В Прощеное воскресение на доме номер 29 по улице Покровка появились таблички «Последнего адреса» «Последний адрес» – это проект по увековечиванию памяти репрессированных в годы сталинского террора, когда на домах, откуда чекисты увозили людей на «конвейер смерти», ставятся памятные знаки. Сама идея родилась еще в октябре 2013 года, когда ряд журналистов, историков и активистов общества «Мемориал» решили таким образом напомнить московским обывателям о близости тех страшных времен. Около года идея согласовывалась с правительством Москвы – оказывается, получить разрешение на установку мемориальной доски можно только в специальной Комиссии по увековечению памяти выдающихся событий и деятелей отечественной истории и культуры, куда входят представители не только правительства Москвы, но и чиновники Минкульта и Минобороны, деятели Российской академии наук и творческих союзов. Причем, каждая кандидатура должна иметь ходатайство организаций и трудовых коллективов, желающих увековечения памяти какого-либо из деятелей прошлого. Понятно, что пройти через подобный отбор не сможет никто из сталинских жертв, и тогда были выбраны обходные пути: искать неравнодушных жильцов, не называть эти знаки мемориальными досками и прочее.
И вот, в декабре прошлого года в Москве появилась первая такая табличка с именами жертв чекистского террора, а в минувшее воскресенье дом № 29 по улице Покровке стал десятым зданием в списке «Последнего адреса». Дом № 29 был построен в конце позапрошлого века – это был доходный дом купца Якова Бабушкина, в котором сдавались квартиры внаем самым обеспеченным людям. Здесь жил преподаватели университета, врачи, купцы, юристы. После революции дом, как и большинство жилых зданий в центре Москвы, был расселен и стал общежитием для советских ответственных работников среднего звена и их семей. Открывает мартиролог Павел Муратов 1889 года рождения – бывший служащий Дальневосточной конторы, арестованный осенью 1932 года за «участие в контрреволюционной шпионско-диверсионной организации» – в те годы на Дальнем Востоке раскручивалось «громкое дело» о «филиале Промпартии», по которому были расстреляны практически все начальники региональных трестов и органов местной власти.
Вторым в списке стоит Павел Барсуков – самый молодой из репрессированных: на момент ареста в 1934 году ему было всего 21 год. Из всей биографии известно всего несколько деталей: родился в 1913 году в Харбине, образование среднее, в Москве находился как безработный, арестован как «активный участник диверсионно-террористической группы». Расстрелян на Ваганьковском кладбище. Скорее всего, вся вина Павла была в том, что он и его родители были «харбинцами» – выходцами из русской общины китайского города Харбин, где находилась дирекция КВЖД. Уже после революции был заключен договор о паритетном советско-китайском управлении железной дорогой, многие русскоязычные жители бывшей российской колонии получили советское гражданство, а в городе был открыт Русско-Китайский техникум.
Но в 1931 году Маньчжурия была оккупирована японскими войсками, и «харбинцы» были вынуждены бежать в СССР, где их и поджидали с распростертыми объятиями советские чекисты.
В 1936 году был арестован 36-летний Андрей Алексеевич Мусатов, литератор из городка Бежицы Орловской губернии, доцент кафедры диалектического материализма Нижегородского химико-технологического института, переехавший преподавать в Москву. Следствие шло долго – почти девять месяцев, но итог закономерен: 5 октября того же года Андрей Мусатов был расстрелян «за контрреволюционную террористическую деятельность». А потом настал 1938 год, и аресты пошли один за другим. Петр Александрович Селецкий – бывший эсер, юрист-консультант Научно-исследовательского института по удобрениям Главхимпрома. Был приговорен тройкой при УНКВД по Московской области к расстрелу за то, что якобы «руководил группой из детей репрессированных, готовивших теракты». Григорий Владимирович Ходов – начальник отдела снабжения треста «Мостроллейбус». Расстрелян по обвинению в «организации эсеровско-кулацкого восстания в Рыбинске в 1918 году».
Николай Николаевич Шишкин, начальник отдела снабжения Москооппромстроя. Расстрелян за «участие в контрреволюционной террористической организации». Владимир Никитич Афанасьев, чекист, заместитель начальника строительства Поворинского участка Управления особого строительства УНКВД по Воронежской области. Сергей Алексеевич Бахаревский, 42-летний бухгалтер, который, по мнению следователя из НКВД, занимался «контрреволюционной агитацией». Маховик насилия уже вышел за все пределы человеческого разума: между арестом и расстрелом прошло чуть меньше месяца. Все восемь расстрелянных из этого дома захоронены в общих могилах на полигонах в Бутово, Коммунарке и Донском кладбище. Все восемь человек позже были реабилитированы за отсутствием состава преступления.
Фото: Евгений ФОМИНЫХ
