...Десятого июня 2017 года пенсионер Николай Васильевич Гришков первый раз в жизни подрался с сестрой Натальей.
Разлад в семье случился на почве объявленной властями Москвы программы по реновации пятиэтажек, которая буквально перессорила не только соседей, но и целые семьи родственников.
Всё началось с того, что Николай тогда пришёл в гости к Наталье и рассказал, что вошёл в инициативную группу домового комитета.
– Будем поднимать народ против реновации и строительной мафии!
– Дурак! – вспылила Наталья. – Хоть раз в жизни власти нам хотят правильное дело сделать, а ты!..
Слово за слово, и между сестрой и братом пробежала чёрная кошка. А потом Наталья не утерпела и пришла на общее собрание жильцов дома.
– Конечно, я выпивши тогда была, – вздыхает она. – У соседки дочке восемнадцать лет исполнилось, отмечали два дня. Но я же должна была сказать им, с кем они связываются!
Николай Васильевич, или просто Васильич, по мнению Натальи Васильевны, – личность жалкая и несостоявшаяся, потому как от него ушла жена с дочкой, а сам он в быту как ребёнок малый. И игроман к тому же – от компьютера за уши не оттащишь.
На собрании и вспыхнула ссора с переходом, как говорится, на личности. Вот Васильич и не утерпел – отвесил сестре затрещину.
Сестра, надо сказать, не осталась в должниках и разбила брату глаз. Да тут на шум прибежал сестрин муж Валерка, дочь Кристина с мужем Анатолием.
– Некрасивая история получилась, – вздыхает Васильич. – Ну, ничего, Наташка – она вспыльчивая, но отходчивая. Отойдёт.
* * *
Тема обретения нового жилья уже давно стала проблемой номер один семьи Гришковых.
Ещё лет десять назад панельную пятиэтажку в районе Марфино, где живёт Наталья Васильевна со своим семейством, определили под снос. Рядом начиналось строительство микрорайона «Новое Марфино», и всем старожилам обещали новые квартиры в новостройках.
На семейном совете тогда решили поступить так: брат Николай перебирается на жительство в двушку к сестре, а свою квартиру в такой же хрущёвке в соседнем доме он сдаёт квартирантам. Вырученные же деньги семья аккумулирует в банке – на расширение жилплощади и обустройство новой квартиры, на покупку новой мебели опять же. И чтоб кухня была бы непременно от «Икеи» – такая была у Натальи мечта.
С тех пор прошло уже лет десять. Микрорайон «Новое Марфино» уже вознёсся ввысь белоснежными бетонными уступами, но новые квартиры были проданы на сторону – по коммерческой стоимости. Старые же панельные хрущёвки как стояли, так и стоят. И многолетняя жизнь на чемоданах испортила всем семейные отношения.
Семь человек в тесноватой квартире панельного дома – это ли не почва для настоящей повседневной трагедии? Но Гришковы жили относительно мирно, пока власти не объявили о программе реновации.
Митинг против реновации на проспекте Сахарова– Ну вот вы сами посудите, что такое жить в доме, предназначенном под снос, – жалуется Наталья. – Это значит, что продать квартиру невозможно – все сделки с недвижимостью в таком доме заморожены. У нас сейчас все трубы текут, но ремонта капитального нет и не предвидится: какой смысл ремонтировать дом, который будет сломан?! По этой же причине никто из жильцов не делает у себя ремонт в квартирах, даже обои никто менять не видит смысла, хотя я на свои драные обои уже смотреть не могу. Ничего себе не покупаем – всё откладываем до новой квартиры.
– Единственное, о чём мы переживаем, так это то, что квартиру дадут в промзоне у мусоросжигательного завода, – робко вклинивается в разговор муж Валерка. – Или у МКАДа.
– Да пусть хоть за МКАДом дают – сил уже нет никаких ждать! И слушать разглагольствования этого петуха я тоже не хочу!
Петух – это брат Николай, у которого своя правда.
– Я вырос в коммуналке на Новой Басманной улице, – вспоминает Николай Васильевич. – В этот дом селили только семьи рабочих «Метростроя», а наш отец был передовиком-стахановцем! Мать, кстати, тоже работала на строительстве метро – нормировщицей. Конечно, звучит всё это торжественно, но на практике мы получили одну 15-метровую комнату в коммунальной квартире из семи комнат. Причём нашими соседями были четыре семьи, и все у нас было так, как описано у Зощенко: по утрам очереди в туалет и скандалы из-за очередности пользования кухонной керосиновой плитой, по вечерам – семейные ссоры с криками.
