В декабре прошлого года президент РФ поручил правительству усовершенствовать регистрационный учёт россиян без определённого места жительства. Правозащитники давно недовольны этим учётом и считают, что он не выполняет своих функций. На что могут надеяться люди без крыши над головой? Куда им идти, если от государства поддержки не добиться?
А ведь проблемы только прибавляются: сегодня многим сократили зарплату, некоторые вещи, к которым мы привыкли, уйдут с прилавков. При этом санкции коснутся почти всех: бизнесменов, актёров, простых рабочих, волонтёров и бездомных. Беднеющие люди уже не смогут как раньше жертвовать на помощь благотворительным организациям. Корреспондент «Стола» побывала в московской «Ночлежке», чтобы узнать, как организация готовится к «идеальному шторму».
Спонсоры "Ночлежки". Фото: Алёна Кордюкова«Любой финансовый кризис отражается на работе нашей организации, с одной стороны, снижением пожертвований от компаний и людей, которым приходится непросто: люди теряют работу, начинают экономить, отказываются совсем или снижают сумму пожертвования, – рассказывает Дарья Байбакова, директор “Ночлежки” в Москве. – А с другой стороны, ровно по этим же причинам всегда увеличивается количество клиентов, которые приходят к нам за помощью. После событий 2014 года количество клиентов гуманитарных проектов “Ночлежки” выросло на 70 %. Уже сейчас клиентов приходит значительно больше. А это только начало. Сейчас нам важно сохранить работу всех наших проектов, закупить запас необходимых продуктов для работы «Ночного автобуса», одежды, белья, средств гигиены для пункта выдачи и Неравнодуша. Пользуясь случаем, хочу сказать огромное спасибо всем, кто поддерживает нашу работу: волонтёрит в проектах, рассказывает о нас, перечисляет пожертвования – любая помощь имеет для нас огромное значение».
“Ночной автобус” у здания "Ночлежки". Фото: Алёна Кордюкова
Бездомные у "Ночного автобуса" получают еду и горячий чай. Фото: архив "Ночлежки"«Ночлежка» была основана в 1990 году сначала в Санкт-Петербурге, а потом в столице. Сейчас в Москве согласуют организацию и реабилитационного приюта, где бездомные смогут жить некоторое время. Адрес московской «Ночлежки»: Бумажный проезд, 2/2, строение 6. Напротив этого здания стоит автобус с надписью над окнами «Горячая еда, одежда, медпомощь, консультация для бездомных». На нём, по словам сотрудников «Ночлежки», доставляют предметы первой необходимости и еду бездомным из разных районов Москвы на Ярославском, Казанском и Ленинградском вокзалах.
Объявление пункта выдачи одежды. Фото: Алёна КордюковаКак входишь в «Ночлежку», первое, что бросается в глаза, – белые стены и правила пребывания в организации. Немного пройдя по коридору, попадаешь в просторную комнату, где бродяги сидят перед телевизором. Справа от него – кулер с водой, слева – стопка выпусков «Новой газеты». На другой стене висит синий плакат с надписью «Граждане! При нашем равнодушии эта сторона жизни наиболее ОПАСНА». На противоположной – таблички с названиями и логотипами компаний, которые поддерживают работу проектов «Ночлежки» и финансово помогают. Сотрудники ночлежки также могут устроить туда бездомных, если те этого захотят. Посередине этих табличек надпись: «НОЧЛЕЖКА. Вместе на пути к дому».
Бездомные в "Ночлежке". Фото: Алёна КордюковаПочти все клиенты (так принято называть бездомных в этом благотворительном фонде) одеты в поношенные джинсы, чёрные и серые толстовки, на некоторых куртки. Неприятных запахов нет; клиенты «Ночлежки» сидят на белых стульях вокруг телевизора. Некоторые просто греются и общаются, кто-то ждёт свою очередь в душ, кто-то – юридическую или социальную поддержку. Чуть дальше действительно находится комната для стирки и мытья. И почти в самом конце первого этажа – комнаты с соцработниками и юристами, где помогают восстанавливать и делать документы, судиться за жильё. Справа от них – лестница на второй этаж, где находится офис и кухня для сотрудников «Ночлежки». Многие из них очень общительны и открыты. Насильно они не предлагают никакую помощь. Человек приходит только поесть и помыться, если не хочет трудоустраиваться – никто его заставлять не будет.
