Фото: Кирилл Зыков / АГН "Москва"
Продолжение. Первая часть дневника тут. Вторая часть дневника тут. Третья часть дневника тут. Четвертая часть дневника тут.
В фейсбуке мне часто пишут про «героя». Хотя меня это коробит, но я понимаю, почему: я и сама ещё некоторое время назад героизировала врачей «красных зон», да и продолжаю, потому что они уже почти два года в этом, сутками с короткими перерывами, а не как я – раз-два в неделю по четыре часа. Да, это их работа, безусловно. Но работа в экстремальных условиях на пределе возможностей сродни героизму. Мы считаем геройством то, что кажется нам самим недоступным. Я своими заметками как раз хочу показать, что это доступно каждому. И я обычный человек. Неужели кто-то может подумать, что мне нравится убирать чужие экскременты или мыть чьи-то попы и не только попы? Честно скажу, я ехала на прошлое дежурство и думала: хоть бы никто не умер и никто не какал. И я не боюсь в этом признаться. Признаться в том, что думала о себе, потому что боялась, что не справлюсь ни с тем, ни с другим. Но было и то, и другое. И, к счастью, второго больше, чем первого. Как сказала моя приятельница: пусть какают, лишь бы жили. Да, именно так. И я справилась. Потому что когда это происходит, ты уже не думаешь о собственном комфорте, ты думаешь, как помочь другому его сохранить и сохранить его человеческое достоинство. А ещё мне очень помогает мысль о том, что пациенты – сколько бы лет им ни было – как дети. Они ведь и правда чьи-то дети. И в этой ситуации им и плохо, и страшно, и больно, и с ними рядом нет мамы, которая скажет ласковое слово, приободрит, вымоет ту же попу и покормит. Вы думаете, я люблю мыть попы собственным детям? Конечно, нет. Но я же это делаю. Так и тут. Это не героизм, ребята, это и правда другое. Хочу это как-то назвать и даже знаю, как, но всё равно всё, что ни скажи, прозвучит пафосно. Поэтому поставлю точку здесь.
***
А вы помните, как полтора года назад МЭШ публиковал карту заражения коронавирусом по Москве и области, и мы смотрели, есть ли больные в нашем доме и сколько случаев. Каким сейчас это кажется нелепым и наивным.
***
Наш священник был в воскресенье у Вячеслава. Говорит, очень хорошо побеседовали, парень приободрился. Теперь батюшка зайдёт к нему в четверг. Отличные новости.
***
На прошлое дежурство надела другие очки, они не так давят на голову, и смена прошла на отлично, хотя вот на переносицу они давят сильнее и «шрамов» на лице оставляют больше. И обрабатывать мылом их надо тщательно: в субботу поторопилась, и они запотели. Так себе ощущения. Они и без того мутноваты.
Фото: Софья Сандурская / АГН "Москва"***
Написала в одном из тг-каналов про наблюдения из «красной зоны», тут же прилетело в личку: «врачи из “красной зоны” не говорят таких высоких слов про конкретный смысл работы в “зоне”» и в целом про смыслы и что-то там ещё. Ответила, что я не врач, и поинтересовалась, не судья ли Верховного суда передо мной. Не, говорит, «просто я реально работала в “красной зоне”». «А, ну тогда идите в жопу без высоких слов», – ответила я и забанила человека без фотографии на аватарке и с ником.
А то, что кто-то не может говорить «высоких» слов о смыслах, говорит исключительно о его экзистенциальных проблемах.
Но вот именно поэтому я не открываю у себя в канале возможность комментировать. У меня нет ни желания, ни времени, ни сил читать такие комментарии, а тем более отвечать на них и расстраиваться.
***
Зашла в субботу в госпиталь, посмотрела на фитнес-трекер – 4000 шагов, вышла – 12000. Но это я на две палаты была, хоть и соседние.
***
«Молодые легко переносят», «молодые не умирают, а если умирают, у них хронь, ну или залечили». За такие слова хочется бить лица, честное слово. Сейчас пришла новость: сегодня в одной из наших палат умер мужчина, 32 года, поступил вчера. Вчера из госпиталя выписали другого мужчину, тоже 32 года. Выжил после 100%-ного поражения лёгких. Провёл в госпитале больше месяца, почти всё время в реанимации на высокопоточной НИВЛ, поражение печени, два пневмоторакса. Восстанавливаться ему теперь очень долго. Возможно, не один год, скорее всего, не до прежних кондиций. И если насчёт первого я не знаю, то у второго не было никакой хрони до ковида. Молодой здоровый мужик. Был.
