Удивляются и недоумевают все, но – разному. Меня удивили не столько произошедшие события, сколько реакция людей. Люди, вообще говоря, всегда более удивительны, чем события.
Люди со своими мнениями разошлись в два лагеря. Не то чтобы «люди бывают двух типов» – нет, кому-то вообще нет дела до дальних событий, кто-то старается не фанатеть и находится среди «переходных форм», но всё же ярко выделены два лагеря, две группы мнений.
Одни пришли в ужас и уморасстройство: родина их предала, любимая хорошая родина поступила ужасно, и они не могут этого вынести. Как она могла?! Всё было отлично, и вдруг – ужас!
По отношению к этому лагерю людей я нахожусь в полном недоумении. Насколько я мог видеть, родина была такой всегда. Ничего не изменилось. Всю жизнь эти люди прожили на этой родине, и вдруг крик: как она могла! Она могла это и прежде, и гораздо более этого могла она же. Вы что, не знали? Как вы умудрились здесь жить и нечто себе мыслить о жизни и стране, не зная, какая она? И какие вы? Вы что – правда думали, что та страна куда-то ушла, а появилась эта, и она добрая и красивая? Потрясающе: стоит сменить прическу и чуть подвести глаза – считают другой. Слушайте, люди, откуда вы? Прилетельцы?
Ладно. С другой стороны – лагерь тех, кто приветствует произошедшее. Я вполне понимаю их логику, не биномньютона. Высказывания понятные, чувства в некотором роде и при некоторых убеждениях естественные. Удивлён я в меньшей мере, чем людьми другого лагеря, но тоже удивлён. В этом втором лагере все рассуждают с точки зрения некоторых целых, состоящих из людей народов, стран, вер… Говорят о геополитике и понимают, какие действия эффективны, какие необходимы, почему именно иначе было нельзя и как именно наконец заживём. Нельзя было терпеть у себя под боком враждебное… Они нарывались давно и вот наконец… За их спинами наш старый враг, они позволили себя использовать – что же, вот и получили… Надо решительно устранить угрозу приближения-и-подлёта, нельзя больше ждать, и только внезапный удар…
Если я всё понимаю, то чему я удивляюсь? Собственно, только одному: как эти люди умудряются сохранять человеческий облик. Я ж вижу: они сочувствуют пострадавшим, хлопочут о наименьшем количестве жертв, и вообще люди хорошие. Они, видимо, не понимают, что предшествующими высказываниями отреклись от человечности и их поведение противоречиво.
Когда начинают рассуждать о жизнях людей в разрезе эффективности выполнения неких функций, становятся на внечеловеческую точку зрения. Там работает точно такая же рациональность, как везде. Когда инженер рассчитывал газовую камеру, увеличивая проходимость и снижая расход ценного газового ингредиента, он решал обычную инженерную задачу. Нечеловеческое проявляется в том, что рациональная задача была отделена от всего человеческого и решалась отдельно. Ровно так же, когда обсуждают эффективность в политике, – приходят к безумию, отделяя эффективные меры от общего человеческого контекста. В рассуждениях «о безопасности» работает та же самая привычная рациональность – но они лишены необходимой человечности.
Когда человек практикует такую рациональность, отделяющую решение задач на эффективное управление от всего человеческого контекста – он меняется. В этом смысле военные, политики и просто управленцы – вредные профессии. При работе в этих областях у работников деформируется человечность. Выгорают и становятся просто манипуляторами – это ещё хорошо, а то ведь просто пытчиками и убийцами. Тех, кто управляет машинами, сделанными из людей (а это – любая организация, фирма, страна), надо бы специально консультировать и лечить, их работа ведёт к утрате качеств человечности.
Это тяжкая проблема, тянущая нынешнее цивилизационное устройство вниз. Общество становится всё более сложным. В нём всё выше доля человекомашин – машин, составленных из людей, и всё больше переплетений с программными продуктами. Роботы входят в нашу жизнь совсем не как материальные объекты. Это бесчисленные формальные правила, законы, автора у которых нет, а вот принуждающая сила – есть. Жизнь человеческих сообществ пронизывается внечеловеческими соображениями, исходящими из эффективности управления человекоматериалом. Это экономит мышление и позволяет решать сложные задачи… и это очень опасно.
Это отдельная тема – как можно решать задачи управления и организации общества, не становясь на нечеловеческую точку зрения. Каждому руководителю приходится как-то справляться, стараясь остаться другом своих друзей и нормальным человеком, в то же время принимая решения по эффективному управлению организацией. Военному приходится удерживать человечность, посылая других в бой. Это рискованная и тяжкая работа.
