Андрей Васенёв. Этим утром я приехал в Петербург. Синяя ветка, где произошел взрыв, ведёт к дому, где я остановился в этот раз. Но в момент трагедии я был далеко, и о случившемся узнал от подруги из новостного агентства.
Везде, где работал приёмник, люди слушали сводки. Такси на Васильевский остров, где меня застала эта страшная новость, перестали ездить – все были в центре. Яндекс написал, что метро закрыто. Совсем. Все станции.
- Это в Москве люди, может быть, уже знают, что делать в таких случаях, а у нас в первый раз метро взорвали, - сказала мне Лиза, к которой я заехал в Центр акушерства и гинекологии им. Отто. Она лежала там на позднем сроке беременности и готовилась к родам со дня на день. Её телефон без конца вибрировал от сообщений и звонков от родных, друзей и знакомых: все спрашивали, в курсе ли она, цела ли?
Я подумал, какое же время малыш выбирает для того, чтобы появиться на свет. Каким он встретит этот мир? Или это время выбирает его?
С Васильевского пришлось идти пешком. В общественный транспорт сесть было невозможно. На перекрестках, стоя в ожидании зелёного света, было слышно, что люди звонят друг другу и спрашивают: «Как ты? Где? Слышал, что случилось?»
Я видел, как мир в Санкт-Петербурге раскалывается на части. В одной из них всё остановилось, парализованное пробками и страхом. В другой – поднималась волна единодушия как защитная реакция человечества перед общей бедой. В третьей – будний день остался будним, работали кафе, дул холодный ветер с Невы, и были слышны назойливые новости «о каком-то взрыве».
Конечно, это связано с присутствием в городе Владимира Путина. Конечно, он ничем не сможет помочь погибшим и их близким. Это вообще никак нельзя исправить.
Потом пришла новость, что ещё одну бомбу обезвредили на станции «Площадь восстания». Только за утро я побывал там четыре раза. В голове продолжала крутиться мысль: как новорожденный малыш должен встретить этот мир? Как мир встретит нового человека? Зачем они друг другу, если бывает так?
А подруга из новостного агентства всё продолжала мне присылать информацию о том, что наземный транспорт сделали бесплатным, а операторы такси выводят все машины на линию для развоза людей из центра. Словом, делается всё, чтобы можно было отсюда выбраться.
Елена Кудрявцева. Жил был один город. Брюссель, Ницца, Берлин, Париж, Лондон – теперь Питер. Великие города, ставшие колыбелью большой культуры. Лучшие творения человеческого ума, выразившиеся в произведениях искусства, сделали эти города особенными. За последний год именно их жители оказались перед тайной смерти – отвратительной в своей несвоевременности. Русский философ Николай Бердяев, рассуждая об истоках терроризма, ещё в начале прошлого века говорил о том, что в нашей культуре царит «ложь гуманизма». Потому что никто не хочет всерьёз признать наличие зла, оно носит в современном сознании весьма отвлечённый характер – как порождение исключительно биологической или социальной природы. Но, видимо, проблема эта намного глубже. И туда не хочется заглядывать ни биологам, ни социологам, ни нам самим. Где-то в глубине есть императив, который позволяет ставить наши собственные интересы и наше собственное мнение безусловно выше мнения другого. И эта самость в своем предельном выражении порождает столь чудовищные события.
Владимир Тихомиров. Нескончаемая война с террором притупляет чувствительность – сколько их уже было, этих терактов? – и взрывы в Санкт-Петербурге показали, что мы словно забыли, в какое время живём.
Террористы просчитали сроки и место атаки – как раз в это время в Санкт-Петербурге проходил «Медиафорум» Общероссийского народного фронта, перед журналистами из провинции выступал сам Владимир Путин. Наверное, в стране, которая воюет с ИГИЛ (В этом месте всякий журналист обязан ритуально добавить, что организация запрещена в России, что, как мы видим, ничуть не спасает от терактов ИГИЛ… Впрочем, это еще вопрос – насчет следа ИГИЛ)... Так вот, в стране, которая официально воюет с ИГИЛ, должны быть приняты беспрецедентные меры по безопасности, но практика показала иное: в родном городе Владимира Путина, где, казалось бы, у руля стоят проверенные из проверенных, силы правопорядка рассчитаны больше на отлов малолетних митингующих, чем на поиск настоящих преступников
Впрочем, дело не только в полиции, которая даже в самых развитых странах мира всё чаще оказывается бессильной против терактов.
Один из очевидцев трагедии описал террориста: «На перегоне был взрыв, парень оставил портфель, открыл дверь и перешёл в другой вагон. Только один вагон».
То есть террорист оставил портфель, и никто из пассажиров не обратил на это внимания. В стране, которая воюет с террором, такое поведение не только опасно своей беспечностью, но и преступно по отношению к своим соседям.
«Следи за собой, будь осторожен», – спел три десятка лет назад Цой. Это, ребята, песня о нас.
Нам всем нужно быть осторожными.
Алина Гарбузняк. С каждым новым терактом – в Петербурге сейчас, в Лондоне недавно – я всё больше убеждаюсь, что предотвратить их организационными мерами нельзя. Ну невозможно это! Особенно если действует террорист-одиночка, а это теперь распространённый жанр. Невозможно жить в постоянном ожидании нападения, в состоянии объявленной войны, подозревая всех и каждого. Когда-то я, как и многие, обвиняла полицию, спецслужбы, власть в том, что недоглядели, недоработали. Свалишь ответственность на другого – и легче сразу. Нас давно научили, что есть террористы, которых нужно найти и уничтожить, «замочить в сортире». «Мочим» уже больше 15 лет...
Почему до сих пор безуспешно – вопрос ко всем нам. За последние 15–20 лет самых страшных терактов в России успело вырасти новое поколение полицейских и новое поколение террористов. Никто из нас в их воспитании не участвовал?