***
Радость. Мою прекрасную подопечную Марину Владиславовну перевели из реанимации в терапию. Сегодня узнала. Перед уходом с прошлого дежурства она спросила меня, когда я буду в следующий раз, и попрощалась, мол, до встречи в следующую субботу, на что я ответила, что очень надеюсь, что в субботу она уже будет в терапии. И вот она в терапии. Ура! Очень хочу навестить её там (не знаю, получится ли), чтобы сказать, что теперь надеюсь, что к своему юбилею в январе она уже точно будет дома. А ещё лучше к Новому году. И что к ней приедут внуки с новорождённым правнуком. И всё снова станет хорошо.
***
Просто одно дежурство в движениях.
Койка 2. Постричь ногти.
Койка 8. Покормить. Насмешить. Умыть.
Койка 10. Поить из сиппинга, утешать, потому что «я уже веру потеряла».
Койка 7. Помочь найти в тумбочке таблетки и указания врача. Всё сложить в одно место, успокоить, что ничего не потеряется.
Койка 6. Ответить на вопрос про сатурацию. Порадоваться вместе, что она отличная.
Койка 13. Попытаться успокоить пациентку, которая кричит и срывает маску. Передать медсёстрам.
Койка 5. Вынести утку. Покормить.
.jpg)
Фото: Софья Сандурская / АГН "Москва"Койка 6. Поправить маску
Койка 9. Подать воды, помочь попить, посочувствовать: «летом от ковида умерла мама».
Койки 1, 2, 3, 4, 5, 7, 8, 9, 11 – забрать подносы, остатки еды и контейнеры выкинуть в одно место, картонные подносы – в другое.
Койка 8. Причесать. Сказать, какая она красавица.
Пройти по всей палате и записать в листок диуреза количество содержимого в мешках у пациентов с мочевыми катетерами. Их в палате десять.
Слить все мешки. Вынести ведро, помыть ведро.
На обратном пути увидеть у соседней палаты каталку с телом в чёрном мешке. Вернуться, чтобы посмотреть имя и время смерти, чтобы написать в наш чат, за кого молиться.
Койка 14. Проверить, нужно ли что-то только что поступившей пациентке.
Койка 4. Попрощаться с пациентом, которого переводят в терапию. Снять бельё с его кровати, упаковать в один мешок, подушки и одеяло – в другой. Выйти в коридор, растеряться от непонимания, куда девать мешки. Поставить их на пол. Вздрогнуть от сурового окрика врача. Унести куда положено.
Увезти кровать в коридор. Залить дезраствором. Оставить на время.
Помыть стены там, где стояла кровать, помыть тумбочку, помыть металлический столик, полочки, протереть мониторы.
Койка 13. Пациентка опять кричит, мечется и срывает маску, вокруг неё врачи – хотят интубировать. Просто молча стоять и думать о ней. Выдохнуть, когда обошлось.
Разнести всем воду, проверить, не нужно ли кому-то что-то.
Койка 1. Успокоить, что кислород поступает хорошо, позвать медсестру.
Койка 2. Объяснить, что ноги толком не двигаются, потому что ослабли, нет сил – пациент месяц в реанимации, – что потом постепенно они окрепнут, просто надо подождать, это нормально, как и нормально переживать об этом.
Уйти в коридор, вымыть кровать. Пройти квест и найти материальную комнату. Взять две подушки, одеяло, наволочки, пододеяльник, две простыни. Застелить постель. Отвезти кровать в палату. Придвинуть тумбочку, столик.
Койка 12. Снять грязный подгузник с испражнившегося пациента, мыть его, долго мыть и постоянно отвечать на все его сокрушённые реплики, что это нормально, что всё в порядке, в итоге пообещать выйти за него замуж – у него тоже четверо детей, правда, и 16 внуков, – перестелить пелёнку, надеть чистый подгузник.
Попрощаться с медсёстрами и выйти из палаты.
Фото: Софья Сандурская / АГН "Москва"Четыре часа как одна минута.