Васильич мечтательно смотрит в пространство и начинает загибать пальцы:
– Шифоньер у нас в комнате был. Стол был – в центре комнаты. И две кровати: родительская и для меня – тогда Наташка ещё не родилась. И ещё ковёр висел на стенке – красный такой, весь в завитушках.
Зато когда Гришковым дали собственную квартиру – крохотную однокомнатную хрущёвку на Петровско-Разумовском проезде – это был настоящий праздник.
– Пусть крохотная квартирка – по нормативам на одного человека отводилось всего 6 квадратных метров – зато своя!
Каждая квартира снабжалась отдельной кухней, кладовой и крошечным совмещённым санузлом – невиданная роскошь для поколения, выросшего в коммуналках.
– Тем, кто не стоял по утрам в очереди в места общего пользования, не понять, что значит жить на отдельной жилплощади, какое это счастье.
И ещё их было много! Всего за 7 лет в стране было построено больше домов, чем за предшествующие 40, и все советские газеты чествовали строителя Николая Злобина, бригада которого возводила пятиэтажный панельный дом ровно за неделю. Даешь за пять дней!
О комфорте и красоте думали в последнюю очередь – жильё же было временным, до победы коммунизма. Но всё-таки думали. Журнал «Огонёк» в те годы публиковал советы художников по оформлению интерьера: «Ещё недавно некоторые старательно заставляли свои комнаты громоздкой мебелью. В таких комнатах трудно было жить. Сегодня в моде тенденция к созданию спокойного интерьера, не перегруженного предметами убранства. Чем больше в вашей комнате свободного места, тем лучше. Можно также одну стену оклеить розовыми обоями, а другую – серыми или черными: стена другого цвета кажется более удаленной от нас: это зрительно расширяет комнату, делает её просторнее…»
Митинг против реновации на проспекте СахароваПотом, уже после рождения Натальи, Гришковы подали заявление в «Метрострой» на расширение жилплощади – и им всего спустя два года выдали новую квартиру в новеньком панельном доме в Марфино. Причём не просто квартиру, а квартиру с улучшенной планировкой – с большой кухней и раздельным санузлом, которые в те годы развитого социализма давали только партийной номенклатуре. Но Гришков-старший был мужиком с пробивным характером. Кого-то подмазал, кому-то достал коньяк грузинский, и подписали ему в месткоме заветный ордер.
– Это сейчас наш дом зачуханный – всё-таки его уже лет двадцать никто не ремонтировал, – вспоминает Васильич. – А когда мы вселялись, он выглядел как с картинки иностранного журнала. Стеночки все белые, балкончики красные, швы краской подведены – всё как в Европе. А кухня! Отец как увидел кухню – говорит: всё, диван поставим, будет у нас не двухкомнатная квартира, а трёхкомнатная.
Отец как в воду глядел: все последние годы Васильич живет на кухне – на диване.
– Мне удобно, – пожимает он плечами. – Я же охранником работаю, домой возвращаюсь поздно, но зато никому не мешаю. Да и мне Наташка не мешает, когда утром кастрюльками звенит: я ничего и не слышу, привык уже.
В этой двушке Васильич жил до середины 80-х. Потом решил отделиться и обзавестись собственной жилплощадью.
– Я ради квартиры поехал шабашить на Север, там тогда платили очень хорошо. Работал строителем, самосвалы водил. Несколько лет жил в Байките – город такой есть в тайге. Девушка там у меня хорошая была, серьёзная очень – не то что эти столичные финтифлюшки... Думал даже остаться там навсегда. Но в Москве отец умер, мама заболела и слегла. Решил: надо вернуться домой, помогать сестре.
В Москве он нашёл квартиру в соседнем доме – искал специально, чтоб поближе к маме и сестре. Отдал за двушку почти 40 тысяч долларов – это сейчас мелочь, а тогда это были сумасшедшие деньги, можно было кооперативную квартиру в Крылатском купить, а в те годы в Москве не было шикарнее района, чем «Крылатское». Но для Васильича главное было, чтобы поближе к своим.
– И вот почему я против этой хреновации, – объясняет мне Васильич. – Я за свою квартиру отдал живые деньги, много денег. Но эта квартира того стоила. Я посмотрел много вариантов, походил по разным домам, приценился, посмотрел, что и как построено, какой ремонт надо давать, сколько денег вкладывать. Поторговался. И это была честная сделка, понимаешь? А сейчас приходят эти мальчики в костюмах и говорят: отдай-ка нам свою собственность и получи взамен неизвестно что – какой-то рекламный буклет. Нет, дорогие мои, так у нас дела не делаются. Вы мне сначала покажите новые дома, мы приценимся, подумаем, стоит ли этот вариант моей недвижимости или нет, тогда и голосовать будем.
