Один наш информант из книги «Лица войны» вспоминал, что в «Айдаре» ему выдали автомат, выпущенный в 1985 году. Автомат был только с хранения, пристрелян разве что на заводе. Сам информант родился в 1989 году: «Ты рождаешься, ходишь в сад, учишься, мечтаешь. И всё это время тебя ждёт на складе твой автомат».
Относительно происходящего в Украине стоит сказать, что автоматы залежались, а удивляться особо нечему. Постсоциалистические конфликты похожи друг на друга: похожи и идеологические нарративы, и методы подготовки, стратегии субъектов и даже конкретные ситуации. Например, разворачивающаяся сегодня битва за Мариуполь до боли в глазах напоминает сражение за Вуковар, шедшее с сентября по ноябрь 1991 года. Попробуем описать его и сопоставить с приазовским раскладом.
Много общего в фабуле: оружие из неиспользованных арсеналов, создававшихся под большую войну; как минимум непонятные для внешнего наблюдателя причины конфликта; наконец, много бетонной застройки, превращающей любой город, где не повезло столкнуться братьям-славянам, в Сталинград.
Первой и, в общем, классической такой битвой посткрасных славян стала Десятидневная война в Словении, где словенская тероборона и полицейский спецназ смогли отразить вторжение громоздких колонн югославской армии, как бы препятствующей отделению республики.
Башня Вуковар
Это случилось в июне 1991 года, когда в Хорватии уже существовала книнская Краина. Уволенные из хорватского МВД сербские милиционеры объявили об автономии земли, где жили. Паравоенные формирования хорват дрались с паравоенными формированиями местных сербов: и те, и те брали оружие со складов территориальной обороны – второго контура югославской армии, созданного после советского вторжения в Чехословакию. При создании предполагалось, что во время советского вторжения законсервированные штабы соберут личный состав, возьмут в руки оружие и начнут партизанить. В Хорватии же локальные ячейки теробороны стали вооружёнными формированиями хорват или сербов в зависимости от этнического расклада в локации и первенства в борьбе за склады с оружием.
Подобная же ситуация была в небольшом краинском городе Вуковар. Ещё летом хорваты, создав штаб территориальной обороны, выдавили из города более тринадцати тысяч сербов. Югославская армия (ЮНА), стоявшая в городе, в этих столкновениях поначалу выступала миротворцем.
Солдаты в городе Вуковаре. Фото: Сергей Грызунов / РИА НовостиОднако 20 августа хорваты напали на казармы ЮНА. Те некоторое время находились в осаде, но 3 сентября к ним на помощь пришла целая армейская группировка. В сорокатысячном городе столкнулись около сорока тысяч «югославов» с тяжёлым вооружением и около трёх тысяч хорват, относящихся к хорватской самообороне, ЗНГ или полиции.
Уже через неделю боёв в городе началась гуманитарная катастрофа: кончилась еда, были уничтожены электроснабжение и водопровод. Югославы активно работали тяжёлым вооружением, которое создавалось под большую войну в поле, однако эффективность боевых действий определялась скорее духом. Символом города стала водонапорная башня, несколько раз переходившая из рук в руки.
При этом в городе до самого конца осады оставались хорватские журналисты, выпускавшие программу «Радио Вуковар». Они работали под огнём, их репортажи передавались по всей Хорватии. Благодаря журналистам город был прозван «хорватским Сталинградом», стал символом обороны страны. От нарратива обороны города выросли интересные идеологические конструкции, но о них позже.
Трактовки
Штурм закончился во второй половине ноября. Остатки вуковарского гарнизона ушли из города либо сдались в плен. В ночь с 18 на 19 ноября несколько сотен сдавшихся либо взятых в госпитале раненых участников гарнизона были убиты, в их числе оказался и журналист Синиша Главашевич – руководитель и вдохновитель «Радио Вуковар».
Дальше начинаются трактовки, не отделимые от рассказа «как было». В мейнстримном и хорватском толковании бои за Вуковар затормозили захват всей Хорватии, дали хорватам возможность организовать какую-никакую настоящую армию. Вскоре после осады, уже в начале 1992 года, между сторонами было подписано перемирие, которое, подобно донбасскому, условно действовало до 1995 года, когда хорватская армия уничтожила республику Сербска Краина.
Эта история имеет мало общего даже с версией ООН, согласно которой Милошевич имел целью создать «Сербославию» – сербское государство, объединяющее в своих границах всех сербов. Краина была его целью, а Хорватия – нет. И есть мнение, что вялые и неуспешные действия ЮНА в Словении – это во многом следствие саботажа со стороны Милошевича.
Непротиворечивая конструкция может выглядеть так. Командование ЮНА не было в сговоре с Милошевичем, но вынужденно приняло сторону конфликта, так как кадрово было уже почти полностью сербским, а по Конституции имело довольно высокую степень автономии. Непосредственный выбор стороны армией произошёл вследствие прямой агрессии хорватских гвардейцев и бойцов самообороны, атаковавших югославские казармы. Таким образом, бои за Вуковар шли так долго не только из-за высокого воинского духа его защитников, но и благодаря несогласованности действий политического и военного руководства того, что ещё звалось «Югославия».
Башня Вуковар спустя два года после военных действий. Фото: Игорь Михалев / РИА НовостиВуковар на максималках
Теперь перейдём к сопоставлению с боями за Мариуполь. По большому счёту, это Вуковар на максималках. Он в десять раз больше настоящего Вуковара. В течение восьми лет он был цитаделью полка «Азов» – ультраправой запрещённой в России организации, которая легитимировалась через государство и стала частью Министерства внутренних дел. Примерно такой же генезис был у ХОС (боевое крыло правой хорватской партии) и ЗНГ (внутренние войска): партийные ультраправые отряды, которые легитимировало национализировавшееся государство.
С другой стороны – армия, которая не пришла в движение после сорокалетнего сна, а постоянно воевала в последние годы, в том числе на этом самом театре военных действий. Если ЮНА испытывала трудности в рекрутировании добровольцев и её офицеры часто не находили общего языка с добровольцами-националистами, то российская армия наладила общий язык с ополчением ещё в декабре 2014-го – мае 2015-го, когда постепенно погибли все независимые хотя бы в потенциале руководители Донбасса. Сегодня прокси-армии республик – часть одного боевого кулака, в то время как четницкие образования в Вуковаре могли не подчиняться армейскому командованию.
Итого, если делать максимально конкретный вывод: Мариуполь имеет все шансы стать ещё более жестоким и суровым «новым Сталинградом», чем стал некогда Вуковар.