Мужчина примеряет обувь в пункте выдачи. Фото: архив "Ночлежки"Помимо «Ночного автобуса» московская «Ночлежка» поддерживает ещё несколько проектов: «Неравнодуш», пункт выдачи и консультационную службу. Благодаря проекту “Неравнодуш” бездомные могут помыться и привести себя в порядок, постирать вещи. На пункте выдачи – получить чистую новую одежду. В консультационной службе – поддержку психологов и юристов.
"Неравнодуш" в "Ночлежке". Фото: Алёна КордюковаВ «Ночлежке» не верят в стереотипы о бездомных, мол, каждый бездомный – пьяница или наркоман. Это не так. Человек может пить и не лишиться крыши над головой, но может быть и ровно наоборот: трезвые оказываются на улице. Миф второй: все бродяги плохо пахнут и разносят болезни. У человека, конечно, может появиться специфический запах одежды, когда он долго не моется, но среди клиентов «Ночлежки» есть и те, кого сложно отличить от сотрудников. Иногда туда приезжает парикмахер, чтобы подстричь бездомных (особенно это актуально перед собеседованиями на работу). Миф третий – бездомные часто крадут. По данным исследований МВД, в 2010 году среди всех людей, совершивших преступления в России, доля бездомных составляла лишь 1,5 %. По данным официального сайта «Ночлежки» Homeless.ru, 33 % остаются без крыши над головой из-за переезда в другой город и из-за проблем в семье, 32 % – из-за потери работы или невозможности снимать жилье, 17 % – из-за утраты документов, 11 % – из-за выселения из служебного жилья, вынужденного переселения, взыскания жилья за долги, конфликтов с соседями, нежелания жить оседло и личного выбора странствовать, 10 % бродяг – жертвы мошенничества и химической зависимости, 9 % пережили заболевания и травмы, 6 % продали жилье. Каково это – лишиться жилья?
Бездомные и волонтёры "Ночлежки". Фото: Алёна КордюковаСвоими историями со «Столом» поделились четверо клиентов «Ночлежки». Каждая из этих историй – отдельная жизнь. Из диалогов почти ничего нельзя вычеркнуть, чтобы не исказить сути сказанного. Конечно, многие отказывались общаться, но несколько людей отозвались. Первой из тех, с кем удалось поговорить, была Ольга: женщина достаточно крупного телосложения, одетая в традиционный здесь серый свитер, чёрную куртку и тёмно-синие штаны, которые ей дали в «Ночлежке». В ушах у неё блестят серёжки, а волосы спрятаны под серой шапкой. Фотографироваться Ольга отказалась.
Выдача еды бездомным. Фото: архив "Ночлежки"– Вы в ночлежке первый раз?
– Второй.
– Как вы узнали о ней?
– Через интернет. Там можно всё узнать.
– Зачем вы сюда пришли?
– За помощью, за вещами, к соцработнику.
– За какими вещами?
– За штанами.
– Нравятся штаны?
– Даа… Устраивает, – растяжно отвечает Ольга.
– Вы где-то работаете сейчас?
– Нет, ищу работу.
– И как?
– Пока не очень.
– А кто вы по образованию?
– По образованию я штукатур-маляр. Но я не по этой части ищу работу.
– По какой же?
– Я ищу какую-то работу постоянную, с мелким ручным трудом.
– Например?
– Что-то собирать, делать какие-то простые операции.
– Где вы себя видите?
– Ну вот у меня последнее собеседование было – красильщица пуговиц в текстильную компанию, которая торгует текстилем и фурнитурой. Они изготавливают мелкую фурнитуру сами на заказ. И им нужен работник.
– И как всё прошло?
– Пока не знаю. Они дадут мне ответ через два дня. У них только начались собеседования. Они будут выбирать кого-то в течение нескольких дней.
– А семья у вас есть?
– Нет. Ни родителей, ни детей. Мужа тоже никогда не было.
– Почему?
– Я по анатомии одинокий человек.