* * *
Впрочем, как показывает практика, мнение Васильича разделают немногие москвичи, кого так или иначе затронула программа реновации.
В начале мая столичные власти опубликовали предварительный список домов, подлежащих сносу в рамках первого этапа программы реновации. Вместо ранее заявленных 8 тысяч в него попали 4 тысячи 566 домов во всех административных округах города. Причём в предварительный список попали дома, которые действительно уже много лет предназначены на расселение и снос, – как, например, дом Натальи Васильевны. Это позволило несколько снять страсти, порождённые слухами о тотальной зачистке старых кварталов Москвы. (Впрочем, заметим в скобках, слухи оказались небеспочвенными: в список оказались включены не только панельные пятиэтажки, но и памятники эпохи конструктивизма, построенные в начале 30-х годов на Русаковской улице, а также здания, построенные до 1917 года, – например, бывшие доходные дома на Каланчёвской улице.)
Итоги голосования, проходившего с 14 мая по 15 июня 2017 года, такие: в поддержку участия в программе высказались жители 90 % домов при явке в 71,6 %.
Есть и отказавшиеся от реновации дома.
Местная активистка Жанна так объясняет своё решение:
– Мы не против реновации, мы не хотим переселяться в новые многоэтажки, которые сейчас строят возле мусоросжигательного завода в Отрадном! Вы там были?! Знаете, как там воняет?! А само качество новостроек – это вообще ужас.
Жанну можно понять – сейчас она живёт в трех минутах ходьбы от Главного ботанического сада РАН и парка «Останкино». Каждый вечер она гуляет по тенистым аллеям парка и кормит с рук белок.
– Разве в промзоне будут такие белки?!
Митинг против реновации на проспекте СахароваГолосованию предшествовали и митинги собственников жилья на проспекте Сахарова, напугавшие власти своей массовостью, и целые битвы в районной управе, когда толпа возбуждённых жителей, не помещавшихся в крохотном актовом зале районной управы, чуть было не выломала двери и окна в здании.
– Товарищи, никто без вашего ведома ничего сносить не будет, – срывая голос, убеждала собравшихся глава управы.
– Врёшь! – кричали из толпы.
– И кто только придумал эту реновацию, – озабоченно вздыхали московские чиновники, шокированные протестной активностью горожан. – Никогда такого озлобления не видели...
– Озлобления?! – фыркали им в лицо домохозяйки. – Посмотрим на вас, когда у вас будут отнимать ваши квартиры...
На митинге собственников жилья представительница мэрии Москвы с характерным именем Динара Якушева – то ли от волнения, то ли просто по привычке – так начала свое выступление словами:
– Дорогие гости столицы...
В ответ тут же раздался свист и громкие выкрики многотысячной толпы.
– Гости?! Сюда хозяева пришли!
– Катись-ка ты отсюда, представительница…
– Позор!
Оговорка получилась, как говорится, «по Фрейду»: в этих словах, как считает Васильич, отразилось отношение нынешних столичных чиновников к москвичам.
* * *
Интересно, что и во времена Хрущёва квартиры в панельных домах всегда рассматривались как временное жильё. Их строили, чтобы скорее расселить москвичей по отдельным квартирам. В начале 50-х партия решила, что уже через четверть века каждая советская семья должна встретить наступление коммунизма в собственной отдельной квартире, потому что какой же это коммунизм, если жить негде?
Всего в столице при Хрущёве и Брежневе было построено около десяти тысяч пятиэтажек, и вот уже более 20 лет московские власти строят планы по их сносу.
Первым задумался о сносе панельных «хрущоб» прошлый мэр Юрий Лужков, подписавший в 1996 году Постановление № 608 «О задачах комплексной реконструкции районов пятиэтажной застройки первого периода индустриального домостроения до 2010 года», в котором предусматривался снос 1722 панельных пятиэтажных домов.
Что ж, ныне можно сказать, что это единственное постановление, посвящённое пятиэтажкам, которое пусть с грехом пополам, но было-таки выполнено. За два десятка лет в столице удалось переселить около 2 тысяч пятиэтажек. Правда, не совсем тех, какие планировали снести при Лужкове, – некоторые дома из того списка стоят и сегодня.
Зато за минувшие годы чиновники Москвы выпустили такую гору документов на тему сноса ветхого жилищного фонда, что, если сложить все бумаги вместе, то получившаяся башня вполне может соперничать с небоскребами «Москва-Сити».
