Новый статус ЛНР и ДНР в заголовках новостей трактуется как «перетасовка мировой политической системы», пересмотр статус-кво и как минимум исторический сдвиг. Но есть и другой понятный аспект: как эти мировые события отражаются на обычных людях? Что происходит в храмах, в городах и селах у людей, которые сейчас находятся в Республиках?
Свои ответы на эти вопросы «Столу» дали два священнослужителя УПЦ Московского патриархата – из Луганска и небольшого города Ровеньки в 30 километрах от «линии фронта».
Протоиерей Александр Авдюгин, настоятель храма Иоакима и Анны в городе Ровеньки Луганской Народной Республики, член Союза писателей России
– Как сильно обострение «на линии соприкосновения» изменило обычный ход жизни?
– Ситуация сложная. Прежде всего она обусловлена эвакуацией, но эвакуация идёт в первую очередь из детских домов, интернатов, эвакуируют инвалидов и мам с бабушками, где детишек много. Коммунальные службы работают, предприятия работают, магазины открыты: еда есть, вода есть, крупы есть. Паники нет. Особых отличий, как было до обострения ситуации, не заметно. На фронте пока всё шумит, даже после признания Республики – обстрелы и жертвы до сих пор. Я не вижу каких-то кардинальных перемен, но надеюсь, что официальное признание приведёт к тому, что наконец-то закончится война. Слава Богу, храмы не пострадали, службы – как положено, в соответствии с Уставом, молимся и социальной работой занимаемся. Конечно, наша нынешняя жизнь далека от стандарта простой человеческой жизни, когда можно спокойно учиться, работать и думать о будущем: фронт рядом со всеми его горестями и страхами. Ситуация непростая, но надежда о мире и стабильности есть.
– А какие действия сейчас? Какие потери, что происходит на фронте, может быть, вы знаете?
– Я же священник, откуда у меня подобные данные? Знаю только официальное…
– Каким образом протекала жизнь предыдущие года? И что изменилось сейчас по сравнению с ситуацией до 2014–2015 годов?
– Во-первых, наш родной русский язык стал официальным как в жизни, так и в государственных органах. Для нас это очень важно. У нас поменялись деньги – теперь в ходу рубль, а не гривна. Программы в школах и университетах составлены по стандартам России. В целом форма обучения стала как в России. По сравнению с боевыми действиями 2014 года всё спокойнее, тогда бои велись везде. Очень хорошо, что у нас нет конфликтов в церковном плане. Нет тех, кто пытался разделить Церковь, нет церковных организаций, которые и церковью назвать трудно. Все православные храмы в республике – это де факто Русская православная церковь, хотя формально, то бишь «де юре», УПЦ. У нас не было никаких нововведений, и мы поддерживаем ту традицию и те каноны, которые сложись в Русской православной церкви.
Протоиерей Александр Авдюгин. Фото: из личного архиваКогда в 14-м началось противостояние, было нелегко прежде всего экономически, но постепенно начали снова открываться шахты, появились рабочие места, мы начали получать паспорта России.
Знаете, без официального признания у нас так бы и осталась полная бесперспективность: дети, молодёжь подрастали и уезжали в Россию. Мы постоянно жили под давлением, что каждый день могут напасть, а на фронте слышали разрывы снарядов, фронт тут совсем рядом, – и это не вызывало оптимизма. И экономика так бы и продолжала работать лишь на поддержание жизни территории, но не на рост. Без поддержки России было неясно, что бы мы смогли сделать для развития. В качестве примера пенсионеров наших можно взять, тех, кто отработали 30 лет на Украину, а пенсий своих лишились или были вынуждены ездить за ней на сопредельную территорию, где терпели откровенное унижение и презрение. Россия стала платить старикам – пусть немного, но прожиточный минимум получали. Большая проблема с медикаментами была, которую сейчас, слава Богу, с помощью россиян решили. Можно сказать, что все 8 лет мы жили только благодаря помощи России, а с той стороны (имеется в виду Украина) кроме пуль и снарядов мы ничего и не получали.