– Сложно быть одной?
– Как сказать…. (Долгое молчание. Ольга уводит взгляд в сторону.) Сложно построить нормальные отношения, когда у тебя в голове проблемы (нервный смех).
– Какие проблемы?
– Ну… У меня в принципе проблемы с социализацией и общением.
– Почему?
– Возможно, это даже врождённое. С детского сада я не любила людей. Это только сейчас стала понимать.
– Что у вас было в детском саду?
– Я вспоминаю своё поведение и понимаю, что мне никогда не хотелось общаться с кем-то.
– Как вы себя вели?
– Ну, там девочки играли вместе, а я сидела одна и играла у себя в голове. Я даже в куклы в своей голове играла (смеется). Меня это устраивало. Я не чувствовала себя какой-то там отверженной.
– А в школе?
– Ну… Эээээ…. В школе. Что в школе? Общаться-то я общалась. По сравнению с остальными я всё равно необщительный человек. Я не умею что-то продавать, кому-то что-то впаривать и втюхивать. Это не ко мне. (Смеётся.) Я просто этого не умею.
– А что вы умеете?
– Я умею что-то собирать, что-то делать руками. Возможно, с применением какой-то фантазии.
– Здорово. Может, вы станете швеей?
– Нет. Шить я не умею.
– Конструктором, архитектором?
– Нет. Мне всегда казалось, что я этому миру чужая.
– Почему?
– Не знаю. Я не знаю, из-за чего у меня такое ощущение. Ощущение того, что мне в этом мире нет места. (Пауза.) Оно преследует меня. У меня какая-то плохая связь с реальностью. Это, возможно, какое-то отклонение в психике, но оно не настолько серьёзное, чтобы при этом меня надо было ставить на учёт.
– Обратиться к психологу пробовали?
– Я обращалась к психиатру. Психолог мне вряд ли уже поможет, поверьте. У меня врождённые склонности к отрыву от реальности. Плюс ещё обстоятельства жизненные усиливают это. Я сейчас пью антидепрессанты. Я могу нафантазировать что угодно, мне нравится жить у себя в голове.
– О чём вы в последний раз фантазировали?
– Я фантазирую о том, что у меня есть жильё. А его, заметьте, у меня никогда не будет. (Пауза.) Нормального жилья точно.
– Почему?
– Потому что такая обстановка в стране. Капитализм! А мы – его обломки. (Смеется.) Покупать в ипотеку на 25 лет я не хочу.
– А снимать?
– Снимать я смогу, если найду работу.
– Вы могли бы писать книги с вашей фантазией…
– Нет, в детстве меня намертво от этого отучили. Никому не расскажу о том, что у меня в голове. В детстве меня растили так, что всё, что я думаю и чувствую, неважно. Я должна была соблюдать картинку скромной, хорошей, доброй, послушной девочки. У меня не было родителей. Меня растили тётка и интернат, а родители бухали и умерли. Меня они не воспитывали. (Пауза.) А главное – я всегда во всём виновата и всем всё должна.
– В чём вы виноваты?
– Во всём. Я не так дышу, не так хожу, не так говорю, не так сплю, не так ем, не с теми общаюсь, не то слушаю, не то читаю. Мало ли к чему можно придраться, когда взрослому хочется власти над ребёнком? (Смеется.) У меня нет близких и друзей, кому бы я могла рассказать о своих фантазиях.
– О чём вы мечтаете, кроме жилья?
– Хочу увидеть солнце из космоса, – говорит Ольга нежным голосом и смеётся, – но это невозможно. Нужно пробиться в экосистему через военных и иметь много гигантских денег, к зарабатыванию которых я никогда не стремилась.
– Почему вы не стремились?
– У меня никогда не было таких стремлений. Это опять из-за плохой связи с реальностью. Возможно, это врождённое, возможно, приобретённое.
– Как бы вы могли наладить эту связь?
– Никак. Остаётся только психотерапия. Но на качественную психотерапию нужны деньги, которых у меня нет. У меня нет денег. Я ищу работу. Мне нужно поставить диагноз и выписать что-то. Для этого нужен психиатр, а не психолог.
– Где вы ещё пытались найти работу?