Так, в 2007 году в мэрии был утверждён новый план капитального ремонта многоквартирных домов, согласно которому панельные пятиэтажки должны были сноситься, а кирпичные – реконструироваться до восьмиэтажек, как это было сделано в Берлине, где гэдээровские пятиэтажки были массово отремонтированы. После бурной пиар-кампании в СМИ программа заглохла сама собой: выяснилось, что наши строители не умеют работать по немецким технологиям и ремонт выходит дороже, чем новое жильё. Впрочем, технологии – это вопрос вторичный. Главное же то, что столичным девелоперам куда выгоднее возводить с нуля огромные башни бетонных муравейников, где из каждого метра земли можно было выжать максимальное количество метров жилплощади, чем тратить время и силы на ремонт каких-то там пятиэтажек.
Памятник тем безумным временам можно увидеть и сегодня – это брошенный микрорайон-призрак «Южное Домодедово» в 20 километрах от МКАД, один из самых амбициозных проектов СУ-155 – прежнего монстра жилищного строительства. Микрорайон должны были сдать ещё в 2014 году, но после смены власти в мэрии строительство остановилось, а сегодня специалисты даже призывают снести эти уродливые башни, поставленные практически впритык друг к другу.
Митинг против реновации на проспекте СахароваПри новом градоначальнике в Москве была принята уже новая программа расселения жильцов пятиэтажек – программа «Жилище» как часть национального проекта «Доступное и комфортное жилье – гражданам России». В преамбуле программы «Жилище» приводились такие цифры: неудовлетворительное и ветхое техническое состояние (износ более 41%) имеют 49,1% многоквартирных и жилых домов в Москве, и большую часть этих домов было решено до 2014 года снести и построить новые комфортные дома. Именно таким комфортным домам и была посвящена подпрограмма «Реновация существующей жилой застройки» на 2012–2016 годы.
Итог этой программы предсказуем: сначала ход строительных работ застопорился из-за финансового кризиса, затем помешали бюрократические проволочки, после чего деньги в казне закончились. Ныне же об этих начинаниях в кабинетах мэрии стало и вовсе неприлично вспоминать – дескать, зачем ворошить прошлое?
И тогда в головы руководителей столичного строительного комплекса и пришла свежая мысль, что проблему ветхого жилья в Москве можно решить довольно просто. Но для этого нужно всего ничего – устроить огромную пиар-компанию и под шумок немного подправить законодательство России, отменив действие градостроительных и земельных регламентов для новостроек, в которые планируется отселять обитателей «хрущевок» – разных там ПЗЗ (правила землепользования и застройки), СНиПов (строительные нормы и правила) и СанПиНов (санитарные правила и нормы), норм ГО и ЧС.
В этой отмене и скрывается вся суть уже принятого Федерального закона N 141 «О внесении изменений в Закон Российской Федерации “О статусе столицы Российской Федерации” и отдельные законодательные акты Российской Федерации в части установления особенностей регулирования отдельных правоотношений в целях реновации жилищного фонда в субъекте Российской Федерации – городе федерального значения Москве». Например, там есть такие строки: «В целях осуществления градостроительной деятельности в условиях стесненной городской застройки федеральные органы государственной власти в области пожарной безопасности вправе устанавливать особенности применения отдельных требований пожарной безопасности либо утверждать отдельные своды правил...»
Следующая статья дает чиновникам право отменять и отдельные санитарно-эпидемиологические требования и санитарные правила вообще. Между прочим, в число этих стандартов входят и нормы по инсоляции (два часа прямого солнца в окна), запрещающие ставить дома вплотную друг к другу.
Митинг против реновации на проспекте СахароваТретья статья дает чиновникам возможность устанавливать «особенности применения требований, установленных национальными стандартами и сводами правил либо установленных Федеральным законом «Технический регламент о безопасности зданий и сооружений».
Только представьте себе, читатели, какая свобода экономии открывается перед строителями, для которых больше не будет существовать градостроительных и земельных регламентов. Это же сказка: вы можете строить как угодно, и никто вам не указ, и все это будет по закону!
Кстати, официальных регламентов по отделке и вовсе в России не существует – все эти слова «комфорт-класс», которыми так любят щеголять столичные чиновники, равно как и термины «эконом-класс», «бизнес-класс» и «премиум-класс», придумали в своё время риелторы, чтобы как-то классифицировать жильё. Так что обещание давать новосёлам дома с отделкой «комфорт-класса» мало что значат – никто в мире не докажет, что голая бетонная стена не соответствует «комфорт-классу».
