Cамый важный кадр "Левиафана"

Мне нравятся фильмы Андрея Звягинцева своей искренностью и, как бы это сказать, неподдельностью, поиском истины и попытке понудить зрителя к этому поиску. Он, несомненно, один из лучших (если не лучший?!) российских кинорежиссеров сегодня. Когда я заканчиваю смотреть его фильмы, будь то «Елена» или «Левиафан», мне все время кажется, что я проглядел самый важный кадр. Именно о надежде, он где-то должен быть. На мой взгляд, дерзновение художника именно в том, чтобы открыть пути вдохновения для жизни, поставив вопрос, предложить свой вариант ответа, пусть это будет вопрос или только интонация. Я не добрался до этого. Злое время и злые люди эти добрые пути разрушают, а художник призван их открывать. В недавно изданных дневниках Андрея Тарковского есть такие слова о значении литературы и искусства:

«В высшем своем проявлении она (литература – О.Г.) дает силы, вселяет надежду перед лицом современного мира – чудовищно жестокого и в бессмысленности своей дошедшего до абсурда. Современное настоящее искусство нуждается в катарсисе, которым бы оно очистило людей перед грядущими катастрофами, а может быть, катастрофой.

Пусть надежды обман, но он дает возможность жить и любить прекрасное. Без надежды нет человека. В искусстве следует показать этот ужас, в котором живут люди, но только в том случае, если найден способ в результате выразить Веру и Надежду. Во что? На что? В то, что несмотря ни на что, он полон доброй воли и чувства собственного достоинства. Даже перед лицом смерти». Я очень солидарен с этими словами Тарковского, кроме того, что «надежды обман». Именно тем мне дороги фильмы Андрея Звягинцева, что в них он отказывается от ложных надежд. Но опять-таки, это стало зловещей тенденцией в современном искусстве, когда отказываясь от ложных надежд, художник не имеет смелости открывать подлинные. Таковы последние фильмы Триера («Меланхолия»), таков поздний Герман-старший, начиная с «Хрусталёва». Зритель оказывается припертый правдой жизни к стене: «Выползай, или тебе конец!» Этого не достаточно. Нечто подобное думал, кажется, и Андрей I нашего кинематографа, Тарковский: «Человечество слишком много страдало, и чувство страдания у него постепенно атрофировалось. Это опасно. Ибо теперь невозможно кровью и страданием спасти человечество. Боже, что за время, в которое мы живем!» И все же, надеюсь, что я проглядел у Звягинцева этот самый важный кадр, ну может, не кадр, а вопрос, или даже интонацию: «Куда нам идти?» Посмотрю еще раз. Не знаю, что делать, если не найду. Хоть сам берись за съёмки!