– Много где. (Тяжело вздыхает.) Я ездила на вакансию сборщицы микросхем. Потом… На сборку париков. Это маленькие компании. Они ищут сотрудников на постоянную работу. Это всегда занимает много времени.
– Как давно вы ищите работу?
– 2 недели.
– А до этого?
– До этого я на улице жила. Там, поверьте, сложно искать работу. Сейчас я живу в помещении от другой организации. А вахты – это тоже ужас.
– Какие вахты?
– Любая вахта в Москве для квалифицированного персонала – это ужас. Этот <…> рассчитан на то, что ты будешь пахать, потому что у тебя нет выхода. То есть ты не можешь заболеть. Заболел – всё, тебе не заплатили. Оформили кривой договор – ты в нём не разбираешься. Никто не разбирается. В основном эти вахты находятся на складах, больших производствах за МКАДом. Например, Wildberries. Я пыталась там найти подработку. Там система такая: ты приходишь, записываешься. Если количество человек, пришедших на подработку, больше, чем нужно, ненужных отправляют куда подальше.
– Какие условия на вахте?
– По работе разные. Бывает сидячая работа, бывает стоячая тяжёлая работа, связанная с конвейером. Я работала на «Мясницком ряду». Это мясоперерабатывающий комбинат. Я упаковывала в вакуумные упаковки всякие мясные изделия: сосиски, колбаски, сардельки. Это была тяжёлая работа. Если напрямую устраиваешься на работу, то там платят 2 000 за смену. Если через аутсорсинг – 800. А работа та же самая. Почему так – я без понятия. Возможно, они берут людей через аутсорсинг, чтобы дырки затыкать. Условия проживания там ужасные. Как правило, это какие-то общаги с клопами, тараканами, бухающими личностями, которые не дают тебе спать. В комнате минимум 6 человек. Максимум может быть и 20... Иногда кормили на этом заводе, но я ушла, так как у меня сильно заболела рука. Одну вахту отработала, а на другую не пошла. Потом я долго лежала в больнице.
– Из-за руки?
– Нет, я болею ВИЧ и туберкулёзом. При этом я никогда не употребляла алкоголь.
Длинная пауза. Мы смотрим друг другу в глаза. У Ольги они серые. Она улыбается мне и продолжает:
– ВИЧ я заработала давно, а туберкулёз недавно. ВИЧ я заработала в 14 лет, когда переспала с мальчиком.
– Как вы с ним познакомились?
– Я особо не знакомилась. Это было разово. Просто мы были на одной вписке, и я с ним переспала. В то время это было модно.
– Получается, вы работали на заводе…
– Где я только не работала. Я сначала жила в Питере 5 лет. Теперь 6 лет живу в Москве.
– Откуда вы?
– Я из деревни в Ивановской области. Деревня Савино.
– Как вы переехали в большой город?
– Очень просто. Я приехала после училища. После него я поехала в Питер и работала на всяких работах, не требующих квалификации: уборщица, сборщица… Там я снимала комнаты, жила в хостелах.
– Зачем вы переехали в Москву?
– Не знаю. Захотелось так. Сначала у меня были небольшие деньги. Я снимала квартиру.
– Где вы работали?
– В Москве я работала сначала уборщицей на ВГТРК. Потом меня сократили, стали выдавать меньше средств для уборки, а прибираться приходилось так же много. Говорили: «Растягивай, как хочешь». Было тяжело. Было невозможно растянуть. Мне сказали: «Не нравится – уходи». Ну и я свалила. Дальше я работала упаковщицей в типографии. И последнее – кондитерская «Печорин». Там я работала помощником повара. Я делала заготовки. Там выпускают навороченный хлеб. Там катастрофические наценки. Я упаковывала сладости, делала нарезки, готовила цукаты, там что-то ещё. Там периодически были печеньки не всегда товарного вида. Мы их кушали. (Смеётся.). Особенно были вкусные шоколадные с солью! При выпечке невозможно сделать так, чтобы все имели идеальную круглую форму. Они могут расплыться вот так вот в разные стороны. (Ольга активно жестикулирует, показывая, как расплываются печеньки.) Их уже нельзя отдать покупателю, и мы их ели. А потом я заболела туберкулёзом. К тому же там начали нанимать киргизок. Нас сократили.