Впрочем, в первоначальной редакции закона были прописаны и вовсе «шоколадные» условия: например, застройщик был обязан предоставить для переселения жильцов сносимых пятиэтажек уже не «равноценную», как это прописано в Жилищном кодексе, квартиру, но всего лишь «равнозначную» – то есть равную по метражу. При этом в законе не было ни слова ни о качестве самой жилплощади, ни, что еще более важно, о качестве самих домов.
Также авторы законопроекта предлагали отменить в зоне реновации и все остальные российские законы: к примеру, если собственник жилья добровольно не соглашается переехать в предоставленную «равнозначную» квартиру в течение 60 дней, депутаты Госдумы предлагали выселять таких упрямцев принудительно – причём без права обжалования в суде. Разумеется, вскоре власти пошли на уступки – не столько под впечатлением от митингов и протестов москвичей, сколько под давлением банковского сектора, опасавшегося, что подобные инициативы депутатов просто похоронят ипотеку на рынке вторичного жилья. В итоге текст закона был значительно смягчен: собственникам квартир будет даваться на выбор три варианта «равнозначных» квартир в «зоне реновации». Также возможно получение возмещения за квартиру в денежной форме или в форме равноценного жилого помещения.
* * *
Однако Николай Васильевич Гришков уверен, что президент страны ещё не вполне осознал, какую свинью подложили ему московские чиновники, устроив реновацию накануне президентских выборов.
Ведь именно рейтинг Путина больше всего и пострадал от реновации.
– Во всей этой реновации виноват Путин! – поделилась со мной наболевшим соседка Гришкова пенсионерка Раиса Ильинична Хлебникова.
– А разве не Сергей Собянин? – переспросил я.
– Собянин без всякого шума занимался переселением москвичей. Вы, к примеру, видели, как он без всякой рекламы спокойно переселил в новые дома целый район Медведково. Тут и вмешался Путин – ему же реклама нужна, слава! Вот он и придумал реновацию эту, взбаламутил народ, а теперь сидит и думает: что же теперь делать?
Другие пенсионеры винят во всем «казанскую мафию», которая будто бы захватила Москву.
Во главе этой «мафии», как утверждает молва, стоит нынешний вице-мэр столицы по вопросам градостроительной политики и строительства Марат Хуснуллин – бывший министр строительства Татарстана, прославившийся среди москвичей крылатым выражением: «За право жить в Москве нужно платить».
И хотя Марат Шакирзянович не уточнил, кому именно нужно платить, в этом ни у кого нет никаких сомнений.
После прихода Хуснуллина в 2010 году в мэрию Москвы постепенно все ключевые должности в стройкомплексе оказались заняты его земляками.
Вот лишь малая толика фактов. Заместителем главы столичного департамента строительства является Рафик Загрутдинов – бывший заместитель Хуснуллина в Минстрое Татарстана. Ещё один зам Хуснуллина – Дамир Газизов – возглавляет Управление гражданского строительства Москвы, а третий зам – Марс Газизуллин, отвечавший, между прочим, за строительство стадиона «Казань-арена», ныне возглавил АО «Мосинжпроект» – некогда скромное государственное предприятие, превратившееся ныне в крупнейший проектно-строительный холдинг, без которого ныне в Москве не обходится ни одна крупная стройка.
Так, при казанском менеджменте «Мосинжпроект» стал волшебным образом выигрывать все конкурсы и тендеры – прежде всего на строительство новых станций метро, получив при этом право выбирать cубподрядчиков. Следом был выигран заказ на строительство парка «Зарядье» на месте снесённой гостиницы «Россия», потом – на обустройство территории развития бывшего завода ЗИЛ. И наконец самый сочный кусок пирога – заказ на реконструкцию Большой спортивной арены «Лужники» к ЧМ-2018.
Митинг против реновации на проспекте СахароваПри «Мосинжпроекте» было основано и АО «Управление экспериментальной застройки микрорайонов» (УЭЗ) – ныне крупнейший девелопер на рынке жилья. Возглавляет УЭЗ Альберт Суниев – ещё один выходец из Татарстана.
Близость к власти и объясняет гигантские обороты холдинга, объединившего в последние годы несколько профильных компаний: например АО «Моспроект-4», АО «Институт Моспроектстройиндустрия», АО «Центр-Инвест», ГУП «СтройИнвест» и т.д.
По этой причине холдинг «УЭЗ» практически всегда побеждает в конкурсах, проводимых московской мэрией. Так, по данным СМИ, в 2015 году «УЭЗ» выиграл 17 из 21 конкурса в Москве, в которых принимал участие, получив свыше десятка миллиардов рублей по Госзаказу.