– По вашим ощущениям, сколько людей готово покинуть Республики? Сколько людей не готово покинуть дом?
– Как я и сказал, увозят детишек в основном или многодетные семьи уезжают, особых очередей на эвакуацию я не видел, вижу только бабушек и мам с детьми увозят. Но все они уезжают только с точки зрения возвращения. Все, кто хотел покинуть Республики, уехали в 14–15 годах. Сейчас же, как только наступит мир, все вернутся.
– Многие жители республик традиционно проживают в сельской местности. Как они уезжают? Оставляют ли хозяйство?
– Многих бабушек и дедушек оттуда не вывезти никак. Оно и понятно: их земля там и их жизнь там прошла. Снаряды летают, а они сидят. Детишек вывезли всех. Понимаете, вот вы говорите, «прифронтовой район», а это понятие у нас очень относительное. Сейчас стреляют на 3–4 километра, а потом поднимут ствол орудия и будут стрелять на 20. И где теперь прифронтовая зона? Вот из таких районов и увозят людей. Кировск, Славяносербск, Попасная, Стаханов и прочие – те, кто находятся в непосредственной близости. Из глубинки уезжают, но немногие с Луганска. Все хотят быть дома.
– Правильно ли я понял, что основная мотивация – это безопасность детей?
– Да, конечно, безопасность детей. Все надеются на скорое возвращение, когда наступит мир, ведь сейчас с той стороны можно ожидать всё что угодно. Националистические батальоны – они никому не подчиняются. Что у них в голове – известно одному лукавому. Они уже столько зверств натворили. Они стреляют – мы ремонтируем. Мне кажется, что бюджет всей Республики прежде всего идёт на восстановление разрушенного.
– Чем для Вас мотивировано решение остаться?
Прибытие эвакуированных жители ДНР и ЛНР в Московскую область. Фото: Александр Миридонов/Коммерсантъ– Вы что! Здесь мой приход, я настоятель храма. Здесь мои прихожане, других вариантов быть не может. Я об отъезде не думал, когда всё буквально полыхало вокруг в 2014–2015 году. Лишь 2–3 священнические семьи уехало – и то из-за детей. Остальные остались с паствой. Я давно служу, более 30 лет. И останусь здесь. У нас другая проблема: к нам не едут новые молодые священники из-за войны, но с приходом мира, надеемся, всё исправится.
– Как ситуация в Республике повлияла на приходскую жизнь? Какие возникли сложности?
– Оттока прихожан не было, был многочисленный приток в церкви, у нас его только ковид остановил, а не эта война. Человек в таких условиях понимает, что на всё воля Божия. Тут другое: прихожане, когда они раньше исповедовались, говорили прежде всего о грехах, а сейчас все просьбы к Богу и молитвы о мире, чтобы всё уже закончилось. Я – знаете – сам многих отпел, кто погиб в 2014–2015 году. В нашем храме мы умеем не только молиться вместе, но и по-настоящему поддерживать друг друга.
– Изменила ли политическая ситуация вопросы, с которыми к Вам обращаются прихожане?
– Самый главный вопрос – когда это всё закончится. Главный вопрос – о мире, все устали от войны. Надеемся, что россияне, введя свои войска, помогут нам его добиться. Ждут все только мира. Всю ночь Луганск и Донецк в праздничной эйфории, люди радуются, салюты, как в новогоднюю ночь, праздник настоящий. Дождались.
– В целом, по Вашим ощущениям, насколько сильно жители Республики поддерживают идею присоединения к России?
– Следующим этапом, а я абсолютно уверен, будет плебисцит или референдум. Ещё раз, я в этом уверен, потому что это будет инициировано с самого низа, люди сами этого хотят, а сейчас главное, о чём сейчас все мысли у народа, чтобы пришла русская армия и остановили эту стрельбу.
Отец Алексий Слюсаренко – кандидат богословия, почётный доцент Луганского государственного университета имени В.И. Даля, клирик храма святых мучеников и исповедников Гурия, Самона и Авива, город Луганск.