– Сколько там платили?
– Мне платили 40 000. Кому-то 35 000–38 000. Когда начали нанимать киргизок, зарплата упала до 30 000. Даже москвички уволились, которые проработали там 5–7 лет. Потом я заболела. В больнице я пролежала год и 3 месяца. Когда вышла, денег не было. Совершенно. Я месяц жила на Курском вокзале. Потом мне одна женщина от церкви дала телефон одного благотворительного фонда. Какого – не скажу. Я у них живу. Там связано что-то с насилием. Они могут предоставить жильё и иногда еду. С деньгами сама должна разбираться. Теперь мне ещё нужна помощь с ВИЧ-терапией. В Москве её сложно получить, если ты здесь не прописан. Мне сделают временную регистрацию. Мне без разницы, как это будет. Главное – чтобы мне давали эту терапию. Иначе без неё в больницу попаду.
– У вас красивые серёжки. Откуда они?
– Они недорогие. Серебряные. Покупала, когда работала! У меня и телефон хороший есть. Ему уже где-то год и 2 месяца. Работает нормально. Интернет есть, музыка есть. Могу быть на связи. Могу поискать себе работу через интернет. Это всё остатки. А сейчас у меня нет денег. Все деньги трачу на сигареты и на проезд. (Смеется.) Иногда только на проезд, а сигареты «стреляю». На проезд – на собеседования.
– Что вы собираетесь дальше делать?
– Искать работу. Возможно, попрошусь в ещё один приют.
– Если вы найдёте работу, как вы представляете свою жизнь?
– Да никак. Домой возвращаться не хочу. Там умирающая деревня. Там уже никогда ничего не будет. Нет у меня никаких планов. Выжить – вот у меня единственный план, – со злобой и обидой в голосе говорит Ольга. – Выжить! Работать, пока не сдохну, чтобы потом всё равно сдохнуть. (Смеётся.) Вот какой мой вариант. Опции жить у меня не предусмотрено в настройках с самого рождения. Я знаю, наверное, это грустно, но зато как есть. Я просто обломок.
На этом разговор с Ольгой кончается. Она говорит, что ей надо идти. На вопрос куда – не было ответа.
***
Следующий, с кем удалось поговорить, – Сергей. Он сидел на стуле в синей шапке с помпоном и далеко не сразу согласился пообщаться.
Бездомный Сергей. Фото: Алёна Кордюкова– Вы давно сюда приходите?
– С августа.
– И как вам здесь?
– Знаете, лучшего места для меня во всей Москве нету.
– Чем вам здесь так нравится?
– Здесь чай есть, кипяток. В других местах это не настолько легально.
– В каком плане не настолько легально?
– В прямом. В других местах люди бизнесом занимаются. Им деньги нужны.
– Как вы вообще узнали о «Ночлежке»?
– Мне кто-то подсказал. Какие-то люди с улицы сказали, что сюда можно приходить и что здесь помогут. То есть больше, чем здесь, мне ещё нигде не помогали. Ну разве что в церкви ещё помогали. Там тоже давали одежду, еду.
– В какой церкви вам помогали?
– Мне помогали в церкви «Державная». Она находится в районе Чертаново. Там полно людей. Стоят у храма они и просят вещи. Для меня это была более-менее хорошая поддержка. Там давали пакетик такой (Сергей показывает руками что-то вроде горсти, пытаясь передать размеры пакета). Там лапша «Ролтон» одна упаковка, две тарелочки с гречневой кашей отварной, сладкое там обязательно. Например, печенье вкусное, 2 батона, конфетки какие-то. Для поддержки штанов хватает.
– Где вы живёте?
– На улице, на вокзалах, в аэропортах.
– Кто вы по образованию?
– Вообще я учился на экономиста. Последняя сфера моей деятельности – экономист.
– Где вы работали?
– Я трудился в психоневрологическом диспансере, но недолго я там был экономистом. В обязанности мои не много входило. Я даже должностные обязанности не читал.
– Почему вы ушли оттуда?