Участие же в программе реновации и вовсе превратит «УЭЗ» в «корпорацию мечты», по сравнению с которой «лужковско-батуринская» «Интеко» кажется захудалым кооперативом. Только представьте себе: рядом с частниками-девелоперами появляется госкорпорация, с которой совершенно невозможно конкурировать: мало того что эти ребята могут «зачистить» практически любую территорию города, а затем на государственные деньги построить там жильё любой плотности и высоты и при этом забыть про все строительные нормы.
– Всё логично, – вздыхает Васильич. – Московский царь Иван Грозный когда-то сжёг Казань, теперь казанские сотрут в порошок Москву...
* * *
Профессия охранника располагает к размышлениям и вдумчивому чтению, и сейчас Васильич штудирует различные исторические труды Ключевского и Соловьёва, пытаясь найти в истории первопричину неутихающего конфликта властей с собственным народом.
– Россия, – цитирует он труд русского экономиста Антона Антоновича Плансона, – отличается от других европейских государств тем, что в Западной Европе с древнейших времен образовались сильные корпорации купцов и ремесленников, почти независимые от государственной власти, и корпорации духовенства, зависящие почти исключительно от римского папы, а потому государственная власть была постоянно вынуждена то бороться с этими корпорациями, то искать их поддержки, то входить с ними в компромиссы. На Руси же подавляющее число городов возникало в качестве крепостей – для защиты княжеских земель от набегов воинственных соседей. Так что ремесла и торговля в них целиком и полностью зависели от потребностей князя и княжеской дружины и развивались лишь там, где крепости оказывались в подходящем для того месте. И нет ничего удивительного в том, что весь ход событий в стране зависел лишь от правящей элиты и кормящего её крестьянства.
Поэтому в российских городах не было ни своего Магдебургского права, ни местного самоуправления, ни городских вольностей. Характерная деталь: при Екатерине Великой все городские жители России делились на два сословия – на промышленных и служилых. К первым относились и купцы, а к служилым относились не только ратные люди, но и мастеровые – ремесленники, работавшие по заказам казны.
Лишь при государе Александре II Освободителе в российских городах появилось новое сугубо городское сословие: мещане. Тот самый пресловутый средний класс, опора и основа государства.
И мещане тут же подверглись остракизму со всех сторон: их ненавидели и дворяне, и крестьяне, и вольнолюбивые разночинцы.
Еще больше мещан возненавидели после революции. Мещанами именовали всех тех, кто хотел обустроить свой быт, жить более или менее уютно. Наконец, тех, кто просто не хотел участвовать в бессмысленной общественной жизни.
«Певец революции» Максим Горький так обличал мещанство: «Основные ноты мещанства – уродливо развитое чувство собственности, всегда напряжённое желание покоя внутри и вне себя, тёмный страх пред всем, что так или иначе может вспугнуть этот покой, и настойчивое стремление скорее объяснить себе всё, что колеблет установившееся равновесие души, что нарушает привычные взгляды на жизнь и на людей. Но объясняет мещанин не для того, чтобы только понять новое и неизвестное, а лишь для того, чтобы оправдать себя, свою пассивную позицию в битве жизни. Отвратительное развитие чувства собственности в обществе, построенном на порабощении человека, может быть, объясняется тем, что только деньги как будто дают личности некоторую возможность чувствовать себя свободной и сильной, только деньги могут иногда охранить личность от произвола всесильного чудовища – государства».
– Да, я мещанин, и ничуть этого не стесняюсь! – спорит с классиком Васильич. – Да, я защищаю своё недвижимое имущество, имею право! А Горький этот – просто лицемер. Обличал чувство собственника, а сам жил в украденном особняке миллионера Рябушинского, который ему Сталин подарил. Чего же он от особняка не отказался ради своих принципов?!
Согласно теории Васильича, вся российская история последнего времени – это вечная борьба самого европейского класса – мещанства – с азиатчиной власти, которая традиционно презирает как право частной собственности, так и интересы и права маленького человека.
Последние два десятилетия были невероятно благодатным временем для развития мещанства: вспомните эпоху торжества «гламурного дискурса», который – при всех его недостатках – диктовал право каждого жить так, как ему нравится, не оглядываясь ни на какое начальство.
Потом «жирные нулевые» прошли, и страна вновь окунулась в мороз «осаждённой крепости». А в крепости не бывает отдельных квартир, там все живут в казармах. Вернее, в многоэтажных районах-муравейниках, которые сами по себе – типичная азиатчина в её столь нежно любимом нашими чиновниками китайском варианте.