А удивляют меня люди, которые делают её без принуждения, в качестве отдыха, на досуге. Как палач, берущий работу на дом, – эти весёлые люди рассуждают о возмездии другой стране и другому народу, о том, как с ним со всем следует обращаться и чего он весь достоин. От таких рассуждений у нормального человека крыша едет – а эти легко приходят к решительным выводам. Их ничто не заставляет это думать и говорить, они вообще не решают таких вопросов – этим людям не доверено управление странами (увы, другим – доверено…). И эти люди без необходимости, собственным капризом проектируют газовые камеры. Вот это меня и удивляет.
Сохранять рассудок и психическую целостность они могут, видимо, благодаря перегородкам в мозгу: здесь у нас геополитика – рассуждаем вот так, а здесь правила другие – тут я вот такой. То есть это система внутренней лжи, и я дивлюсь, как этого можно не замечать.
Как бы пояснить своё удивление... К такому типу людей я достаточно привык, и это всегда были отъявленные мерзавцы. Это привычный тип мерзавца, мирно проживающего свою жизнь и легко принимающего решения, обрекающие людей на муки и гибель. Сейчас я удивлён, что эту позицию, которую прежде всегда занимали мерзавцы, занимают люди хорошие, религиозные и совестливые. Как они встали во всё это ...положение – ума не приложу. Как вы туда попали? Это ведь места для мерзавцев, а вы теперь именно на этом месте. Вы что – не видите, где вы стоите и кто вокруг? Вы же, наверное, сомневались, не сразу встали в эту позу – вы сомневались и выбрали это. Как это у вас получилось?
Собственно, всё. Так выглядит моё недоумение – я читаю высказывания людей, исполненные глубокого чувства, того или иного, – и недоумеваю: чего это они? С одной стороны: ах, ах, предала, никогда не было, и вот опять чудовище, чудовище! С другой стороны: чайку, обязательно крепенького чайку, а потом, конечно, расстрелять, как же иначе – обязательно расстрелять!
Не думаю, что дело настолько просто: одни – восторженные идиоты, другие – отпетые мерзавцы. Люди очень разные; каждого длинный путь опыта и рассуждений привёл к тому, что он оказался – вот здесь, на местах для мерзавцев. Люди сочли для себя необходимым встать на такие места – они думают, что это надо, это служит какой-то благой цели. Они, видимо, верят, что какая-то благая цель оправдывает их высказывания. Я подозреваю, в чём разгадка моих недоумений. Тот и другой лагерь – приняли страну. Поверили. Потому одни могут разочароваться, а другие – встать на места, давно маркированные как места мерзавцев.
Есть ещё кусок... Но его и проговорить-то совсем трудно. Дело в том, что и одни, и вторые находятся на местах для дураков. Совершенно не важно, что думают о своём уме люди – места у них такие. Я себя утешаю тем, что других мест вообще не предусмотрено, так что и выбирать не из чего. Надо же чем-то утешаться. Действия происходят независимо от нашего мнения, нам не доверено решать, что делать, и мы совершенно добровольно отягощаем себя легкомысленными высказываниями. Управленцы, с помощью критериев эффективности решающие свои задачи, выделили нам места зрителей. А поскольку в конечном счёте весь этот запланированный эффект скажется на нас – это места для дураков. За которых всё решено, а им останется, дивясь, тянуть тягло. Места тех, кого не спрашивают, тех, кто всё равно за всё ответит. И рыдающие прилетельцы, не ожидавшие попасть в столь жестокий мир, и суровые решатели за других, легко распоряжающиеся выгодами народов, – все они на самом деле сидят на местах для дураков, так что мнения их служат лишь для помутнения собственного их сознания, а никаких иных задач не решают.
Так что мой интерес – именно к позициям людей. Как они умудрились родиться здесь и настолько плохо понимать, где находятся? Как другие могут «нормально» себя чувствовать, они ведь – когда говорят – сами себя слышат?.. Но это всё пустое по сравнению с этой самой организацией пространства, где есть только места для дураков. Это к тому, что дело совсем плохо, и все эти разногласия, наверное, скоро станут не важны. Мне интересно из... мм... психологических соображений. А если по ситуации – скоро будет просто не до того, кому чего стыдиться. Говорить об этом трудно и незачем, совсем скоро будет видно. По крайней мере этого я опасаюсь.