– Маленькая зарплата. Какая – не хочу говорить.
– Что потом?
– Потом пришёл злой «следователь» и забрал меня по обвинению в мошенничестве.
– В каком мошенничестве?
– В каком? Да он сам не знает, в каком. Меня они ограбили, забрали из квартиры, забрали все мои вещи. До сих пор мне не вернули ключи. Я просил у них отдать мне ключи. Они пожимают руками и говорят, что ничего у них нет. Это какие-то бандиты. К кому я только ни обращался…. Всё бесполезно. Это мафия какая-то. Сколько людей ходит без жилья из-за того, что их кинули на жильё! В 2002 году, когда у меня ещё была машина, я ездил по Подмосковью и видел таких людей. Не верил, что они куда-то обращались. Когда сам столкнулся, понял. Сейчас я верю всему, что происходит. А происходит чёрт-те что.
– У вас есть родные, близкие?
– Ну, как… Родственники обычно поддерживают, помогают. Обращался к каким-то сёстрам, тёткам троюродным. Тоже ничего.
– Вы не пытались ещё раз трудоустроиться?
– Пытался. Знаете, я и кассиром пытался устроиться, и охранником… Но дело в том, что везде основание для трудоустройства – не заявление, а анкета твоя. Они сначала выпытывают все сведения, а потом уже решают, брать или не брать на работу. А свои сведения они не дают!
– Как давно вы на улице?
– С 2008 года.
– Вы с тех пор не можете найти работу?
– Нет, ну, до 2015-го я жил дома, а проблемы у меня с 2008-го. Меня тогда ограбили, пока всё не вынесли. Сроки прошли уже большие. Бесполезно что-то делать.
– Получается, в 2015 году вы оказались на улице. Какие были ваши первые действия?
– Это было самое тяжелое время. Я не знал, куда идти. Пытался трудоустроиться. Людей боялся. Думал, что бездомные – инопланетяне, а сейчас спокойно общаюсь с ними. Неадекватных мало.
– Вам помогают только в «Ночлежке» и в церкви?
– Да. В церкви всегда помогают. Я ходил на литургии часто. И сейчас хожу.
– О чём вы мечтаете?
– Я мечтаю уехать за границу. Мне не нравится здесь. Не хочу жить так. Людям не дают работать, воруют, пьют. Не знаю, что тут творится. Одни пакости.
– Что бы сделало вас счастливым?
– Любимая работа.
– Как вы представляете себе любимую работу?
– Сейчас даже не знаю. Я нахожусь в таком низменном положении.
– Чем вам нравится заниматься?
– Спортом.
– Не хотите сделать карьеру в спорте?
– Я ленивый. Я чувствую, что ленивый, а спорт – это очень тяжёлый труд. Просто невыносимо даже. А вообще я хочу прожить до 100 лет и в 90 пробежать марафон. Это основная моя цель и ответ на все ваши вопросы.
***
Третьим собеседником оказался мужчина, представившийся Романом.
Бездомный Роман. Фото: Алёна Кордюкова– Как вы узнали о «Ночлежке»?
– Через Питер. Изначально я в Санкт-Петербурге был. Я сам из Челябинской области. В Питере много челябинских живёт. В Москву не особо едут. В основном в Северную столицу. Пока был там, без работы остался, обратился в «Ночлежку». Первый раз в Питер попал в 2018 году. Работал там на Московском вокзале. Обслуживал всё подряд. Сейчас хочу снова найти работу. Я сюда прибыл, чтобы навести на себе порядок.
– Вы сначала жили в Челябинске, потом переехали в Санкт-Петербург. Зачем вы переехали в Москву?
– Хотел найти работу.
– Сейчас у вас есть работа?
– Нету.
– Почему вы стали бездомным?
– Я жил в Челябинске у себя. Там случился пожар. Ну, я… Честно, я запил потом. Мне б в то время в профсоюз встать, чтобы общежитие получить. Чё-то не подумал. Молодым был. Поработал в кадетском корпусе Суворовского училища. В Челябинске находится у нас Высшее училище штурманов! Я был охранником. В общем, так помыкался-помыкался. Я и в других городах работал. В Самаре работал, в Казани. Ну, в таких крупных городах… Сейчас выбрал два для себя города: Москва и Санкт-Петербург. Один из двух.