Ведь европейская городская среда – это не просто дома-башни. Европейского города не бывает без площадей, скверов и парков, без картинных галерей, парикмахерских, химчисток, кафе и булочных, овощных магазинов и гастрономов, фитнес-клубов и школ танцев. Причём этот конгломерат малого бизнеса устроен причудливо и взаимозависимо: так, кафе и рестораны не работают без офисов – именно в офисах трудится их главный потребитель. А офисы не выживают без парковок. Зато в спальных районах самый успешный старт-ап – магазинчики-наливайки «Живое пиво».
Новосибирский урбанист Дмитрий Лебедев даже провёл специальное исследование в 20 городах России – от Читы до Воронежа – и установил: действительно, практически в каждом доме 2010-х годов постройки и удалённом от городского центра есть пивная лавка – «наливайка». Статистически он показал, что это не случайность, а результат действия определённых параметров: уличная жизнь спальных районов-муравейников располагает только к тому, чтобы здесь можно было только ночевать и выпивать. Или же поскорее закрыть за собой дверь собственной квартиры, отрезав себя от окружающего мира.
* * *
Однако, по мнению Васильича, не всё ещё потеряно, и именно программа реновации запустила важнейший этап формирования нового мещанского класса – по крайней мере в столице.
Жильцы тысяч домов стихийно самоорганизуются в домовые комитеты и товарищества собственников, штудируют Гражданский кодекс и российские законы, обмениваются опытом – где взять образцы листов для голосования, где и за сколько дней вывешивать объявления о проведении собрания, как вручать повестки – под роспись или так, а самое главное – как избежать противодействия со стороны чиновников и грамотно защитить свои права.
Митинг против реновации на проспекте СахароваПримечательно, что многие соседи только в ходе подготовки к собраниям познакомились друг с другом, увидели, с каким людьми они живут бок о бок долгие годы.
– Я с удивлением узнал, что у нас, оказывается, есть старшая по дому, а в нашем подъезде есть какая-то старшая по подъезду, – говорит Васильич. – Никто не знает этих теток, никто их не выбирал, они даже не живут в нашем доме. Потом выяснилось, что старшая по дому – это уборщица из управы. Стали копать дальше и поняли, что это в районной управе назначили нам «старшую». Причём назначили эту безобидную тетку без какого-то злого умысла – ну, раз по закону в каждом доме должен быть старший, то чиновники обязаны обеспечить выполнение закона. А раз жильцам было всё равно, кто там у нас старший, то пусть будет хоть вот уборщица, да и лишняя копеечка к зарплате уборщице не помешает. А разводить канитель с общим собранием жильцов и выборами никому не интересно – ни чиновникам, ни жильцам, потому что у всех свои дела и никому ничего не надо.
Но теперь такое отношение в прошлом. В соцсетях уже появились сообщества жильцов, выступающих против сноса. Например, «Старое Марфино против сноса пятиэтажек», которое делают несколько активистов в свободное от работы время.
Кстати, многие активисты, разбуженные реновацией, уже готовятся идти на выборы – как кандидаты в муниципальные депутаты, хотя до этого они и не интересовались политикой, тем более на «мелком» муниципальном уровне.
Васильич и сам подумывает о депутатстве.
– Ну а что, не боги горшки обжигают. Надо только спонсора найти.
* * *
– В депутаты он пойдет, кобель! Держите меня семеро!..
Сестра Наталья уверена, что во всем виновата Жанна – местная бизнесвумен, ставшая неформальным лидером оргкомитета общего собрания собственников. Жанна появилась в этом доме лет десять назад, купив сразу две квартиры: одну – для себя на третьем этаже, другую – на первом, под небольшой салон красоты. Бывшая хозяйка турфирмы, она после дефолта 2008 года решила уйти в малый бизнес.
Планы по реновации поставили её салон под удар: московская мэрия, в упор не замечающая малый бизнес, не предусмотрела никаких компенсаций хозяевам всех этих кафешек и магазинчиков, идущих под снос. Вот поэтому Жанна, взяв инициативу в свои руки, принялась бороться с городскими и районными управами.
– А этот дурак и рад стараться! – подкалывает брата Наталья. – Распушил хвост, старый дурак, и бегает за своей Жанночкой: Жанночка то, Жанночка сё... А она его использует как мальчика на побегушках. Тьфу! Дурилка, у неё же таких, как ты, простаков, вагон и маленькая тележка.
– Ну уж прямо и вагон...
– Да и я видела ваш «оргкомитет». Стоят они с Палычем из третьего подъезда и все глаза проглядели на свою Жанночку. Дурачьё, ничего вам не обломится!
– А нам и не надо! – злится Васильич, которого ирония сестры, видимо, задела за живое. – Мы по идейным соображениям!