– Очень признательны, что в столь непростое время вы согласились ответить на наши вопросы. Скажите, пожалуйста, как происходящие события повлияли на ход жизни?
– Город снова, как это было в 2014-м, опустел. Конечно, не настолько, как тогда, но людей на улицах стало заметно меньше. Живём под грохот канонады, люди лишний раз стараются из домов не выходить. Страх, тревога, но и надежда на милость Божию – вот чувства, которые преобладают в наших сердцах.
– Как шла жизнь все предыдущие 8 лет? Что поменялось сильнее всего по сравнению с ситуацией до 2014 года?
– Луганщина и в мирные времена, при украинской власти, была весьма проблемным регионом. Соотношение родившихся к умершим было 1 к 3. Вымирание региона продолжалось и все эти годы. В 2018-м в ЛНР была проведена перепись населения, но результаты её опубликованы не были. Понятно, по какой причине: стыдно говорить правду. И это в доковидные времена. Сейчас у нас почти невозможно сделать тест на наличие вируса. Лечение. в отличие от России, платное, лекарства дороже, чем в РФ. Как следствие – люди не могут себе позволить лечиться. И даже обретение российского гражданства не слишком помогло изменить положение дел. Ведь наши граждане почти лишены всех социальных выплат. Надеемся на обещание Путина разрешить их выплату без регистрации в России.
– По вашим ощущениям, сколько людей готово уехать из Республики? Сколько людей не готово покинуть дом?
– Пока большинство ехать не готово. Но если ситуация изменится и, например, завтра в городе не будет света, воды и тепла, то поток беженцев сильно увеличится. Кроме того, к счастью, город ещё не подвергался существенным обстрелам. Если они начнутся, то и эвакуация пойдёт живее.
Отец Алексий Слюсаренко. Фото: из личного архива– Многие жители Республик живут в сельской местности, как они уезжают? Оставляют ли хозяйство?
– Из прифронтовых сёл народ вывозят. Вероятно, не все соглашаются, но это их выбор.
– Чем жители мотивируют отъезд или желание остаться?
– Пока обстановка в Луганске и большинстве городов ЛНР позволяет людям надеяться, что можно и не выезжать: магазины работают, газ, свет, вода и тепло есть. Зачем же уезжать? За нами Россия, трудно представить, что наши войска будут отступать. С другой стороны, ежедневный вой сирен, артиллерийская канонада, ужасные новости из телеэфира подталкивают многих уезжать, благоразумно переждать «жаркие дни» в эвакуации. А для жителей прифронтовых населённых пунктов эвакуация просто необходима, там сейчас очень неспокойно.
– Чем для Вас мотивировано решение остаться?
– Лично я невыездной, то есть по возрасту меня не выпустят из ЛНР, потому что все мужчины от 18 до 55 лет подлежат мобилизации. Поскольку я священник, меня не мобилизуют, но и не выпустят за пределы ЛНР. Буду служить на своём месте. Я и в 2014-м никуда не уезжал из города.
– Как ситуация в Республике повлияла на церковную жизнь? Как себя чувствуют прихожане? Какие возникли сложности?
– По благословению митрополита Пантелеимона, нашего правящего архиерея, мы служим молебны о мире. Стараемся помогать одиноким прихожанам, чтобы они не чувствовали себя брошенными. Из-за обострения ситуации пришлось отменить в минувшее воскресенье традиционную встречу с молодёжью в Казанском храме.
– Изменила ли политическая ситуация вопросы, с которыми к Вам обращаются прихожане?
– Нет, пока прошло слишком мало времени, никакой разницы в вопросах прихожан я лично не ощущаю.
– В целом, по Вашим ощущениям, насколько сильно жители Республики поддерживают идею присоединения к России?
– Я думаю, что это покажет референдум, который, верю, в недалёком будущем пройдёт у нас. Я имею в виду референдум о присоединении наших Республик к России.