– Почему именно эти города?
– Это крупные города-миллионники. Здесь работать легче. Но Питер мне больше по душе.
– Так тогда всё же зачем вы переехали в Москву?
– Приехал сюда за работой, как уже сказал. Приехал, потом потерял документы, восстанавливал через компанию «Ангел спасения». Когда я документы потерял, мне бы лучше в «Ночлежку» было обратиться. Через «Ангела спасения» меня отправили в Челябинск восстанавливать документы. Опять же, у меня в Челябинске не получилось с работой, потому что я был без документов. Потом обратно в Москву.
– Почему вы снова вернулись в Москву?
– У меня здесь старые связи.
– Как эти связи вам помогают?
– Ну, я когда-то работал с этими людьми. Они все бывшие военные. Один – сотрудник следственного комитета. Я, знаете, не то чтобы спонтанно к ним обратился. Иногда я к ним в гости хожу. Сообщениями с ними обмениваемся. Хоть и в возрасте мужики, а продвинутые.
– Ваши знакомые не предлагали вам у себя переночевать?
– Ну, сейчас я на вахту устраиваюсь. 15 дней у меня будут выходные. Могу съездить к одному на дачу во Владимирскую область. Но я только собираюсь устроиться на вахту. Почти уже приняли.
– Кем вы работаете на вахте?
– Охранником. (Роман поворачивается левым боком, чтобы показать значок охранника на форме. Как удалось узнать позже, он носит эту куртку уже месяц.)
– Сейчас вы где живёте?
– Я в департамент обратился на Яровайской. Там есть ночные автобусы. Там я и живу. Рабочий график начинается с 10 вечера и до 6 утра.
– А семья у вас есть?
– Два брата в Челябинске, но у них свои семьи. Не хочу их напрягать.
– Как вы с ними общаетесь?
– Через интернет. С праздниками друг друга поздравляем. Я их заранее предупредил: если меня долго в сети не будет – я потерял телефон. Я самый старший, я им должен помогать. У младших братьев никогда ничего не просил и не попрошу. Гордость не позволяет. Руки-ноги у меня есть.
– Сколько вы зарабатываете, работая охранником?
– 1 400 – одна смена. В месяц 36 000.
– На что вы эти деньги тратили?
(Роман смущённо отводит взгляд, отмахивается рукой, улыбается, затем опускает голову.)
– Девушка… Я… Ну, сначала тратил на жильё. В ночном доме жил. Платил 1 700 за месяц.
– А остальные деньги?
– Ну, девушка… (Смущенный смех.) Пропивал, на еду что-то тратил.
– Что бы сделало вас счастливым?
– Я думаю, найти хорошую работу было бы неплохо, жениться наконец-то.
– Где бы вы мечтали работать?
– Высшие должности я точно занимать не хочу. Где-нибудь на посту охраны. Я бы в Питер уехал, но там зарплата меньше.
(Оставшуюся часть разговора Роман попросил не писать.)
***
Бездомные у входа в "Ночлежку". Фото: архив "Ночлежки"Последний собеседник согласился поговорить только при условии, что останется анонимом. При первом взгляде на этого человека нельзя сказать, что он бездомный: на нём синий берет, приличное пальто, галстук в жёлто-красную полоску. Говорит он, прожевывая слова, иногда сумбурно.
– Как вы узнали о «Ночлежке»?
– Узнал от одного человека. От какого, не помню.
– Как давно вы сюда ходите?
– Я хожу с ноября, так как документов у меня нет. Я уже надеялся поехать за ними, но мне нужно ждать справку из полиции.
– Что случилось с вашими документами?
– У меня их украли. Проблема не в этом. Я работал у одного человека. То он болел, то говорил, что у него денег мало. Я шёл ему навстречу. Потом выясняется, что я не так работаю. Он пытается скандалить. Я по-дружески, по-христиански… А он мне должен 200 000 уже. Он меня обокрал, он мне не выплатил. Потом, когда я поставил вопрос ребром, он начал истерить. Мне как бы пришлось оттуда уйти, потому что раньше я с такими ситуациями не сталкивался. Смысл с ним спорить? Он бы меня там закопал. Да и смысл с ним спорить? У него денег нету. Он там манипулирует людьми, использует их обманом. Я не хотел ему это позволять.