* * *
Правда, собрать общее собрание собственников не получилось – не удалось набрать кворума.
И первыми на лавочки у подъезда пришли как раз политические оппоненты Васильича – сторонники реновации из крайнего подъезда.
– А мы за реновацию! – с ходу заявила Таисия Павловна с первого этажа.
Васильич не стал спорить: у Таисии Павловны однокомнатная квартира на последнем этаже с вечно протекающей крышей. К тому же московская мэрия обещала дать возможность новосёлам докупать новые метры, и Таисия Павловна мечтает превратить свою однушку в двушку и отселить наконец взрослого сына в отдельную комнату.
Таисию Павловну поддерживает и её боевая подруга – интеллигентная пенсионерка Любовь Михайловна. У неё есть своя концепция мещанского счастья.
– Поймите, девушка, – обращается она к бизнесвумен Жанне. – Решение образовать товарищество собственников нашего дома правильное, но оно только в теории правильное. Наш дом слишком стар для того, чтобы собственники брали бы его на баланс. Старые трубы, старые коммуникации. Я вам как инженер-строитель говорю, что замена коммуникаций выйдет нам в копеечку – и в такую копеечку! А у меня лично денег на ремонт нет.
– Но по закону товариществу собственников должны буду дать возможность распоряжаться деньгами, которые жильцы много лет собирали на капитальный ремонт, – пытается возражать Жанна.
– Вы такая молодая и наивная! Эти деньги уже давно запланировано потратить на реновацию, а вам управа ничего не отдаст, уж поверьте моему слову!
– Сами соберём, это же будет наша собственность ...
– Никто вам ничего не даст! Милочка, вы здесь человек новый, с нашими порядками ещё не знакомый. Мой вам совет: вы для начала в нашем подъезде попробуйте деньги на новый домофон собрать, а уж потом за ваши идеи агитируйте.
Васильич вздыхает: насчёт домофона – сущая правда. Когда три года назад собирали деньги на новый домофон, из всего подъезда – 20 квартир – только семеро собственников сдали деньги. И это еще очень хороший показатель сознательности, потому что в соседнем подъезде от сдачи денег уклонились практически все жильцы, которым проще потратить сотню-другую на бутылку, чем на благоустройство подъезда.
– Сколько вы мне заплатите, если я за вас проголосую? – без обиняков спросила у Васильича юная соседка Юлька, обладательница странного прозвища «Африка», поглаживая выпирающий из спортивного костюма живот. Юлька-Африка уже на восьмом месяце беременности, будет рожать третьего ребенка за последние три года, причём уже от третьего мужа.
– Юль, да это же решение тебе же самой нужно, – убеждает ее Васильич.
– Мне, дядя Коля, нужно за свет заплатить, а то у меня вчера свет отключили и счетчик опломбировали за неуплату.
– Юль, ну хочешь денег тебе в долг дам? Ты сколько там должна?
– Семнадцать тысяч с копейками.
– Японский городовой! Это сколько же ты не платила?
– Не помню, дядь Коль.
Ну а потом на митинг пришла сестра Наташка, и собрание было окончательно сорвано.
– Впрочем, это нам только на руку, – рассуждает Васильич. – Раз кворума нет, то голосование по реновации мы перевели в заочную форму: теперь будем ходить по квартирам с опросными листами.
– Васильич, а если результат будет не в вашу пользу?
– Ну, значит, так жильцы решили. Тогда мы просто забудем об этом голосовании – и всё. А протоколы – потеряем. Никто ведь не обязывает оргкомитет общего собрания собственников непременно обнародовать результаты голосования – это сугубо добровольная инициатива оргкомитета. Скажем, что потеряли, и, как говорится, ищи ветра в поле. Пусть тогда голосуют на сайте «Активный гражданин».
Но нет, все треволнения Васильича с Жанной оказались напрасными: за несколько дней они набрали более 51 % голосов против сноса дома. И официально вышли из программы первого этапа реновации.
Правда, теперь жильцы вновь недовольны: ведь три соседние пятиэтажки, включая и Наташкину, попали в реновацию.
– Получается, – вздыхают квартиросъёмщики, – будем несколько лет жить на стройплощадке – в окружении новостроек.
– Ну, переголосуем за вторую очередь, – хмурится Васильич. – Тогда переедем не в Отрадное, а в те дома, которые у нас построят. Или и вовсе будем требовать себе дома улучшенной планировки. Вы ж поймите, наш отказ от реновации никак не отменит обязательств городских властей по ремонту нашего дома или его замене, мы просто выбиваем себе более хорошие условия.
И отступать он не намерен.
