрутке, – это сюжет для юмористического рассказа. Но если звонок Давыдовой действительно угрожал «безопасности РФ», значит, женщина угадала: военные были действительно переправлены на Украину. Этот вывод настолько очевиден, что еще раз говорить об этом как-то неприлично. Приличнее сейчас говорить о том, что Давыдова – мать семерых детей и что от нее оторвали грудного младенца.
О сути предательства, совершенного (или не совершенного) ею, мало кто решается рассуждать. СМИ ультраохранительного толка придерживаются той позиции, что не бывает дыма без огня. «Не думаю, честно говоря, что дуру из-за одного звонка, который ни на что не повлиял, потащили бы в Лефортово», – полагает Ольга Туханина из интернет-издания «Взгляд.ру». Примерно так рассуждали добропорядочные советские граждане, когда «черный воронок» увозил ночью очередного соседа.
А вот известный публицист Дмитрий Быков, один из немногих, отважился порассуждать о самом поступке Давыдовой. Он берет крайний случай: допускает, что военные действительно были направлены на Украину и что звонок Давыдовой действительно поставил под угрозу запланированную там операцию.
Официально страна войну не ведет и ежедневно убеждает в этом население по всем телеканалам. А тут бац – и в маршрутке открывается гостайна. Вдруг оказывается, что все слова и благородный гнев российских официальных лиц ничего не стоят. Решить в такой момент, где твоя Родина, непросто.
Быков пространно рассуждает о присущем русскому мировоззрению «родинобесии». «Никакая мораль с ним не совмещается, потому что любые нравственные критерии немедленно исчезают при роковом слове “Родина”. <…> И если страна, где ты бегал босиком, совершает нечто аморальное – ты не имеешь права сказать об этом», – пишет он.
Логически публицист убедительно доказывает моральное право человека не участвовать в аморальных поступках «родины», но всегда включать свои мозг и совесть. В этих выводах ничего нового нет: все мы знаем о деятельности антифашистских движений в гитлеровской Германии.
«Но я никогда не повторил бы ее поступка, – неожиданно завершает свое рассуждение Быков. – Значит ли это, что я раб и что для меня нет спасения? Или, утратив это рабство, человек утрачивает нечто, без чего жить нельзя?» Писатель останавливается на том, что он «раб», и дальше в анализе своего чувства не идет.
Универсального рецепта, как всегда, нет. Разум говорит «можно», инстинкт и общественная мораль – «нельзя». Методом исключения остается последний критерий: совесть. Какой бы она ни была, выше инстанции нет: ближе, чем совесть, никакая часть нашего «я» к Богу не примыкает. В каком случае я предаю Родину, а в каком Его, никто за меня не решит.