– Где вы работали?
– На личном участке, но это уже не имеет значения.
– Как называется участок?
– Неважно. Если бы я хотел, я бы обратился, куда надо, но не хочу. Я сейчас снова начал поститься, молиться. Мне нужен ответ от Бога, что мне делать. Я известный постник. Я не какой-то фанатик. У меня не шиза, не мания. У меня есть особый стандарт: я готов прощать людей, если они готовы меняться. То есть мне было открыто в жизни многое. Меня забивали толпой.
– Что вам было открыто?
– Ну вот когда тебя убивают, меня Господь воскрешал. Я приходил в себя на том свете. Мне говорили: «Иди на землю, иди на землю. Это случайно. Тебе ещё рано».
– Что с вами было?
– Клиническая смерть. В результате всего этого я осознал, что человеческая жизнь имеет очень большое значение. Важнее всего объяснить человеку, что нужно осознать, что честность важна. Не только с собой, но и с окружающими. Я могу восстановить свои права незаконным методом, но найдётся тот, кто принесёт мне новую задачку, новый ребус. Я бы их порешал, но не хочу, потому что они иногда затягиваются на долгие годы.
– Кто вы по образованию?
– Директор, менеджер по рекламе. Я ещё работал альпинистом, стекольщиком. Я готов работать на любом поприще. Я работал на химическом заводе. Много лет работал в сфере развлечений. Меня называли продавцом счастья. Есть что вспомнить.
– Почему вы меняли работу?
– Когда я занимался бизнесом, я ещё занимался наркоманами. У меня было несколько помощников, которые вышли из наркоманов. В какой-то день я заметил, что они лезут ко мне в карман. И закрыл этот проект. Я им дал новую жизнь: помог бросить наркотики и алкоголь, а они… Так получалось, что приходилось менять работу.
– Как вы работали с наркоманами?
– Детокс тогда был известен только на слух. Я им говорил азы по силе воли. Я их увещевал словом живым. И примером. Я ехал в клуб, знакомился с людьми. Это не имеет отношения к нашему разговору. (Длинная пауза. Аноним смотрит в пол, я – на него.) Давно это было. Некоторые как бухали так и бухают.
– Тогда как вы пришли к Богу?
– Я с 2 лет хожу в церковь. Это было изъявление моей воли. Мы с мамой шли мимо церкви. Она вела меня мимо церкви. Я её спрашиваю: «Это что?». Она мне отвечает, что это церковь. Я такой: «Ну пошли туда». Она: «Нет, мы опаздываем». Дальше я начал узнавать какие-то вещи. В 6 лет я получил первое откровение. Меня положили в больницу на операцию. У меня лимфоузлы воспалились. Мне сказали, что перед операцией надо голодать. Я с вечера не ел. Я не боялся. У меня была такая мысль: у меня сейчас отрежут часть, и я буду неполноценным. Я думаю, что не хочу быть неполноценным. Я решил день поститься и что всё тогда будет нормально. На следующий день за мной пришли на операцию. Я сказал, что не надо. Меня начали успокаивать. Я не боялся. У меня был ответ: день постись – и всё будет нормально. Я подбежал к столу, откусил яблоко и сказал , что вот я поел, мне операцию делать нельзя. Так мне её и не сделали, и у меня всё нормально. Я был уверен в ответе, который получил от Бога. Короче, гланды вскоре прошли. К операции мы больше не возвращались.
– Что вы окончили?
– Я экстерном всё окончил. С 6-го класса зарабатывал деньги. Продавал газеты, плакаты, шарики, игрушки, плакаты.
– Что бы сделало вас счастливым?
– Я сейчас работаю над этим. Человека может сделать счастливым только одно – внимательный собеседник, с которым он идёт по жизни. Только это и делает его человеком, ибо человек – это мужчина и женщина, соединённые вдвоём ради Бога. Бог есть любовь. То есть ради любви и друг друга. Это единственное значение слова Человек.
